Вывески зябнут на стылом косматом ветру...

       
Вывески зябнут на стылом косматом ветру.
Осыпаются буквы, растворяясь в расплаве азбуки.
Значит – новые лозунги прорастут и созреют к утру,
и утрут нам слезы, те, кто идет привязывать.

Загрохочут трамваи по маршрутам, которых нет,
по булыжным затылкам, исчерченным сетью трещин,
если каменным горлом Города хлынет свет,
заливая всё, не щадя ни детей, ни женщин…

В антрацитовых кущах подвальной сырой тоски,
где зародыши светлых идей подлежат изъятию,
я сижу и кормлю пустоту языком с руки,
веря в то, что она исправится обязательно…

Остаюсь в темноте по ладони сверять маршрут,
высекать «добрый вечер» из кромешной угольной глыбы.
Привожу в себя тех, кто ищет окольный путь,
но они во мне находят свою погибель…

И всё ближе выход, но времени больше нет.
Лишь закатное солнце раздроблено в черной витрине,
где в конце тоннеля брезжит неверный свет
и пришедший с миром виснет на пуповине.

Остается сидеть на ступенях, ведущих вниз,
между светом и тьмой, между молотом и наковальней,
и тихонько с собою самим говорить «за жизнь»…
Ничего нет светлее.
И нет ничего печальней.

2009.