Киреметь

 
(По мотивам языческой мифологии
древних чуваш)

Вступление
 
Никто никогда не постигнет Начала;
Начало Началу Пространство зачало,
 Время с ним  вместе начало зачало –
Хаос; Ничто лишь, Начало встречало…
 
Известны последствия – матерью стала
Праматерь вселенной – Великая Ама. (1),
Рожала, рожала, рожала, рожала;
По собственной, ей лишь известной программе.
 
Вокруг разлетались в бескрайнем пространстве
Галактики, звезды, кометы, планеты!
Пределов не знали и времени странствий –
Зачем, почему…, не искали ответа.
 
А люди  потом  уж  разлет тот небесный
Первичному взрыву приписывать стали.
Что древним давно уже было известно –
Явление это недавно признали.
 
Кружили вселенной, пределов не зная,
Туманности, звезды – не счесть, мириады.
Кружили, кружили от края до края,
Считать по годам, так давно миллиарды.
 
Великая Ама рожала, рожала;
И множились в небе тела, то и дело.
Немеренно долго рожать продолжала,
Как будто она только это, умела…
 
Возможно и так, но однажды случилось –
Великое чрево случайно ли, нет ли,
Наполнилось смыслом, рожать прекратило.
Заполнил вселенную разум впоследствии.
 
Вот Солнце родилось (Хевел по-чувашски),
Весь мир засветился, в нем Бога почуяв.
Земля народилась, (что Сьер по-чувашски),
Луна появилась (красавица Уйах).
 
Богини родились – красы бесподобной,
Одна Ирхи Шузьм (2) – вся нежная, добрая;
Другую рисуют сварливой и злобной –
Она - Касьхи Шузьм (3) с той схожа по образу.
И Хая тогда от себя отделила,
Для Амы достаточно было нагрузки.
К себе прикасаться ему запретила…
(А Хай, что Самец, в переводе на русский).
 
* * *
Хевел поженился на сестрах обоих,
Он с женами счастлив, он  с ними  все  время.
Конечный итог от подобной затеи –
У них появилось бессмертное племя.
 
То были Узалы (как демоны, скажем),
Узалы – они порождения ночи.
А сын Касьхи Шузьм – Шуйтан был там старшим,
 И он верховодил, могучий был очень.
 
Узалы везде бедокурили долго,
Границы в своем озорстве и не знали.
Хевел уже даже, был заперт в чертоге;
А что говорить, Сьер и Уйах – страдали.
 
И плакала Сьер все, а слез было столько,
Что землю покрыли моря, океаны.
А Уйах, несчастная, выглянет только,
Как вновь на лице появляются шрамы.
 
«Великая Ама! – взмолились тут боги, -
Спаси, сохрани нас от этих узалов!
Спаси от Шуйтана…» И Ама в итоге:
«Пожалуй, я вам помогу» - им сказала….
 
Давно уж она наблюдала за драмой,
Без жалоб, однако, терпела, покуда.
Вновь Хая призвала Великая Ама,
И тот появился, неясно, откуда.
 
Хоть Ама, как будто рожать перестала –
К занятиям прежним на время вернулась.;
Богов лишь теперь уже Ама рожала,
И новое племя богов появилось.
 
* * *
Спокойно вначале узалы смотрели,
Как новое племя у них объявилось.
На них уж узалы и «планы» имели –
Помощники думали, им сотворились.
 
Тангар, самый старший, из божеской братии,
Был властен и грозен – куда там, Шуйтану;
Тангар превзошел всех узалов по стати,
Такой уж с Шуйтаном считаться не станет.
 
А был осторожный, один из узалов,
Шуйтану он, вовремя выдал сигналы –
Им боги страданий доставят немало,
Шуйтан не послушал. В ответ лишь сказал он:
 
- «Создам Лештенче (4), наказать непокорных.
Богов непослушных, недружных к узалам,
Закину туда их под око дозорных,
Жестоких и злобных - поплачут немало»…
 
* * *
Возник во вселенной тут мир параллельный –
Мир мрака и холода, вечного горя.
Создал Асьтаха (5) для дозора отдельно –
Страшилище, с кем  невозможно поспорить.
 
Проложен лишь зыбкий мосток меж мирами;
Туда – в Лештенче все пройдут без препятствий,
Пути вот обратно не будет веками.
Дозорный же строго следит в этой части.
 
Сшибет всех с мостка на обратной дороге,
Кто вздумает вдруг там назад перебраться.
А там, вне вселенной и боги не боги –
Одно остается, в Ничто превращаться…
 
Узал успокоился веря Шуйтану,
И мирно зажили узалы и боги.
Узалы как раньше носились по странам –
Ломали, крушили, а мир жил в тревоге.
 
* * *
А боги вначале не ведали цели,
О замыслах Амы, конечно, не знали.
Росли и мужали, а годы летели;
Достойно, спокойно в жизнь вникали…
 
Тангар разъезжал в золотом тарантасе;
По небу шел грохот невиданной силы.
Мечи свои – молнии, метал он в экстазе,
А крикнет, так крики горы рушили.
 
В узалах все больше тревога играла,
Все чаще к Шуйтану они обращались;
Что делать с богами? Уже их немало,
Они уж все чаще в делах их мешались.
 
Шуйтан лишь смеялся над ними вначале,
Но, видит, узалы, пожалуй что, правы.
Пошел он к богам и тогда прокричал им:
- Мне ваши такие не нравятся нравы!
 
Теперь вы пойдете в прислуги к узалам,
Ни шагу никто, чтоб…, без нашей команды!
А кто не послушает, - грозно сказал он, -
Тот вечные муки получит в «награду»!
 
А что до Тангара, ему приказал он,
Чтоб тот, тарантас свой навеки оставил.
И молнии-жала ему передал он,
И жил по канонам Шуйтановых правил.
 
Потом, в подтверждение слов своих грозных
Он землю потряс у обители божьей.
И понял весь мир, что угрозы серьезны;
Война неминуема, скоро, возможно…
 
А боги в ответ посмеялись и только –
Не будут под властью рожденные Амой.
Услышав, Тангар разъярился настолько –
«Не быть здесь узалам, не будет Шуйтана!»
 
Собрал тут Шуйтан всех узалов на свете,
Повел их сражаться с «рожденными Амой».
Повел их  на схватку, уверен в победе;
А боги хотели сражаться и сами.
 
И страшная битва заполнила мир весь,
Во веки веков не увидят такого.
Бессмертные «стенка на стенку»  там сшиблись,
Во всей уж вселенной, нигде нет покоя!
 
Земля вся дрожала, и небо дрожало,
Тревога повсюду по миру гуляла.
А время бежало, бежало, бежало….
Лишь Ама спокойна была, наблюдала.
 
Тангар, «Громовержец» теснить стал Шуйтана,
И страх стал стучаться в сердца у узалов.
Напрасно Шуйтан их подбадривать станет,
Усталость уже у узалов сказалась.
 
И вот уж, узалы у края вселенной,
Проход в лештенче – лишь мосток им остался.
Шуйтан лештенче создавал для вселенья
Богов непокорных; самим вот, достался.
 
Дозорному что? В лештенче он пропустит;
Обратно дорога вот будет ли, нет ли?
Победа пришла! По узалам нет грусти,
В мире событие с радостью встретили.
 
Хевел был обрадован этой победой;
Сияли от счастья и Сьер тут и Уйах.
И жены Хевела победой согреты,
Ирхи…, Касьхи Шузьм ей салютуют…
 
Согласие, мир, воцариться должны бы;
Однако, конфликты, не менее, вечны.
Не делали боги каких-то ошибок,
Но, радость победы была скоротечной.
 
Вначале Хевел захотел править миром,
Так запертым вновь оказался в чертоге.
Тангар посчитал себя вечным кумиром –
Тому остальные противились боги.
 
* * *
По миру опять загуляла тревога,
Земля вновь, и небо как прежде, дрожали.
Теперь меж собой воевали уж боги –
Стремление к власти в борьбе выражали.
 
Как долго боролись,  то нам неизвестно –
Известно, Тангар победителем вышел.
И власть у Тангара сильна повсеместно;
Нет бога, который Тангара бы выше!
 
Тогда вот, Тангара Великая Ама
Призвала к себе, как Верховного Бога.
Прелюдией стала прошедшая драма –
Она завершилась законным итогом.
 
Свои наставления мать передала,
Роль каждого бога ему объяснила.
Ему по секрету потом уж сказала –
Умерил бы ярость, чтоб смерть не скосила.
 
А после богов остальных всех призвала;
Роль каждого каждому вновь расписала.
Потом на прощанье праматерь сказала,
Чтоб больше ее никогда не искали.
 
«Ко мне обращаться вам больше не нужно,
Законы сложились, законы блюдите.
Во имя вселенной работайте дружно –
Вселенная вечна, такими же будьте.
 
Теперь я навеки для вас исчезаю,
Однако за вами присматривать буду.
Меня не ищите; коль нужно – вмешаюсь,
Для вас я теперь уж нигде и повсюду…»
 
Исчезла навеки Великая Ама,
А боги остались под властью Тангара.
Тангар лишь решал все, до мелочи самой –
Таков был закон, он сложился недаром.
 
Тангар.               

И так, вся вселенная стала отныне
Верховному Богу Тангару подвластна.
А власть беспредельная – словно святыня;
И даже узалы с тем были согласны.
 
Тангар стал солидней, не так, как вначале,
Усвоил уроки, что мать наставляла.
Покорно и робко его все встречали –
А это уж радость ему доставляло.
 
Тангар – Сюльти Тора (он Боже Верховный).
Во власти его все пределы вселенной,
И мир «лештенче», где противник духовный –
Во власти его лишь, его, непременно!
 
Бывало, конечно, впадал он и в ярость,
Но редко теперь уж, и только по делу;
Но чаще испытывал все-таки Радость,
Лучи достигали ее, все пределы…
 
Согласно Закону и новым уставам,
Следить за порядком велел он Хевелу.
Хевел, по утрам Ирхи Шузьм оставив,
В течение дня облетает всю землю.
 
Где что-то не так – то Тангару немедля,
И пусть уж Тангар сам посмотрит, проверит.
Так целые дни освещает он землю –
Потом к Касьхи Шузьм, усталый без меры…
 
- А что тут смотреть? – он Тангару когда-то, -
Земля вся черна, да вода лишь сверкает…
Ни, зелени там…, хоть животных бы как-то;
Лишь Жизнь она, божьи глаза привлекает.
 
«И верно, - подумал Тангар, - не годится.
Хевел молодец; самому б догадаться!
Без Жизни земля она мертвой глядится –
Немедленно Жизнь должна тут начаться!»
 
Он знал, что Тюбе (6) любит Сьер беззаветно;
И Сьер отвечает взаимно, конечно.
Вот, пусть и поженятся. Дальше известно –
Так Сьер уж рожать будет далее вечно.
 
Она нарожает с ним, всякую живность –
Растений, животных…. Дадим ей свободу.
И вскоре Земля и Тюбе поженились,
Любовь их создала в дальнейшем природу…
 
* * *
Лесами, степями земля заиграла,
Украсились реки лугами, цветами;
Животных различных, она нарожала –
Живыми земля голосит голосами.
 
«Однако ж, чего-то еще не хватает, -
Подумал Тангар, - не чего, а кого-то».
Он вспомнил свой образ и тут же решает –
«Создам человека; дам разум, работу».
 
Но, вспомнив узалов бессмертных, решил он –
Все смертными будут живые на свете.
Еще не хватало тут, новых узалов….
А боги все были согласны на это.
 
«А души людей, путь бессмертными будут –
Душа бестелесна, она и безвредна.
Те люди, кто предков своих не забудут,
И в мире ином не исчезнут бесследно».
 
Земля зажила полноценною жизнью,
Шумели леса, тихо реки струились.
И солнце светило – Жизнь правила тризну;
Мир и покой на земле воцарились.
 
Земля расцветала и боги уж даже,
Они все, хотя как всегда, небожители,
Все чаще уже на землице в куражах –
Их хороводы все чаще здесь видели.
 
Да и Тангару здесь больше по нраву,
Все чаще теперь пролетал над землею;
И слышит – все чаще поют ему «Славу»,
О чем и мечтать, он доволен судьбою!
 
* * *
Однажды летит он в полете свободном,
И видит: на тихой лужайке у речки
Богини в веселом кружат хороводе,
И песня там льется о радости вечной.
 
Прислушался – нравится песня о счастье;
Он слез с тарантаса, поближе подходит.
А те, испугавшись внезапной напасти,
Скорей врассыпную…, их робость подводит.
 
- Куда ж вы, богини? Я просто в восторге!
Хотел посмотреть и послушать немного.
С Тангаром, конечно, не может быть торга,
Вернулись богини, отбросив тревогу.
 
Собрались богини, красы небывалой,
Тангар любовался, Тангар любовался.
Прекрасною песней природа звучала;
Он тоже тут чувствам невольно поддался.
 
Поют свои песни богини чудесно,
А их Сюльти Тора задумчиво внемлет.
Тангар благодарен певицам прелестным;
Он слушает песню и все, все приемлет.
 
А в песне меж тем, необычные фразы –
Что есть и сильнее Тангара богиня!
Другой бы раз так – возмутился бы сразу;
А тут, как не слышит. Стал странным он ныне.
 
«Любовь (Юрату) – всех сильнее на свете,
Никто не способен с ней в силе сравниться…»
- А кто она, ваша, прошу вас, ответьте,
Что в песне с восторгом о ней говорится?
 
- Не «кто» она чаще, а «что» уж скорее -
Попав в ее сети, не вырвешься вовсе.
Однако, в сетях ты счастливей, сильнее,
И пленник такой, он свободы не просит!
 
Одна из богинь – златовласая дева
Тангара как будто к себе приковала.
Одну ее видит…. Ни справа, ни слева –
Богинь других будто и вовсе не стало.
 
Забыл обо всем, растерялся Тангар весь:
- Скажи мне, ты кто? Почему я не знаю?
- Зовут Пюллехсе, первый раз я сама здесь;
Я младшая тут, я впервые играю…
 
«А от Юрату не уйдешь, не ускачешь,
И спрятаться от Юрату невозможно…»
«И, правда, - подумал Тангар, - не ускачешь»,
Приблизился он к Пюллехсе осторожно:
 
Хочу я тебя, и любить и лелеять,
Хочу, что б ты рядом была постоянно.
Женой моей будешь; мне хочется верить,
Что нас Юрату здесь свела не случайно.
 
Услышав такое, богини конечно,
Запели дружней, веселей заплясали.
И звери и птицы участвуют с ними,
А радость летит над лугами, лесами!
 
* * *
Вселенская радость по случаю свадьбы;
Все боги собрались в небесном чертоге!
Чертог золотой – описать бы, сказать бы,
Но нет таких слов! Мы не в силах, не боги.
 
Роскошный дворец…, ограничимся этим,
Устройство там тоже особого рода;
По рангу места тут…, сначала, отметим,
По рангу делилась и божья природа.
 
Стол первый у входа не главный, конечно,
Второй же повыше, подальше от входа.
Кто выше – ценнее, порядок извечный;
А люди уж взяли от них эту моду.
 
Так третий их выше, и далее так же;
Центральный же, ясно, что самый высокий.
И звезды над ним хороводятся даже!
Скамьи возле них и изящны, и мягки.
 
Эх, быть иерархии вечною в мире,
И в божеском мире она уж встречалась.
За главным столом  же вселенского пира
Всевышняя пара теперь оказалась.
 
С Тангаром, сосед – Хунхаси разместился;
А он, Хунхаси – бог порядка на свете.
С собой Пюллехсе Хайпюрень усадила
(Она – за здоровье и жизнь всех в ответе).
 
И здесь же сидят, и Кэбе, с Пихамбаром.
Бог Пихамбар – друг животного мира;
Тангару приходится другом и братом.
Конечно ж, он рядом на свадебном пире.
 
Сама Пюллехсе – как родится ребенок,
На лбу его пишет судьбу его в жизни.
Потом ни стереть, ни сменить от пеленок,
Ни дальний его не изменит, ни ближний…
 
Коль выпало счастье – то желтая запись;
Судьба – «араскал» (что счастливая, значит).
С несчастной судьбою, так черная запись –
«Элчел», называли; душа того плачет.
 
А должность Кэбе здесь, контроль над судьбою,
Коль так Пюллехсе: как должно быть, отметила;
И нет ли в судьбе той какого-то сбоя –
Она соответствует записи, нет ли.
 
Здесь много гостей – и гости все боги,
О многих конечно узнаем в дальнейшем.
Однако вернемся мы к свадьбе в чертоге,
Событие это в веках ведь главнейшее.

Усажены гости, сказать, «по ранжиру»
Главнейшие в центре, а с краю – «попроще»;
Однако никто не обижен был в мире,
Раз все по Закону, чего же ждать больше?
 
Веселье гремело! Веселье гремело,
Вселенная вся заиграла весельем.
Земля вся гудела, и небо гудело;
В душе Касьхи Шузьм лишь, злоба висела.
 
Скрывала она свои мысли, конечно,
Однако имела и тайные планы.
Понять ее можно…. Скучала сердечно,
По детям своим и, конечно, Шуйтану.
 
* * *
Счастливая пара детей нарожала –
На зависть прекрасные дети у пары.
Был первенец, сын – Киреметем назвали,
Он рос под особой заботой Тангара.
 
Он с малых годов все к земле устремлялся,
Парил над землей на коне, снежно-белом.
А вырос – людей осчастливить собрался,
Он счастья набрал…, да, мешок его, целый!
 
* * *
Меж тем Касьхи Шузьм стремилась к узалам,
И вот, под конец лештенче отыскала.
То – матери сердце пути указало;
«Морока» с дозорным еще предстояла.
 
На то она мать, чтоб преграды любые,
Суметь одолеть ради милых созданий!
Старалась, старалась…, усыплены были
Глаза Асьтаха. И…, мосток без охраны.
 
Узалы опять в Сюттенче (7) перебрались,
Но боги заметили во время это.
Обратно опять большинство их загнали,
Но, многие все-таки спрятались где-то.
 
Сумел и Шуйтан в сюттенче, схорониться,
Он спрятался быстро за темные тучи.
А там, хоть в кого уж он мог превратиться –
Он мастер на это, он может и круче.
 
Шуйтан понимал, что открытая схватка
С богами теперь для него невозможна.
Но, пакостить может; достанет и хватки –
Он к людям явился и был осторожен.
 
* * *
События разного плана совпали;
Одно – Киреметь с неба к людям собрался,
С ним радость и счастье людей ожидали.
Другое – Шуйтан среди них оказался.
 
Наивные люди; и будут такими,
А мудрый Шуйтан без труда их обманет.
Шуйтан сговорился немедленно с ними,
Убить Киреметя; мол, лучше всем станет.
 
Коня Киреметя схватить бы на счастье –
На небо как боги летали бы люди.
Тогда они выйдут из божеской власти,
И сами, как боги, свободными будут!
 
Наивный народ он всегда легковерен,
Поверив узалу, готов и на подлость.
Сказать бы: - «Постой, Киреметь, хоть на время». -
Но кто это скажет? А вот и подробность:
 
Едва Киреметь приземлился на поле,
Все бросились люди, как будто на зверя.
Не ждал и не ведал подобной он доли,
Едва ль, кто сказал бы, он смог бы поверить.
 
И бога тут люди безудержно били,
Забили его до последнего вздоха.
Тут люди совсем одурманены были –
Шуйтан тут, видать, поработал неплохо.
 
Опомнились позже, и конь стал им нужен,
А тот увернулся и взмыл в поднебесье.
Мешок был со счастьем – он в небе уж кружит –
Путем преступлений не выудишь счастье.
 
И только тогда отрезвевшие люди
Шуйтана вдруг вспомнили. Поздно, однако.
Такого никто не простит, не забудет,
От смертного страха дрожал уже всякий.
 
Сокрыть преступленье они попытались,
Сожгли они тело, золу распылили.
Людей обмануть – это малая шалость,
Но боги не люди и факты тут всплыли.
 
* * *
Тангар разъярен был, все боги озлились,
Такого еще никогда не бывало!
Однако срочнее вопросы явились –
Вопрос с Киреметем решали вначале.
 
Раз смертные бога убили, то значит,
Душа его ныне в плену у узалов.
Сожженное тело вернешь не иначе,
Как выручишь душу – и мук тут немало.
 
Все боги в чертоге Тангара сегодня;
Решают, кому в лештенче отправляться.
Кто может решиться на путь безысходный –
Последним поступком вполне может статься.…
 
Увы, на Совете решенья не вышли,
На жертвы готовые здесь не водились.
Совсем уж отчаялся, было, Всевышний –
Но тут среди них Юрату появилась.
 
- Дозволь мне, Тангар! Я пойду, попытаюсь –
Не жить без него, не осталось иного!
Люблю я его, а теперь я страдаю.
На муки, на гибель, на все я готова!
 
Для хрупкой богини подобные речи –
Уже, вроде подвиг! И поняли боги,
Одна Юрату лишь способна на встречу,
Уважил Тангар ее просьбу в дорогу.
 
* * *
Богиня совсем не случайно решилась,
Любовь к Киреметю ее окрыляла;
И силу любви, раз уж так получилось,
Еще раз проверит…, с конца до начала.
 
Давно уж они полюбили друг друга,
Все время они неразлучные были.
Но выпали вдруг из волшебного круга,
Горячее сердце внезапно застыло.
 
Со смертью любимого все потеряла –
Ни радости нет, ни любви, ни желаний.
Она в забытьи постоянном застряла,
Увы, у потери жестоко влияние!
 
Все страхи, все тяготы мелкими станут
Высокою целью заряженным душам.
Она в лештенче без сомнений предстанет,
Она без сомнений все чары разрушит.
 
… А боги другие вздохнули печально,
И каждый сомненья в душе своей спрятал;
На слух ничего…, ясно все изначально –
Была Юрату, но, вернется ли? Вряд ли.
 
Тангар же поверил вот, юной богине,
Нельзя не поверить – такая решимость!
«Должник я твой буду, - сказал он, - отныне»
«Не надо, - ответила, - я за любимым».
 
Напутствие дал ей Тангар на дорогу:
- Я буду следить по пути за тобою;
Что будет доступно Верховному богу,
Найду, чтоб в пути не столкнулась с бедою.
 
Однако учти, в лештенче нет защиты,
Защитой одно лишь – твои убежденья;
Отступишь от них, испугаешься лишь ты,
Не будет тогда твоего возвращения.
 
Еще раз подумай, решать ты, свободна;
Неволить тебя не хочу и не стану.
- Пойду я, - сказала, - раздумывать поздно,
Труднее снести мне душевную рану.
 
* * *           сюда
Доставили быстро к границе вселенной,
Мосток впереди – там уж мир параллельный.…
Дракон Асьтаха удивлен был явлением,
Он обездвижен своим удивлением!
 
Прошла по мостку Юрату без сомнений,
А там уж узалы встречают богиню.
Кричат, угрожают, толкая в смятенье –
«Пришла в лештенче, значит здесь же и сгинет!»
 
Решительным шагом богиня шагает,
Угрозы как будто она и не слышит.
Но вот, и ворота уже открывают –
Тут все окруженье враждебностью дышит.
 
При входе с нее часть одежды снимают,
А тут уж узалы наглее и злее;
Кривляются снова, опять угрожают,
Кричат: «Откажись, откажись поскорее!»
 
И снова ворота; опять раздевают,
Так круги за кругом, ворота, ворота.
Нагую совсем ее в центре встречают –
Шуйтан тут на троне; доволен «работой».
 
- В каком ныне виде сюда ты явилась?
Поверит ли кто, что богиней была ты?
И где твоя ныне, волшебная сила?
Поругана будешь – узалам усладой!
 
Но если откажешься от Киреметя,
Вернем и одежду, и выход найдется.
Быть может, дойдешь и до белого света;
Одно – с Асьтахой повозиться придется.
 
- Шуйтан! Я готова на муки любые,
Ни шага не сделаю без Киреметя!
Шуйтан уж задумчив, угрозы не сбылись,
Сомнений и страха он в ней не заметил.
 
И вдруг тут туман над округою всею;
Внезапно потом, лештенче засветился.
Уже не Шуйтан, Киреметь перед нею –
Целует его, чтоб со смертью простился.
 
Божественный воздух она все вдувает –
И правда уже, Киреметь оживает!
А смерть, будто сон от него отступает.
Узнал Юрату, он ее обнимает!
 
И за руки взявшись счастливые оба,
Из мрачного мира на выход шагают.
Двоих их при свете задерживать чтобы –
Никто не решился, и им не мешают.
 
Одежду, что сняли, они возвращают –
Теперь уж, как боги прошли все ворота.
А там, Асьтаха лишь один их встречает;
Но он усыплен – то Тангара, работа.
 
Тангар был безумно обрадован этим,
Он Юрату благодарен за сына.
За подвиг по-своему он ей ответил –
Повышен был статус богини отныне.
 
* * *
Всевышний,  к вопросу о людях вернулся –
Последует Кара, запомнят «управу»!
С Тангаром не шутят – вес мир встрепенулся;
Послал он на землю Сехметь (9) для расправы.
 
Богиня Сехметь – полульвица-богиня,
Бог смерти Эсрель ей помощником в деле.
Холеру, чуму…, все с собой прихватила,
И смерть разошлась по земле без предела.
 
Тангар в лештенче создал страшную зону,
Чтоб души страдали там тяжкою мукой.
Узалы – и то, не терпели их стоны,
Так души страдали, под мукою жуткой.
 
Несчастные люди не знали защиты,
И кто защитит их? К кому обращаться?
И гибли, и гибли – все будут убиты,
Коль некому стало за них заступаться.
 
Но сам Киреметь, хоть сердит, был, конечно,
А все ж справедлив был по божьей природе;
Сказал он, нельзя продолжать бесконечно,
За данный проступок преследовать, вроде.
 
К отцу обратился за милостью божьей, -
«Не ведали люди тогда, что творили,
Шуйтан их подбил, на такое он может;
Еще и не так!». И что сам он, простил их.
 
Задумчиво слушал Тангар Киреметя,
Он с сыном давно говорить собирался;
Сказал, что и сам размышлял он об этом,
Однако решенья его дожидался.
 
- И, правда, ты видно, становишься мудрым;
Стать богом ответственным сможешь, пожалуй.
Тебе поручаю я долг многотрудный –
Чтоб праведно жизнь на земле продолжалась.
 
Конечно, Земля так мала, неприметна,
Лишь крохотной точкой на фоне вселенной;
Но Разум здесь есть – есть и люди конкретно,
За ними надзор должен быть неизменный!
 
А что до людей, ты с Сехметь согласуй все,
Решайте, кого наказать, иль простить там.
Себя на земле ты «Верховным» почувствуй,
А я изредка лишь проведаю…, летом.
 
Сказал так Тангар, подбодрил Киреметя,
И после сам отбыл, в бескрайние дали.
Предстал Киреметь в неожиданном свете –
Вершителем судеб он вдруг оказался.…
 
Киреметь

Не сразу и боги становятся главными,
Не сразу вершителем судеб – Верховным.
Вначале любой тут уж выглядит странным;
Поступки вначале как будто бы скованны.
 
И он, Киреметь тут не стал исключением,
Потом набирал уж и опыт и мудрость.
Вначале терялся – был и страх вместе с рвением,
Но все ж постепенно у бога сложилось.
 
Он кротко к сестренке, к Сехметь обратился,
С людьми бы помягче, Эсрель успокоить;
А то уж Эсрель чересчур распустился,
Так можно и всех на земле уничтожить…
 
Сехметь возражала: - «Жалеть их не надо,
Ты брат мой, они на тебя напустились!»
- Но люди в толпе – бестолковое стадо,
Не ведали многие то, что творили.
 
Не сами они ведь придумали это,
Шуйтан их настраивал, он был за ними.
Наивные люди поддались советам,
Такое могло бы случиться со всеми».
 
Сехметь согласилась – есть разные люди,
Подход к ним уместен, конечно же, разный;
Есть те, кому «тамак» (8) заслуженным будет,
Но много и тех, кто безвинно наказан.
 
Решили в дальнейшем Сехметь с Киреметем:
Нельзя без разбора с людьми расправляться.
А есть же «сятмах» (9) для безгрешных - об этом,
Забыли как будто. Нельзя увлекаться.
 
* * *
Тихонько и мор и болезни отходят,
И люди вздыхают уже облегченно;
В молитвах себе утешенье находят,
Для них Киреметь теперь – имя священное.
 
Священные рощи в любом поселении,
В них лучшее место – алтарь Киреметя.
И праздники есть, в знак его воскресения –
В честь славной, желанной победы над смертью.
 
Однако теперь Киреметь изменился,
Доверия к людям теперь не питает;
Едва ли дождутся, чтоб к ним он явился -
Присутствие действием лишь выражает.
 
С людьми напрямую общаться опасно,
Поэтому их через сны наставляет.
А то и является в образах разных,
Но так, что его в них никто не узнает.
 
Не каждый еще сотворит и молитвы,
Поэтому абыс (10) есть в каждом селенье;
К молитвам нужны уж, мелодии, ритмы –
Как прежде, уже не доходят моления.
 
Лишь абыс, во сне лишь, общается с богом,
Но строго следит Киреметь за порядком.
Причины не в нем, в обращении строгом,
И люди согласны с подобным приглядом.
 
Покаянно носят дары Киреметю,
А так же, другим божествам доставляют.
И молятся, молятся люди при этом,
И все повседневно его прославляют.
 
Известно, что люди Тангаром Великим,
По образу божьему созданы были.
Но боги разнились характером, ликом –
А в "разности" люди и их перекрыли.
 
Не все они праведны ясно уж, в жизни;
Зачем и молиться такому в итоге?
Весьма справедливо звучат укоризны –
Примером должны бы являться и боги!
 
Не все и смогли бы быть праведным всюду,
Да и сама Пюллехсе подводила;
Возьмет и напишет «элчел» из причуды –
Считай, человека под гнет запустила.…
 
Такому бессмысленна праведность жизни,
Найдется ли смысл, такому молиться?
К узалам такой уж по замыслам ближе –
И может ли он вообще измениться?
 
Но, боги не люди, и их не накажешь,
А души людей – иль в сятмах или в тамак.…
Им надо, что б жили, как боги укажут,
Раз есть уж законы – в пределах их рамок.
 
Хоть был Киреметь справедлив, по природе,
Но злость на людей до конца не исчезла.
Как чуть что не так, просто мелочь лишь вроде,
Тому и молиться-то уж бесполезно.
 
Капризным он стал, формалистом, сказать бы,
И даже священную рощу оставит,
Коль нет именной там ограды–усадьбы;
По правилам, чтобы ограду ту ставить…
 
Так дальше пойдет - так потребует храмы;
И в них для обслуги – служителей культа!
Абыс с мачаваром (11) не справятся сами,
Когда небожитель лютует так круто.
 
Он жертвы: то примет, а то и отвергнет;
И горе, когда угодить не сумеют!
Тогда все селение в несчастье он ввергнет,
И вряд ли тогда кто-нибудь уцелеет.
 
Увы, с Киреметем не то, что-то стало,
Совсем стал он будто другой и с богами.
Сильнее других Юрату пострадала,
Любовь в нем застыла – смягчишь ли слезами?
 
Как будто бы сердце в нем вдруг зачерствело –
Он холоден с нею, ко всем равнодушен.
А тут еще девушка, жертва от смертных;
Лишь так позабавиться - нравы порушив.
 
Конечно, тогда Юрату все узнала,
И сам Киреметь не скрывал это, видно.
К нему обращаться она перестала;
Оно и понятно, ей стало обидно.
 
И боги порой без любви в своем сердце,
На долгое время лишаются счастья.
Несчастному сердцу на что опереться?
Лишь злоба заполнит душевные страсти.
 
Вершитель судьбы всех живущих на свете
Он цели свои тут невольно заузил.
Отец его, мудрый Тангар то заметил,
Поправить решил, что б не стало и хуже.
 
Не нужен ему властелин однобокий,
Быть может, ошибся в способностях сына.
Причина в душе – она в травме глубокой –
Любовь там исчезла, там злоба лишь ныне.
 
Он вызвал к себе Юрату для беседы,
Призвал Пюллехсе, Килешю (12)…, для совета.
Должна быть душа добротою согрета –
И сам Киреметь бы воспринял все это.         
 
Увы, Юрату не простила страдальцу,
И вряд ли смогла бы – обет она взяла;
Любовь, раздавая, безбрачной остаться,
И в том Юрату, Пюлехсе поддержала.
 
Они с Килешу убедили Тангара,
Не стоит пытаться с прошедшим связаться.
Не ввяжется сын их в семейную пару,
Судьба его – век одиноким остаться.
 
Другое уже. Чтобы вылечить душу,
Он должен с прошедшим своим примириться;
Убит был, воскрес он, и что-то нарушил,
В характере это могло отразиться.
 
Любовь, доброта его матери лечит;
Поддержка родных и друзей помогает.
Охотно идет Киреметь им навстречу,
И душу свою их теплом согревает.
 
Соскучился сам он по доброму слову,
А то, что там люди дары ему носят –
Носили бы так, по сердечному зову;
Так нет ведь, от страха…, и милости просят!
 
И, правда, слегка Киреметь изменился,
Стал мягче с людьми он, с богами ровнее.
Теперь он с людьми не "судьей" становился,
Заботы, и беды их стали виднее.
 
Хоть он относился по-прежнему строго,
Ко всем, кто уклад вековечный нарушит;
Но стал справедливей, как должно бы богу,
Другой – и поддержку его обнаружит.
 
Когда Киреметь залечил свои нервы,
То мир воцарился, порядок повсюду;
И в выгоде все, сам он выиграл первый –
А много ли надо молящему люду?
 
Ему бы одно – не мешали б трудиться,
С погодой бы меньше случайностей разных.
Чтоб легче с болезнями бы обходиться,
А лучше б их не было – было б прекрасно!
 
За то и молились, дары приносили,
Они принимались…, не принимались;
Дела ведь житейские – главное в стиле,
Уклад и обычаи их, сохранялись.
 
* * *
Никто никогда не постигнет Начала,
Но будет конец, если было начало.
Прошли времена, как богов привечали –
Ушел Киреметь, сообщаю с печалью.
 
Ушли Юрату, Пюллехсе…, и другие;
Единый теперь; и один лишь Верховный.
Зачем, почему… - на вопросы такие
Никто не ответит – вопрос тут духовный.
 
Быть может, все это предвидела Ама,
Кто знает…. Тангару ведь смерть предсказала.
Увы, но в основе людская лишь драма –
Не боги виною всему…, не узалы!
 
Изгои.

Одна категория вдруг сотворилась –
Изгои невинные стали встречаться.
Об этом и Амою не говорилось,
И боги о том не могли догадаться.
 
Контакты богов и людей возникали,
Не важно какие, не важны и сроки;
Хоть их не искали, в вопрос не вникали;
Виною и случаи тут, и пороки.
 
С узалами люди в контакты вступали,
Не важны причины, не важны и сроки.
Хоть их не искали, они возникали,
Виною и случаи тут и пороки.
 
Не важно, какие уж цели там были,
Хотели добра…, или просто, от скуки.
Бессмертные после все «руки умыли»,
Потомки потом обрекались на муки.
 
Невольно они попадались в «изгои»,
Бессмертные, в круг свой, таких не пускали;
Терялось в них сразу – что было людское,
Их люди боялись и всячески гнали.
 
Их люди повсюду гоняли, ругали,
По всякому поводу их поносили.
И к божеской помощи в том прибегали,
За это богам и дары приносили.
 
А бедному что? Виноваты в том боги,
Но мстить им, бессмертным достаточно сложно.
С людьми враждовали изгои в итоге –
Виновных искать в том по всякому можно.
 
Возьмем, например, Арзюри (это – леший),
Был парень хороший, ни в чем неповинный.
Веками страдает в лесах безутешно;
За правду и честь ему облик звериный.
 
Случилось же так, что к девчонке любимой,
Один – Водяной, приставать начинает:
Грозит ему парень расправиться силой;
А тот уж к Тангару, – «Спаси, обижают!»
 
Тангар он всегда справедливым считался,
А в этот момент Водяному поверил.
Он в миг превратил и не стал разбираться
Невинного парня в какого-то зверя.
 
Ну, ладно бы в зверя – в чудовище злое!
Мохнатый, беззубый, крючкастые руки…
Речистый, был парень, мастак на иное –
А тут издает лишь истошные крики.
 
Любимая - Вуташ (13) его не узнала,
Узнал ли бы кто, по его превращенью?
Он горько и жалобно выл поначалу,
А после и скрылся – в лесу он отшельник.
 
И Вуташ сама к водяному попала,
И после, оттуда уже не вернулась.
С тех пор она топит парней, как попало –
Все ищет того, с кем когда-то любилась.
 
Еще вот пример. Сирота жил в деревне,
Невинный мальчишка, спокойный и смирный.
Жалели его по обычаям древним –
Эсрелю он вдруг подвернулся по жизни.
 
Эсрель он – бог смерти. Нарушив Законы,
Безвременно душу забрал у мальчишки.
А вот в лештенче появились препоны –
Не приняли душу, все просьбы излишни.
 
Законы они и узалами чтятся,
Не приняли, точка. Кому только хуже?
Нельзя ему в жизнь теперь возвращаться,
И стал он подручным к Эсрелю тому же.
 
На сельских людей затаил он обиду;
Зовут его Хыдом (14), звереныш-вредитель;
Он будто бы шарик лохматый по виду –
Беда, заведется такой посетитель.
 
Весь двор, вся скотина в беду попадает:
Пожары, болезни последуют быстро!
Эсрелю тому же, дары помогают –
Так лучше Эсрелю с помощником шустрым.
 
Узалы еще порождали изгоев,
Им пакостить надо – могу их понять я,
Узалам ведь праздник, где горе людское,
Но, божьи изгои «узальским» как братья!
 
Придумали люди, сей «касте несчастных»
Название общее с древности – духи.
Не люди к их бедам, конечно, причастны –
Но мстят они людям за горе и муки.
 
Встречались и добрые духи, конечно,
В своем большинстве все же злые встречались.
И людям, нуждаясь в заботах извечных,
Задабривать духов немало случалось.
 
Люди и боги

Глубоких вопросов не будем касаться,
Кто были первичными – люди иль боги?
По-своему вправе любой разбираться,
К тому же и знания наши убоги.
 
Боги первичны? Да пусть так и будет,
Значит, что боги людей создавали.
По образу божьему созданы люди –
И силы и слабости – все передали.
 
Люди молились, грехи им прощали;
Люди за это дары приносили.
А внужный момент боги их защищали –
В общем, сообщества слаженно жили.
 
Слава те, господи, все бы согласны;
Только, увы, несогласных ведь много!
Нам говорят они, гласно ль, негласно...
Только людьми все придуманы боги!
 
Есть и у тех, и других аргументы;
Те и другие не слышат друг друга;
Ах, слабость людская! Откуда все это,
Не слыша друг друга, спорить с натугой?
 
То жгут на кострах за неверие в бога,
То церкви, мечети бездумно взрывают.
Во имя чего отвергают с порога,
Все то, что не нравится – сами не знают.
 
Вот время пришло – Киреметь вне закона,
К Аллаху терпимо относимся, к Будде;
А Киреметь был нам богом искони,
И вряд ли другие роднее нам будут.
 
Ну, бог с ним, мы ныне уже христиане,
Не доброю волей конечно (15), но все же.
Но, если один, Сюльти Тора в Коране,
И в Библии или в «Авесте» все то же?
 
Тангар тогда кто? Или Зевс там…, Юпитер?
И если один Сюльти Тора, на свете,
Выходит один он, хоть как назовите!
Тогда, почему допускает он это?
 
От имени бога конфликты гуляют,
Во имя Аллаха стреляют друг в друга,
Иль, Будды…, неважно - важно, стреляют!
Кто выведет нас из порочного круга?
 
Нас Библия учит – не надо сомнений;
За «веру» обещан нам рай, как награда.
А я вот, в сомненьях, в итоге – в смятенье,
Зачем тогда разум нам, людям был даден?
 
В сомнениях если – то рай нам не светит,
Сомнение – худшее из преступлений;
Покаяться можно, грехи бы смыть где-то,
За что только это? За мысли? Сомненья?
 
Вопросов глубоких не будем касаться,
Раз боги людей на земле породили.
Не будут они за «бессмыслицу» браться,
Значит, непросто так нас расплодили.
 
Значит, нужны для чего-то им были,
Значит, не бросят они нас так просто.
Зачем-то нам боги, наш разум открыли;
Сомнения – это, болезнь лишь роста?
 
Снимите сомненья – тогда я поверю,
Хотелось бы верить в полном сознании.
Разум, ведь он не приемлет мистерий -
Знать бы картину всего мирозданья.
 
Людьми, если были придуманы боги,
Конечно, гораздо понятнее цели.
Под Богом все правила более строги –
Жить по законам люди хотели.
 
Без бога, без страха, законы слабеют,
Без сильных законов слабеют народы.
Защита она, как бы, души нам греет,
Хотя и теряем на этом свободу.
 
А те, кто у власти, в том видят подмогу,
Религия, как инструмент – эффективный;
Низы же все искренне молятся богу,
Неважно, какому – инстинкт коллективный.
 
Вопросов глубоких не будем касаться;
И боги и люди нуждались друг в друге.
Они и в дальнейшем будут нуждаться,
Но, слишком уж тесно там…, в божеском круге!
 
О чем я жалею? Что праотцы наши
Культуру свою не смогли нам оставить.
Я даже, не знаю вот, кто мы, чуваши,
И правнукам нашим себя, как представить.
 
У всяких народов живущих на свете
Религия – это основа культуры.
А мы растеряли основу вот где-то,
Теперь вот «культура» - в новой структуре.
 
А я бы вернул Киреметя сегодня,
Не в качестве бога – бессмысленно это.
Была бы на это и воля господня,
Господской воли вот, здесь не заметно.
 
Прощай, Киреметь наш, и знай, мы  жалеем,
Не знали, что боги нуждались в защите.
Теперь мы имеем лишь то, что имеем,
Что было когда-то – «ищите-свищите».…
 
Прощай Киреметь наш, дошло до чего ведь,
К злым духам тебя причислять начинают!
И с нечистью всякой на «уровень» ставить –
Конечно, тем чувства у нас оскорбляют.
 
Прощай, Киреметь наш, ты бог был хороший,
С тобой потеряли мы письменность нашу,
С тобой потеряли историю тоже;
Без роду, без племени ныне чуваши.
 
Не против того я, чтоб Бог поменялся,
Раз так уж сложилось в истории нашей;
Но бога, который святыней являлся,
Должны почитать и сегодня чуваши!
 
Боги и люди века уживались,
Вот ныне, не знаю, что с нами случилось.
Хоть боги б, скорей меж собой разобрались,
"Итоги" потом бы нам «сверху» спустились.
 
Мы люди, мы смертные, приняли б это,
Конфликты тогда бы у нас исключались.
Доходчиво нам объяснили бы где-то,
Да. Нужно…, чтоб боги друг с другом встречались.
 
Никто никогда не постигнет Начала,
Но вот продолженье – проблема людская.
Не надо бы нам, чтоб оно подкачало,
Хаос, Ничто – перспектива плохая.…
 
Пояснения к тексту.

1. Ама - прародительница вселенной.
Ама - женское начало. Если например,
применить чувашский язык, амазонка
переводится как самка человека или,
женщина.
2. Ирхи Шузьм - утренняя заря.
3. Касьхи Шузьм - вечерняя заря.
4. Лештенче - иной мир.
5. Асьтаха - многоголовый дракон.
6.Тюбе - небесный свод (зенит)
7. Сюттенче - Светлый мир (живой мир)
8. Тамак - Ад
9. Сятмах - рай
10. Мачавар помощник абыса (жреца),
смотритель места ритуалов.
11. Килешю - богиня согласия
12 Вуташ - русалка
13. Хыдом - злой дух, помощник Эсреля
- бога смерти.
14. Сехметь - сестра Тангара, злая богиня,
приносящая мор, эпидемии.