Пятнистое Солнце 2, Часть 11

Руссо (замечу мимоходом)
Не мог понять, как важный Грим
Смел чистить ногти перед ним,
Красноречивым сумасбродом.
Защитник вольности и прав,
В сём случае совсем неправ.

Быть можно дельным человеком
И думать о красе ногтей,  -
- замечает Пушкин.

Да, Пушкин прав, такое вполне может быть, но речь идёт совсем не об этом! И здесь Пушкин передёргивает -- что он делает довольно часто!  Одно дело -- следить за чистотой и красой ногтей, а совсем другое – заниматься их чисткой и полировкой при посетителе. И каком?!
Жане Жаке Руссо!
 
«Быть можно дельным человеком
И облегчать кишечник свой,
Что каждый делает порой,
В уединеньи с туалетом»,  -  можно сказать, следуя рифме Пушкина!
Но никак не при гостях!

Так что, прав был не Пушкин, а Руссо, увидевший в поведении Грима отсутствие элементарных навыков воспитанного человека. Речь, между прочим, идёт не об одном из братьев Гримм, сказочнике, а о бароне Фридрихе Мельхиоре фон Гримме, немецком критике и писателе, жившем тогда в Париже. Был этот барон дружен с энциклопедистами, особенно с Дени Дидро и с Руссо. Гримм не был только писателем и критиком. Он частенько выполнял тайные дипломатические миссии для ряда королевских дворов Европы, в том числе и для Екатерины Второй (Великой). Так что его мерзкое поведение никак нельзя объяснить плохим воспитанием или незнанием этикета! А чем же?

Врагов имеет в мире всяк,
Но от друзей спаси нас, боже!

Гримм как раз и относился к таким «друзьям» Руссо. Когда к последнему пришла известность и почёт, его «друзья», Дидро и Гримм, тривиально возревновали и начали ему завидовать! Слава и известность их «друга»? Такое никому не прощается! Вот и чистил барон фон Гримм ногти перед Руссо, попросту желая его оскорбить! Кстати, Ф.М. Достоевский, описывая в «Бесах» отвратительного отпрыска, Верховенского- младшего, тоже отмечает как нечто мерзкое, что тот, находясь в обществе, начинает чистить ногти при всех. Тем подчёркивая хамскую свою невоспитанность и пренебрежение к собеседникам.   

..............................................

Куда стремглав в ямской карете
Уж мой Онегин поскакал...

В карете не скачут, а едут! Разве только, если у неё колёса – прямоугольные? Думаю, однако, что тогдашние каретные мастера своё дело знали. Смотрите также  первую главу, где Онегин «скачет» по почте (едет в почтовой карете). И тоже «стремглав»!
Опять халтурный подбор слов, а, точнее, недобор, вставил первое, что рифмуется со словом «бал». И что это за «ямская карета»? А, вспомнила, ямская – связанная с перевозкой на лошадях  почты или пассажиров.

...............................................

Она, пророчествуя взгляду,
Неоценённую награду
Влечёт условною красой,
Желаний своевольный рой.

Это о женской ножке. Здесь Пушкин весьма фриволен, чтобы не сказать -- не вполне приличен. Но о чём последующие строки? «Неоценённую награду  влечёт условной красотой желаний своевольный рой» Может  кто-нибудь  объяснить, что к чему здесь относится? Кем неоценённую? Что  -  что влечёт? Неоценённая награда влечет за собой желаний своевольный рой? Пушкин тут явно сам запутался в словах и даже не потрудился как-то выбраться из этой мешанины.

...............................................

Так люди (первый, каюсь, я)
От делать нечего  друзья.

Но дружбы нет и той меж нами:
Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех  -  нулями,
А единицами – себя;
Мы все глядим в Наполеоны,
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно;
Нам чувство дико и смешно.

Подлые строки написал Пушкин. Он-то как раз нулём никак не был, так зачем надо было унижать себя, смешивая и себя с толпой чванливых и надутых ничтожеств?
Что он хотел этими строками сказать? Что он не такой? Так к чему всё время «мы»?
И ещё, о каких предрассудках он говорит? И причём здесь вообще «предрассудки»?  Речь идёт о чувствах, о понимании других людей, о сострадании, но всё это – не предрассудки! Это можно назвать «сентиментами», «все сентименты истребя» или «всё состраданье истребя». Опять, знакомая нам небрежность в подборе слов, опять халтура: авось пронесёт....

...................................................

Но Ленский, не имев, конечно
Охоты узы брака несть...

И уже несколькими строфами позже – непрерывные думы Ленского об Ольге, о своей любви к ней, о близкой женитьбе на ней? Пушкин мог бы всё же согласовать лучше события и поведение своих героев, ведь в «Пояснениях» к «Евгению Онегину» он с лёгкой иронией указывает критикам, что «Смеем уверить, что в нашем романе время расчислено по календарю». При такой аккуратности в «расчислении времени» Пушкин мог бы соблюдать то же и в логике своего романа и в поведении героев.

....................................................

«Неужто ты влюблён в меньшую?»  -
«А что?»  -  «Я выбрал бы другую,
Когда б я был как ты поэт.
В чертах у Ольги жизни нет,
Точь-в-точь в Вандиковой Мадоне:
Кругла, красна лицом она,
Как эта глупая луна
На этом глупом небосклоне...

Тут нам Александр Сергеевич показывает плохое воспитание Онегина и явную желчность, не щадящую даже чувства «друга». Онегин мог бы воздержаться от такого рода замечаний, по сути, возможно, и справедливых. И тут же опять неувязка у Пушкина: несколькими строфами раньше он описывает Ольгу как раз очень живой и милой и никак не лишённой жизни и живости в чертах и поведении. Пушкин  словами Онегина хотел сказать другое: «В чертах у Ольги мысли нет!» В отличие от её сестры! Вот это было бы столь же бестактно по отношению к Ленскому, но по крайней мере точно соответствовало бы описанию Ольги самим автором!
................................................

Итак, мы видим: Пушкин явно противопоставляет игривой и недалёкой Ольге Татьяну: девушка читающая, думающая возникает перед нашим мысленным взором. И вдруг:

Татьяна верила преданьям
Простонародной старины,
И снам, и карточным гаданьям
И предсказаниям луны;

И дальше на протяжении нескольких строф Пушкин нам живописует, во что
Татьяна верила, как собиралась ворожить и т.п. Суеверная тёмная баба! Это ли Татьяна?  Можно рисовать характеры противоречивые, импульсивные, такие поминутно встречаются в обыденной жизни, но чтобы вроде начитанная и интеллигентная  девушка была настолько глупа и темна, как-то не согласуется со всем, что мы знаем о Татьяне от начала романа и до его конца.

Вообще, с Татьяной и с её эволюцией у Пушкина явно концы не сходятся с концами. Только что мы видели, как начитанная и достаточно интеллигентная девушка, хоть и из провинции, вдруг верит всяким преданиям и ворожбе. Но это ещё не всё, на что Пушкин бросает Татьяну.
Как из молоденькой девушки женитьба -- длительностью менее двух лет -- делает не просто княгиню по роду и знатности (всем этим снабдил её муж, князь и генерал), а по поведению, манерам, атмосфере, которую она создавала вокруг себя? Неужто сожительство со старым, толстым генералом так чудотворно повлияло на её характер, на умение себя вести? Это могло бы быть хоть отчасти, если бы её муж -- ну, ладно, старый, толстый -- но сам был бы незаурядной личностью, умным, тактичным, образованным, начитанным человеком. Он мог бы научить деревенскую девочку, если она достаточно способна и восприимчива, всему сказанному. Он мог бы развить и её характер, и дать знания, и умение анализировать окружающий мир, и тонкое искусство аристократического поведения, и умение вести светскую интригу. Но в том-то и дело, что Пушкин нам ничем на эти замечательные качества старого генерала и не намекает! Он его даже именем не называет: князь да генерал, и всё!
 
...........    И всех выше
И нос и плечи задирал
Вошедший с нею генерал

Пушкин из мужа Татьяны делает чванливого дурака, тщеславно гордящегося своей женой. Как проныра-купец – удачной сделкой, где он задёшево купил выгодный товар! Умный, деликатный, воспитанный и интеллигентный человек так глупо и неуклюже себя не вёл бы в свете. Тем более, если бы генерал был Пигмалионом, а Татьяна – его Галатеей. Вспомним Бернарда Шоу! Профессора Хиггинса и полковника Пиккеринга!
(Предлагаю, между прочим, присутствующим «задрать» вверх ... плечи. Получается? У меня –нет!)
 
Константин Шиловский был, наверно, неплохим либреттистом, он почувствовал то, что автор – Пушкин  как-то не заметил: та перемена, которая произошла с Татьяной за короткий срок, должна быть как-то объяснена, оправданна. И он вводит князя Гремина и вручает ему монолог (Используя строки из пропущенной Пушкиным главы.к «Евгению Онегину»), который создаёт у слушателей оперы впечатление о личности князя Гремина.  Как–то объясняет нам, кем был этот князь, судя по его достаточно циничным и некоторым образом проницательным суждениям!
Либреттист Шиловский -- правда, вынужденно -- изменил оригинальный текст Пушкина:

Любви все возрасты покорны,
Её порывы благотворны,    

 -- начинает свою арию князь Гремин. Надо же как-то согласовать  разницу в возрасте и прочее.
Если бы либреттист взял подлинный текст из поэмы, то получился бы конфуз:

Любви все возрасты покорны;
Но юным, девственным сердцам
Её порывы благотворны,
Как бури вешние полям:
В дожде страстей они свежеют,
И обновляются, и зреют –
И жизнь могущая даёт
И пышный цвет, и сладкий плод.
Но в возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших лет,    
Печален страсти мёртвый след:
Так бури осени холодной
В болото обращают луг
И обнажают лес вокруг.

Грустно было бы князю Гремину петь вот такие сентенции!

..........................................

Пётр Ильич Чайковский явно не очень симпатизировал Ленскому. Скандал, который устроил на балу в доме Лариных  «оперный» Ленский, в оригинале отсутствует. Ленский и у Пушкина изображается экзальтированным и склонным к истерикам дураком, а Чайковский приятных черт ему не добавил. В арии: «В Вашем доме...» он не столько поёт, сколько блеет все глупости и оскорбительные слова, которые он бросает в адрес Ольги. Подумать только -- молоденькая девушка и пококетничать невинно с Онегиным не смела! Какое бесстыдство и лицемерие с её стороны!
Между тем как кокетство – есть естественное и запрограммированное в генах  проявление женственности! Кокетничая, любая молодая женщина бессознательно проверяет, насколько она привлекательна, а также и оттачивает этим своё умение привлекать. Трудно представить нормальную женщину, не умеющую кокетничать. Это врождённое свойство женского характера.
И уж совсем непонятно, почему такой знаток женщин, как Пушкин или другой, тоже не монах, герцог Франсуа де Ларошфуко, -- почему они так отрицательно отзываются о женском кокетстве. Если дурак Ленский в свои восемнадцать лет не понимал великого биологического смысла кокетства, то они-то просто обязаны были знать и понимать такую незамысловатую истину! Сам Пушкин тоже как будто этого не понимал, ревнуя свою жену к каждому, с кем она даже вполне безобидно кокетничала. Но ещё более странное непонимание естественности женского кокетства обнаруживает итальянская исследовательница творчества и жизни Пушкина Серена Витали, сама женщина, назвавшая Наталью Николаевну «поджигательницей». Мол, из-за её кокетства с Дантесом и произошла трагедия! Мол, лучше уж было,  если бы она не просто кокетничала с ним, а уступила его страсти. Тогда бы Дантес быстро забыл её, как забывал других женщин, с коими имел интимные связи.
 ..............................................
Кстати, говоря о княгине Татьяне, Пушкин пишет:

Она была не тороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора, наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей...
Всё тихо, просто было в ней

Если сопоставить эти слова с теми, которые следуют за ними в следующей строфе:

К ней дамы подвигались ближе,
Старушки улыбались ей,
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор её очей...

И, уже упоминавшиеся  «Мои успехи в вихре света», то тут  на ум невольно приходят слова Ремарка:
«Мощный хор мужских голосов исполнял «Лесное молчание».
Это было чертовски громкое молчание!»
Татьяна  же  демонстрирует здесь высшую школу кокетства, которого как будто и нет!   

.................................................

«Но куча будет там народу
И всякого такого сброду...»

Очень глубокомысленное замечание вкладывает Пушкин в уста Онегина!
На что Ленский откровенно врёт:

«И никого, уверен я
Кто будет там? Своя семья.
Поедем, сделай одолжениье!
Ну, что ж?»  - «Согласен»  -  «Как ты мил!»

Себе на погибель зазвал Ленский Онегина на именины Татьяны! А не ври!

Опять неясно: Если Онегин так не любил скопления людей  (агорафобия?), то уж подавно, ездить на балы избегал, по-видимости. Как же случидось, что:

Он возвратился и попал
Как Чацкий, с корабля на бал.

.............................................

Зарецкий бережно кладёт
На сани труп оледенелый;

Как, так быстро оледенел? Только что из раны кровь дымясь текла, и за несколько минут Ленский оледенел? Тут явно задача для физиков: приняв во внимание массу тела Ленского, площадь его поверхности и предположив его теплоёмкость равной теплоёмкости воды (хотя бы  85% его массы  -  вода), учесть теплоизоляцию его одежды, и тогда подсчитать, какова была температура окружающего воздуха и скорость ветра, обдувавшего тело Ленского.
Можно предположить, по скорости «оледенения», что вокруг царил космический холод, близкий к абсолютному нулю! Как только Онегин, Зарецкий, Гильо и лошади вообще выдержали такой холод? Чем дышали? Ведь кислород и азот должны были перейти в сжиженное состояние при такой температуре! И это Пушкин, который «расчислял время по календарю». А температуру, часы и минуты тоже по нему?

...............................................

Высокой страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.

Понимает ли кто-нибудь в этом зале первые две строчки? Онегин не имел какой-то высокой страсти, которую он мог не щадить для звуков жизни? Что это за «звуки жизни»? Набор слов! Не впервые, увы! 
(Незадолго до этой нашей встречи я спросила  у одной «пушкинистки», как следует понимать эти строки. Она указала мне на мою ошибку в расстановке акцентов:
«... для звуков – жизни не щадить!» -- вот, по её мнению, правильное прочтение этой строки. Но поэзия – это не «звуки». И не только «звуки»  Любой разговор, проза, брань, лекция, политическая агитация, музыка, шумы, сирены и прочее  -- всё это тоже «звуки». Если принять версию упомянутой специалистки, то и здесь получается бессмыслица!)
А во второй части, дальше, всё понятно, Пушкин пишет о том, что Онегин не обладал ни поэтическим даром, ни особой привязанностью к чтению стихов, ни пониманием поэзии. Но к чему эти запутанные словеса первых двух строк? Пушкин мог бы написать:

Высокой страсти не имея
Искусствам жизнь свою вручить   

И так далее. Тогда всё ясно!
Но вновь и вновь – Пушкину нет дела до читателя и нет терпения подыскать что-то, разумно согласующееся с последующими или предыдущими строками

............................................

Не гнушался Александр Сергеевич и непристойностей, и откровенного мата -- простите, ненормативной лексики.
Будучи ещё в Лицее, в 1814 году, написал порнографическую поэму «Монах», (обнаружена через сто лет после написания в архиве князя А.М. Горчакова). Там же, в Лицее, написал порнографическое стихотворение « От всенощной вечор, идя домой...» и прочёл его Пущину. И преподавателю Лицея Кайданову тоже его прочитал!
Кайданов тихо ему сказал: «Не советую Вам, Пушкин, заниматься такой поэзией, особенно кому-нибудь сообщать её...»
И эта страсть к непристойностям не была у Гения отдельным спорадическим выбросом протеста или баловства юности. В этом он был довольно последователен.

Большой Жено
Мильон бонмо
Без умыслу проворит,
А наш Француз
Свой хвалит вкус
И матерщину порет.

Так пелось в лицейском фольклоре, где Жено – Пущин, а Француз – прозвище Пушкина
«Телега жизни». – прекрасное стихотворение. Безусловно талантливое. И вдруг, в конце второй строфы  - - длинное многоточие. Понимающий – да поймёт!               
                А можно было и так:
С утра мы садимся в телегу;         С утра мы садимся в телегу;
Мы рады голову сломать               Нам мило голову сломать,
И, презирая лень и негу,                Кричим вознице: Сбрось сна негу!         
Кричим: Пошёл!...                Пошёл! Чтоб солнце обогнать!
Неужто у Пушкина вот в эту секунду вдохновение ушло? Пошлость в голову ударила? 
Мог бы написать и иначе:
Кричим: Пошёл! Чтоб солнце вспять!
- Ведь речь идёт именно об условном времени «дня»  -   нашей жизни. А в молодости («утром») нам всегда кажется, что вот такими молодыми, сильными, преуспевающими мы будем ВЕЧНО! Для молодых Солнце будет светить вот так, как сейчас, – всегда! В молодости  Солнце жизни стоит постоянно в зените!
Идея эта, между прочим, не новая – сравнивать время дня с периодами нашей жизни. Ещё Сфинкс в мифе об Эдипе, задаёт тому схожую загадку..
 
Нет, у гения вдруг пропало чувство художественного вкуса, меры и даже просто приличия. 
Выкрик из зала : А вы, наверно, считаете, что ваш вариант лучше, чем у Пушкина?
Рамона: Лучше или хуже, чем у Пушкина, я не знаю и никто не знает, так как там, по смыслу, фигурируют непристойности, заменённые многоточием! Поэтому сравнивать просто не с чем!
Мне представляется, что предложенные варианты, по крайней мере, приличней, чем матерщина Пушкина! Или вы считаете, по-Чехову, что у Пушкина «всё должно быть прекрасно»,  даже откровенная похабщина?  Если так, то почему в книгах Пушкина в некоторых местах проставлены многоточия? Прекрасное «ВСЁ» у Пушкина достойно открытой публикации и полностью! Печатайте весь его мат и порнографию во всех изданиях, учите такой красоте детей! Ведь это же ПУШКИН!!! Солнце! 
Впрочем, ваших детей ЭТОМУ учить не надо. Я на раз слышала «великий и могучий русский» мат из уст десятилетних детей на улицах Москвы. Это тот язык, который они слышат дома, от своих «родителей». Удивляться не приходится!
 
Интересно, однако, что в переводах этого стихотворения на немецкий, испанский и английский язык многоточия нет! Переводчики, не гении, как-то  обошлись без похабщины!
Я прочту вам эту строфу, как она переведена Бабеттой Дойч, из английского издания 1936 г.
The Coach of Life.
……………………
We board it lightly in the morning
And on our way at once proceed.
Repose and slothful comfort scorning,
We shout: “Hey there! Get on! Full speed!”

Как видите, никаких многоточий, всё вполне пристойно.
Выкрик из зала: А, может быть, в английском просто нет мата! Потому «всё пристойно»
Рамона: Уважаемый вопрошающий был бы прав, если бы... Но, увы! Английский, как и многие другие языки, тоже оснащён непристойными ругательствами,  и в изобилии. Правда, называются они не «мат», а «four letters words», то есть «четырёхбуквенные слова», ибо все эти непристойности состоят действительно из слов, в четыре буквы каждое.

Его «Гавриилиада» и  «сказка» «Царь Никита и сорок его дочерей»  не блещут ни талантом, ни оригинальностью, ни звучной рифмой. Зато непристойностей – немало!  В «Евгении Онегине», в «главе осьмой», он упоминает своё отрочество и юность:
В те дни, когда в садах Лицея
Я безмятежно расцветал
Читал охотно Апулея,
А Цицерона не читал...
По всей видимости, бездарный порнографический опус Апулея «Метаморфозы» произвёл на юного Пушкина неизгладимое  впечатление, ибо в уже упомянутой «Гавриилиаде» он тоже заставляет свою героиню, между прочим, Пресвятую Деву Марию, Мать Христа, Богородицу вступать в интимные отношения с Богом в виде голубя, с ангелом и с чёртом подряд. Но Люций Апулей написал не только «Метаморфозы», а и другие, гораздо более интересные и серьёзные вещи -- «Апология в защиту самого себя», например, -- которые юный Пушкин не читал, за неимением времени, наверно?
Коль скоро мы занялись главой осьмой, продолжим разбор хотя бы её нескольких первых строф. Параллельно с текстом я попробую давать оценки тем или иным отрывкам в приблизительных терминах: бездарно, слабо, хорошо, талантливо, гениально. Мы будем как бы строить простенький график: вдоль одной его оси –идёт авторский текст. Вдоль другой оси, перпендикулярной к первой – оценка степени таланта в данном отрывке. Кстати, за этим параметром прячется другой –   творческий тонус автора.
Итак, первые четыре строки  -  Неплохо.
Зато дальше!
В те дни, в таинственных долинах,
Весной, при кликах лебединных,
Близ вод, сиявших в тишине,
Являться стала Муза мне.        -  Всё это четверостишие пошло и банально! Вроде настенных ковриков с обязательными озером, лебедями и целующимися голубками. Для примитивного мещанина – это нормальный атрибут его быта. Но для Пушкина?!
Моя студенческая келья
Вдруг озарилась: Муза в ней
Открыла пир младых затей,
Воспела детские веселья,
И славу нашей старины,
И сердца трепетные сны.           -  Одно слово – «Убого»

И свет её с улыбкой встретил;
Успех нас первый окрылил;
Старик Державин нас заметил
И, в гроб сходя, благословил.  -  О сходе в гроб я  упомяну чуть позже. Оценка : удовлетворительно