Нечаянная встреча

        Вечер все больше хмелел, наполняясь шумом, музыкой,  весельем и  все же, в его настроении появилась  какая - то легкая, неуловимая, едва заметная грусть несбывшихся надежд и честолюбивых мечтаний. Шутка ли - сорок лет со дня окончания школы.
        Надежда Павловна – завуч школы, главный заводило бывших однокашников, не растерявшая былой красоты, и в прошлом  староста класса - просто Надя Плетнева - чувствовала себя  на вечере окрыленной. Она считалась, вне всякого сомнения, первой красавицей десятого А. Даже теперь, в свои пятьдесят с лишним, она сохранила моложавость, поставленную с юности уверенную осанку, подтянутое лицо и свои  пепельного цвета волосы. Редко кто из мужчин, а порой и женщин, не обернется ей в след - все в ней: начиная с одежды и какой то удивительной походки, говорило о том, что она не обделена успехом, заботой и теплом, счастьем и любовью. Окончив пединститут, она вернулась в родную школу, преподавать любимую химию, в тридцать пять стала директором, но теперь накопившаяся усталость шепнула ей опуститься на ступеньку ниже. Замуж она вышла за приезжего, гораздо старше ее, немного занудного, но, в общем  - человека доброго и чуткого.
       - Ну, юные пенсионерки прошлогоднего призыва, - озорно улыбаясь, налетел на стайку бывших одноклассниц, настоящий полковник - Витька Дубинин. -  Пора сделать третий подход к снаряду, - и театральным  жестом  показал на стол.  Вокруг стола стало пестреть, зашевелились углы класса, в которых  шептались, смеялись, вспоминая  давно минувшее. Окинув довольным взглядом стол, Надежда подняла бокал, собираясь сказать что - то приятное, как, вдруг, музыка резко оборвалась, все в недоумении замерли на какой-то миг, и  кто-то  из мужчин беспомощно выдохнул, - Господи, да… это же Светлова! На пороге стояла Ольга Светлова, приехавшая на встречу впервые за все эти годы.
       Выражение ее лица, полное притворной укоризны, изображало дикое недовольство безобразием, которое царило в классе. Все застыли от неожиданности, напоминая, знаменитую сцену из Ревизора.
      Первой не выдержала Надежда, - Ура-а-а! – закричала она, - и в этом – ура – была  до глубины искренняя, почти детская радость, вдохнув которую, все бросились  с шумом и визгом к Ольге.
      Леля, так звали ее дома, единственная  из  этого маленького, провинциального городка, поступила тогда после окончания школы в МГУ. К десятому классу она уже прилично знала английский, французский, владела стенографией, была умницей  и  окончила школу с золотой медалью. Она никогда не выказывала своего явного превосходства, часто давала списывать и когда, кто-то просил помочь, то охотно отзывалась.
      Немного успокоившись, от бурного натиска в дверях,  все торопливо расселись за стол и с нетерпеливым вниманием уставились  на Светлову.
     - Давайте выпьем за тех, кому  уже не суждено быть рядом с нами, - начала она и было видно, как легкий румянец все заметней расплывался по ее лицу.  Класс,  гудевший как улей, вдруг провалился в тишину, и все ощутили, как в открытые окна  резко пахнуло  давно знакомым запахом  прибрежных сосен, свежестью с озера.   
      - Ну, скорей, не молчи, рассказывай, - не выдержав, томительного ожидания опередила всех  Наташка Сизова,
      -Да, Оль,  мы  ничего толком  не знаем, говорили только, что ты живешь в Москве, стала ученой, - начала осторожно Надежда.
      - Я не люблю писать письма, да и времени на это не было, - сказала Ольга, закуривая сигарету.
       Все с жадным нетерпением смотрели, как она глубоко затягивалась, от волнения мяла сигарету, как по ее лицу скользнуло что-то нервное, и было видно, как она собирается с мыслями.
      - Давайте, я  очень кратко  и ясно доложу суть вещей, - начала она широко улыбаясь. - Живу я в Москве, доктор биологических наук, зам. директора НИИ, имею сына двадцати восьми лет от роду, уже бабушка и в настоящее время не замужем… все! - резко выдохнув, словно сбросив с себя тяжелую ношу, закончила Ольга.
      - Учитесь девочки, краткость - сестра таланта, - мило отшутился в сторону Ольги, Володька Смирнов. – А как ты узнала, что сегодня сбор?
      - Не трудно было запомнить. Каждый год третье воскресенье июня, -  торжествующим тоном  Светлова пригвоздила Володьку.
      - Тогда вот что, пойди по кругу и назови каждого, - по детски гримасничая, не унимался Смирнов, надеясь на реванш.
       Ольга пошла вокруг стола, останавливаясь у каждого за спиной, называя имя и фамилию.  Иногда ее весело на перебой поправляли, вставляя вместо девичьей, фамилию мужа и подробности семейного положения.
       Только после того, как она медленно обошла стол, стало видно, что она не торопилась стареть, осталась такой же стройной, с умным  вдумчивым взглядом серых глаз, все еще  чуть ироничным выражением на лице, но  вместе с тем, ощущением какой - то замкнутости или быть может неустроенности, которую старалась скрыть за маской деловитости и неубедительной строгости.      
        - Ребята, я так рада видеть вас, правда. Я часто вспоминала то время, - вдруг сказала она и в этих простых словах, застряла тоскливая недосказанность, что-то близкое, родное всем сидящим, знакомое  из  далекого прошлого,  когда  все были равны и едины в порывах. Музыка встряхнула затянувшуюся паузу, вновь весело загалдели, кое – кто  пустился танцевать,  в углу тихо затянули песню.
         - Хочешь, пройдемся по школе, - подсев к Ольге, спросила Надежда. - Ты сто лет не была в ней.
         Коридор второго этажа упирался в широкую лестницу, был длинным и по одной стороне его, большие окна глядели в школьный сад. Остановившись у окна, Ольга, глядя на темные старые деревья, и не оборачиваясь к Надежде, тихо спросила, -  Ты помнишь, как мы сажали этот сад? - чуть помедлив, добавила. -  Как он постарел, неужели и мы также?
Они стояли молча, всматриваясь в сумерки, каждая думала о своем и думы то забегали в прошлое, независимо от них где - то возможно, пересекались и вновь возвращались.
          - Оля, у тебя  неприятности? - неожиданно спросила Надежда. - Иначе, ты бы не приехала…я угадала?
          - Неужели так заметно? - стоя перед окном, Ольга, немного погодя, покачав согласно головой, добавила.- Да, есть такое…
          - Что-нибудь по работе, или… - искренне поинтересовалась, Надежда.
          - Как говорят - на личном фронте, - нараспев сказала Ольга, продолжая смотреть в окно,  выпуская дым сигареты в густые сумерки. - А как у тебя?
          - У меня? - очнувшись, бодро начала Надежда, но тут же осеклась. - А, что у меня…Я давно уже не живу для себя, - сказала она это, как-то глубоко уйдя в себя, и при этом вытянув губы в тонкую ниточку. - В общем-то, он неплохой, заботливый и матери сразу понравился, правда детей своих нам бог не дал,  старше на десять лет, зато не пьет, все в дом… А тут как говорят - не было бы счастья, да несчастье помогло – подруга моя по институту умерла при родах, одиночка была, мы малыша тогда и усыновили.
          - Прости, я ничего об этом не знала, - обняв Надежду рукой, с сочувствием сказала Ольга.
          -Я уже год, как замужем была, поехала летом на юбилей к свекрови под Смоленск, муж не мог, что-то у него на работе -  не то сдача объекта, я уже не помню. Остановилась в Москве на день, посмотреть, купить подарок, весь день пробегала по магазинам, а к вечеру на вокзал. Поезд мой утром, сижу в зале ожидания,  коротаю время - газетка, журнал.  И как - то незаметно подсел рядом молодой парень, ну слово за слово, так разговор ни о чем, оказалось он учится на художника здесь в Москве. И вдруг он мне говорит: «Хотите, я вам Москву покажу, что бестолку здесь сидеть?» Смотрит на меня так по-доброму, что я  только и успела пожать плечами - вроде бы и не против. А он, как-то по-свойски, словно знакомы сто лет, меня за руку, ну и пошли. Ходим по улицам, он все рассказывает, много интересного узнала, набросил на меня свою легкую курточку… И что со мной, сама не знаю, будто помутнение рассудка какое, словно нет и, не было ничего до этого - только он и я, и никого кругом… Всю ночь целовались, веришь, ни разу не вспомнила, ни дом, ни мужа… наваждение радости, счастья какого-то и только. Утром на вокзал, провожает, стоит у вагона, а в глазах, если бы ты видела, такая тоска - смотреть больно, держит за руку, боится отпустить.  А у самой все внутри колотится, вот-вот разорвется  что-нибудь, не выдержу… Веришь Оля, я  потом никогда ничего за всю свою жизнь не испытала подобного, и до сих пор, как вспомню, начинает колотить внутри - ужас какой-то - столько лет прошло.
       Глаза Надежды от возбуждения горели, лицо покраснело, и было видно, что воспоминания ей приятны.
        - Давай выпьем, - неожиданно предложила Ольга.
        - Идем, у меня в кабинете есть коньяк, - словно только этого и ждала, охотно отозвалась Надежда.
       - И, что же потом, … вы когда-нибудь виделись? - поинтересовалась Ольга, устраиваясь поудобней в кресло завуча.      
       - Да, приезжал тогда дважды осенью. Уговаривал, еще как звал, но ты же помнишь - больная мать, брат учился, да и ни жилья толком, ни работы, ну прямо как у Чехова - отказалась я.  Писал на школу, приезжал еще раз, года через три, потом пропал, - и немного подумав. - Глупая была, позови он меня сейчас, бросила бы все и ползком за ним на край света… Я письмо даже тебе написала, чтобы ты нашла его.
       - Никакого письма я не получала, - встревожилась Ольга.
       - Я не отправила его, порвала, да и зачем я ему с такой обузой, - продолжала Надежда, сверкая влажными от слез глазами. - Оля, ну почему, почему я такая дура, почему не побежала за ним?  Порой иду, и разговариваю с ним, будто он рядом, слышу его голос, живу какой-то второй жизнью, мне тогда кажется, что я с ума схожу… Устала я от этой жизни, устала делать вид, будто все хорошо, чувствую как становится пусто, вот тут, - и она отчаянно постучав себя в грудь, беспомощно опустилась на стул.
        - А я, первый раз вышла замуж еще в университете, на пятом курсе, - начала Ольга. - Вместе учились, прожили четыре года, родила сына. Потом  диссертация, наука, мама с ребенком, и как-то само собой наша семейная жизнь тихо и мирно прекратила свое существование. Наверно, не любила так чтобы, все бросить. Долго жила одна и  привыкла так, что боялась даже  потерять одиночество… Жила все время с ощущением, что чувство любви прошло мимо меня, пока не встретила одного человека, но и здесь оказалось все непросто, стыдно признаться, сын - законченный подлец… Не хочу об этом. Я давно поняла, что первый мужчина должен быть только по любви, пусть пьяница, или еще кто, но по любви, а так - ты словно дорогая, но неоцененная вещь, что пылится в шкафу.
         - Как верно ты сказала, Оля.  Спроси, ну спроси меня, что было в моей жизни светлого, яркого такого, чтобы? - и Надежда, сжав, маленькие кулачки потрясла ими перед грудью. - И я, тебе отвечу, что ничего и не было, кроме этой ночи! - лицо ее вдруг исказилось, губы  судорожно задергались, слезы потекли по щекам, оставляя извилистые  черные ручейки.
         - Ну, что ты, что ты, - стала успокаивать ее, гладя по голове, Ольга. - Красавица ты моя! Ты что-нибудь о нем знаешь, где он, что с ним?
         - Давно уже ничего о нем не слышно, в последний раз, лет пятнадцать назад, получила вдруг от него посылку, раскрываю, а там - мой портрет, и с обратной стороны романс, представляешь? Я храню его здесь в школе, сейчас покажу тебе. Она достала из глубины  стола среднего размера плоскую картонную коробку и, вынув из нее холст, в незатейливой раме подала Ольге.
       С портрета смотрела, облокотившись в кресле, молодая девушка, в темно-синем, бархатном под старину платье на фоне вечернего сада. Ее светлые волосы едва касались открытых плеч, а  наклон головы, приподнятый подбородок и совсем еще юные, по-детски пухлые губы, придавали ей загадочный вид. Она смотрела в упор, своими большими, темными глазами, словно ждала ответа, а едва заметная улыбка, скрывала где-то в глубине, поселившуюся теперь уже навсегда - светлую грусть.
        Господи, как ты  хороша!  Какой прекрасный портрет! - искренне порадовалась Ольга и, повернув его обратной стороной, где  на загрунтованном участке холста был черной краской написан текст, стала читать его вслух:               
                Романс               
       Ты смотришь на меня с прекрасного портрета,
       И взгляд не может скрыть, той осени былой,
       Быть может, грустный взгляд - фантазия поэта,
       И в тот осенний день я был всему виной.

       Пусть осень не стучит ко мне в окно разлукой,
       Пусть годы не грозят, что пронеслись уже,
       Во мне еще живет любовь той сладкой мукой,
       Я нежность сохранил еще в своей душе.

       Смотрю я на тебя, как прежде с умиленьем,
       Прошло не мало лет, ты вновь передо мной,
       И этот милый взгляд мне будет утешеньем,
       Напомнит мне о том, как был любим тобой.

       Пусть осень постучит в окно мое надеждой,
       Пусть не спешат года еще немного лет.
       Я на тебя смотрю, и хочется, чтоб нежной
       Улыбкой засиял прекрасный твой портрет.

       Ольга, не сдерживая волнения, обняла Надежду.
       - Надька, милая моя Надька! Ты хоть представляешь, к чему ты прикоснулась в своей жизни? Это же такая редкость! Какая ты счастливая, Надька!
         За окном совсем стемнело, и только узкий, далеко-далеко, где-то там, у самого горизонта, едва мерцающий свет, напоминал угасший день.