Крики брошенного котёнка...

                Крики брошенного котёнка -
                принял за плач
                неизвестной мне птицы...




Плачет:
«Ич!» –
птица ночная;

в промежутках между вскриками,
сверчок ли, цикада ли – не знаю,
твердит свой урок –

латынь, возможно,
или иная,
отжившая в мире людей речь;

гудит электричество, внедрённое в железо-бетонно-кирпичное тело
более чем трёхсотоконного девяностоквартирного дома;
в сердце – выходной день бюро похоронного;

тень памяти всех отшумевших крон
ворожит над буграми затаённого
в необъятном мироздании мозга.

Стихи сочиняются просто, без особого напряжения:
звёзды, горстка пепла, дуновение ветерка предрассветного,
жадно выкуриваемая сигарета –

всё подспорье и пособье для поэта,
препарирующего любое горе, сущее в известном ему мире,
личными нервными окончаниями

в поисках просветления для всех,
знакомых
с душевным участьем.

Счастьем назвать не грех
разрывание сострадательного умозрения
на незримые, но ощутимые духом части –

только громкое слово не прикроет прорех
визуально навязчивого юдольного бытия.
Я – не я,

но – мы,
в духовном росте нащупывающие успех
корнями несуществования плоти,

а почва – грядущие умы
благодарных потомков,
заискивать перед которыми – бездарно,

как неблагодарно (в смысле труда)
бегать туда-сюда
среди современников в надежде на отклик –

достаточно для продолжения работы всей жизни
в глухо-немой отчизне,
ранодушной к нетленному,

внутривенно
ощущать течение речи,
расправляющей плечи

памятью о сохранённом другими в ещё более стальной сече,
в ещё более паучьей глухоте,
в ещё более сгущённом онемении

любое общественное мнение
в сердце, этим раненном –
дань суете –

прочь, изъятое, социально оформленное земное существование! –
заменяет в певчем существе моём –
поэтически реальная,

неведомой птицей -
«Ич! Ич! Ич!» –
озвученная ночь,

гудящая проводами электрическими,
звенящая мириадами сверчков и цикад,
ломающая на биллионы веточек в кронах заоконных

не выносящий абстрактности растущих линий,
базарной логики жизни насущной,
приросший к руке - власть имущей - бич,

секущий
все поэтические начала в начинающих поэтах,
откликов ждущих.

Свято храню заветы
смерти не имущих –
ценой личного шага ей навстречу!

Очеловечен
каждый камень,
последним ставший…

Память – пламя,
для не уставших
помнить ладони – через пробои,

дарующие фокусы лучевого неба 
пытливым зрачкам,
сетчаткам,

роговицам,
яблокам глазным,
которым не спится

в воронке рассвета,
закручивающей на звёздное дно
голоса поэтов,

которым дано
рёбра пространства, раненного временем, раздвинув
пальцами ищущей мысли,

ощущать реальность света,
прибывающего словом выси
глубинным!