РЕЧЬ

                РЕЧЬ

                Звук осторожный и глухой…
                Осип Мандельштам.

Если слово от Бога, то что же у глухонемых?
Перекрестие пальцев? И речь их ветвисто-корява —
в этих самых ветвистых руках? Но покуда в живых
перекрестиях рук — речь звучит, как ни в чем ни бывало,
и длиннее слова, и понятен их смысл — без слов —
значит что-то в ветвистых руках — не доступное звуку.
Может что-то в сплетении пальцев? — но выбор суров —
между звуком и знаком — и напоминает разлуку.
Чем беззвучнее речь, тем чернее от знаков листы.
Продолжение речи — в чернильно-бумажном укладе —
мне милее, чем крик, что доходит до той высоты,
где теряется звук, растворяясь в пространстве, как в яме.
Мне милей говорящий руками — их жестче язык
в выражении чувств, в написании слов на бумаге.
Говорящий руками — не лжет, как кричащий привык —
тем длиннее ветвистая речь, как деревья в овраге.
Чем чернее листы, тем понятнее голос и звук,
доходящий до шепота. Речь — в перекрестии пальцев,
что сжимают перо, переходит от лиственных рук
к почерневшей бумаге и строчки уносятся дальше,
где беззвучней язык в перекрестии крыльев немых.
От того ли черны небеса? От того ли печали
предостаточно в речи ветвистой глухонемых?
Или все от того, что беззвучие было вначале?

ноябрь 9–11. 2001