Белый ворон и оргАн

Проверяю наличие мыслей, выводы предвзято-яростно жгут безупречные черты отчужденной тени памяти. Вызванная откровением бредность выплывает из схем душевного псевдоуродства под шепот белого ворона, прогуливающегося по клавишам фортепиано, но мечтающего играть на органе. Значение выходящих потоков пренебрегает сложенными в кресты взглядами на реальность. А недовернувшиеся из нирваны йети кувыркаются по мнимому кругу безверия, не долетая до верхушки бездны бездействия.
Считается, что прощение – исключительность смеси доверия и понимания. И это не ошибочное, иллюзорное восприятие беззвучного танца  в летаргическом сне, под стоны саксофона, который тот самый белый ворон уже договорился обменять на пресловутый орган, дабы поставленные цели все же имели наличие значения.
Ворон закончил прогулку по клавишам, соскочил с инструмента и клювом пробил валяющуюся на удивительно гладкой поверхности надежды бутылку рома. Ибо курить сигары он привык только под воздействием этого, ничем не отделимого, от вечности неделания, напитка. И поехал за нотами для органа.