Послание о пользе страстей обработка

Послание о пользе страстей (обработка)


Авторы: Иван Андреевич Крылов
и совершенно неуправляемый МУДMAN.


Я рву твой вес, и жилы набухают,
И пульсы бьются от лихой работы,
И зал привстал, противник замирает, --
Прости читатель, щас не до икоты.

На этот раз нашёл я оппонента.
Схлестнусь надолго. Вижу здесь собрата.
Вникаю в суть воспетого момента,
Ты послан мне, как штанга и награда.

Я чувствую толпу твоих желаний,
И деятельный ум разит, виня;
В нём любопытство, и искусство любований,
И вкус стремления к открытию себя.

И тут уж я и сам дам фору крючкотвору,
Вторгаюсь сходу в сочинение напасти,
Мне этот стих пришёлся дюже впору,
Читай --

     ПОСЛАНИЕ О ПОЛЬЗЕ СТРАСТИ

     Почто, мой друг, кричишь ты так на страсти
И ставишь их виной всех наших зол?
Поверь, что нам не сделают напасти
Любовь, вино, гульба и вкусный стол.

Пусть знатоки, нахмуря смуры брови,
Журят весь мир, кладут посты на всех,
Бранят вино, улыбку ставят в грех
И бунт хотят поднять против любови.

Они страстей не знают всей цены;
Они вещам дать силы не умеют;
Хотя твердят, что вещи все равны,
Лишь воду пьют, а пива пить не смеют.

По их словам, полезен ум один:
Против него все вещи в мире низки;
Он должен быть наш полный властелин;
Ему лишь в честь венцы и обелиски.

Он кажет нам высокия пути:
Спать нАжестке, не морщась пить из лужи,
Не преть в жарЫ, не мерзнуть век от стужи,
И словом: быть бесплотным во плоти,
Чтоб, навсегда расставшись с заблужденьем,
Презря сей мир, питаться -- рассужденьем.

    
     Но что в уме нам без страстей? --
Природа здесь для нас, её гостей,
В садах своих стол пышный, вкусный ставит,
Для нас в земле сребро и злато плавит,

А голый ум, нахмуря бровь, поёт,
Что здесь во всём для душ отрава,
Что наши в том лишь только прАва,
Чтобы на всё смотреть разинув рот.

На что ж так мир богат и разновиден?
И для того ль обилен этот свет,
Чтоб только сотворить нам вред? --
Творцу природы сей вердикт обиден.

Поверь, мой друг, весь этот шум
Между людей с досады сделал ум.
И если б мы ему дались на волю,
Терпели б со зверями равну долю;

Не смели бы возвесть на небо взор,
Питались бы кореньями сырыми,
Ходили бы нагими и босыми
И жили бы внутри глубоких нор.

    
     Какие мы ни видим перемены
В художествах, в науках, в ремеслах,
Всему виной корысть, любовь иль страх,
А не запачканны, бесстрастны Диогены.


     На что б вино и ткани дальних стран?
На что бы нам огромные палаты,
Коль были бы, мой друг, мы все Сократы?
На что бы плыть за грозный океан,
Торговлею соединять народы?

А если бы не плыть нам через воды,
С Уранией на что б знакомство нам?
К чему бы нам служили все науки?
Ужель на то, чтоб жить, поджавши руки,
Как встарь живал наш праотец Адам?

    
     Под деревом в шалашике убогом
Разнообразия соблазнов он не знал,
И разум был его так скуден и так мал,
Что не пексЯ он с Евою о многом.

Виньол ему не строивал палат,
Он под ноги не стлал ковров персидских,
Ни жемчугов не нашивал бурмитских,
Не иссекал он яшму иль агат

На кубки пышные для вин превкусных;
Не знал он резьб, альфресков, позолот
И по стенам не выставлял работ
От Рафаэлов и от Рубенсов искусных.

Восточных он не нашивал парчей;
Когда к нему ночь тёмна приходила,
Свечами он не заменял светила,
Не превращал в дни ясные ночей.

Обедывал он просто, без приборов,
И не едал с фаянсов иль фарфоров.
Когда из туч осенний дождь ливал,
Он зуб об зуб под кожами стучал

И, щуряся на пасмурность природы,
Пережидал конца дурной погоды,
Иль в ближний лес за легким тростником
Ходил нагой и верно босиком;

Потом, расклавши хворостины бремя,
Он сиживал с женой у огонька
И проводил свое на свете время
В шалашике не лучше калмыкА.

И протекала жизнь его уныло,
Всё было равно для него, всё надоело,
Ничто ни в путь, ни к свету не манило;
Так что же сердце, его душу грело?


     А все-таки золотят этот век,
Когда труды природы даром брали,
Когда её вещам цены не знали,
Когда, как скот, так пасся человек.

Поверь же мне, поверь, мой друг любезный,
Что наш златой, а тот был век железный,
И что тогда лишь люди стали жить,
Когда стал ум страстям людей служить.

Тогда пути небесны нам открылись,
Художества, науки водворились;
Тогда корысть пустилась за моря
И в ней весь мир избрал себе царя.
Тщеславие родило Александров,
Гальенов страх, насмешливость Менандров;

Среди морей явились корабли;
Среди полей -- богатыри-полканы;
Там башни вдруг, как будто великаны,
Встряхнулися и встали из земли,
Чтоб вдаль блистать верхами золотыми.
Расстались люди со зверями злыми,

И нужды, в них роями разродясь,
Всё умножали с прихотями связь;
Солдату стал во брани нужен кесарь,
Больному врач, скупому добрый слесарь.

Страсть к роскоши связала крепче мир.
С востока -- шёлк к нам, яхонты, рубины,
С полудня шлют сыры, закуски, вины,
Сибирь дает меха, агат, порфир,

Китай - чаи, Левант нам кофе ставит;
Там сахару гора, чрез океан
В Европу мчась, валы седые давит,
А из костёлов прёт в концерт орган.


     Искусников мы кличем для союза.
Упомнить всех возможно ль, не шутя?
Хотим ли есть? -- дай повара-француза,
Чтоб дичь готовил, над огнём вертя;

Британца дай нам школить лошадей;
Женился ли, и бог даёт детей --
Им в нянюшки мы ищем англичанку;
Для оперы поставь нам итальянку;

Джонсон -- обуй,
Дюфо -- всчеши нам лоб,
Помрём коль, -- дуй
До немца -- сделать гроб.


     Различных стран изделия везутся,
Меняются, дарятся, продаются;
В край света плыть за ними нет нужды!
Построен целый свет в торговые ряды.

Тут лЁгка шаль персидскА взор пленяет
И белу грудь от ветра охраняет;
Там АнглийскОй кареты щегольскОй
Чуть слышен стук, летя по мостовой.

А где-то булькает и курится кальян,
И хоть стоИт он, но летит его туман.
Всё движется, и все живёт разменом,
Вращеньем злата в круге неизменном,

В которой нам указчик первый -- страсти.
Где ни взгляну, торговлю вижу я;
Дальнейшие знакомятся края;
Знакомщик их - причуды, роскошь, сласти.

Ты скажешь мне: "Но редкие умы?"
Постой! Возьми великих ты;
Что было их душою? Алчность славы
И страсть, чтоб их делам весь ахал мир:
Там c музами божественный Омир,
Гораций там для шуток и забавы,

Там Апеллес вливает душу в холст,
Там ПракситЕль одушевляет камень,
Который был нескладен, груб и толст,
А он резцом зажёг в нем жизни пламень.

Чтоб приобресть внимание людей,
На трех струнах поёт богов Орфей,
А Диоген нагой садится в кадку. --
Не деньги им, так слава дорога,
Но попусту не делать ни шага
Одну и ту ж имеют все повадку.


     У мудрецов возьми лишь славу прочь,
Скажи, что их покроет вечна ночь,
Умолкнут все Платоны, Аристоты,
И в школах вмиг затворятся вороты.

Но страсти им движение дают:
Держася их, в храм славы все идут,
Держася их, людей нередко мучат,
Держася их, добру их много учат.


     Чтоб заключить в коротких мне словах,
Вот что, мой друг, скажу я о страстях:
Они ведут -- науки к совершенству,
Глупца ко злу, философа к блаженству.
Хорош сей мир, хорош; но без страстей
Он кораблю б был равен без снастей.      




МУДMAN:

О страсти много ты сказал, мой друг.
Но убедить меня ты смог в одной лишь мысли:
Занятье ищёт каждый: как для рук,
Так для души -- чтоб жизнь не стала кислой.

Ведом наш ум стратегией эмоций,
Что нас сильней, которых дал нам рок.
И если вдохновение, что Моцарт
Рождал в себе, заменим на пучок

Проводников и супер технологий, --
Мы человечий род отправим под топор.
Логичный мир: предписанный, убогий,
В нём нет любви и стихотворных форм.

И это всё отнюдь не просто фраза,
Я не учу, -- понять стремлюсь, как жить:
Ум должен превратиться В НЕЧТО -- в разум,
И свои чувства внутрь себя включить!

Мир так велик, что развиваться может
В нём каждый вечно, и от скуки не завянет;
Но если жадность волком душу сгложет,
Он и двоим тот час же тесен станет.

20:13:24 31.10.2009