Гл19 Муж подло предаст. Поклонник спасёт. Фрагм

                *              *               *
…Констанция смотрела возбуждённо:
– Супруг мой, как я счастлива за вас!
  Вы выглядите малость измождёно,
  но есть у вас возможность на сей раз

  жизнь новую начать, ведь вы достойны
  стать тем, кем не мечтали до поры.
  Не бойтесь ничего! Все страхи вздорны!
– Мечты мои чем только не полны

  теперь, когда такие дружбаны
  есть у меня, и я почти на равных
  общаюсь и участвую в их планах!
  Доверие подобной глубины

  ещё мне не оказывали, точно!
  Примеривались  сразу  же ко мне,
  как принято у них, весьма дотошно.
– Согласны ли вы мчаться на коне?
  Верхом быстрее, хоть и суматошно.

  Всё это будет стоить вам труда,
  но выигрыш во  времени  даст. Я ведь
  учла весь путь…           – Зачем это? Куда
  меня намеривались вы направить?

  Неделю мы не виделись! Вы что ж,
  по мне мадам, нисколько не скучали?!
  Меня скорей услать и… нет печали?!
  Ужель теперь такая молодёжь,

  что старших без любви и уваженья
  гоняет, аж до головокруженья,
  без права отдохнуть в своём жилье!
  Меня уважил сам де Ришелье!

  Меня он принимал, как будто друга,
  и дружески журил: мол, что ж, супруга
  у вас  неподконтрольная  совсем!
  От вас сплошные тайны, мол, все семь,

  а то и целых восемь дней в неделю!
  Выходит, я супругой не владею!
  Вот, что сказал вчера мне кардинал –
  мой друг, мой духовник, мой генерал!

– Что?! Кардинал – ваш друг?!                – Почти что лучший,
    ведь самым лучшим стал мне граф Рошфор.
Стоять ещё и ждать, что ляпнет  муж ей,
ничуть не поумневший до сих пор,

невмоготу Констанции вдруг стало
и в обморок лишь чудом не упала
бедняжка, прикусив себе язык.
В беседе Лондон всё-таки возник:

– Одна персона… важная персона
  вам тысячу пистолей даст за ваш
  стремительный для Лондона вояж.
– До Лондона?! Знать было бы резонно,

  зачем! Опять интриги? Ох, не зря
  граф говорил, что вся это возня,
  в которую втащила вас интрига,
  для государства – истинное лихо!

  Видать, поездка станет ключевой…
  Не примыкал я даже мимоходом
  пока что к вашим тайным хороводам.
  Так кто, вы говорите, для  чего

  стремглав меня послать желает в Лондон?
  Каким  там, то ли леди, то ли лордам,
  я должен передать большой привет?
  А если кто-то выйдет мне на след?!

  Да ну его, весь ваш вояж, в болото!
  Живя и выживая много лет,
  я знаю, как бывает где-то что-то
  и с кем-то: двое сбоку – ваших нет!

  Я не желаю быть авантюристом,
  ведь всё, что вы мне гоните – пурга!
– И вы решили стать кардиналистом?
– Да, кардиналу верный я слуга.

– Не лучше ли служить тем, кто вам платит,
  кто деньги вам  реальные  сулит?!
– Кто на манер испанский носит платье?
   Но я и с  кардиналом  буду сыт.

Супруг похлопал с гордостью по сумке:
– Тут очень даже много серебра.
– За каждые ль вам щедро платят сутки?
  Вам платит демон! Это до добра

  едва ли доведёт! Служа коварству
  и дьявола восславив на земле…
– Служу я, между прочим, государству
  в лице его министра Ришелье.

  А вот испанка ваша королева
  испанцам лишь и служит! Да! Врагам!
  Какое династическое древо
  она дать может Франции?!             – Вы – хам?!

– Не хам, но из Бастилии, где  был я
  по вашей лишь, сударыня, вине
  и где мог стать я казематной пылью,
  извлёк меня добрейший Ришелье.

  Мудрей его не знаю я вельможи!
– Вы деньги получили от  него же?
– Нет, деньги дал мне друг мой граф Рошфор.
– И вы ему не ставили в укор

  тот факт, что граф – мой главный похититель?!
  Безнравственный вы, подлый мещанин!
– Бастилия – та тихая обитель,
  где все умнеют враз. Не я один!
 
  Я раз и навсегда дань казематам
  отдал и больше жить там не хочу,
  подобно одинокому сычу.
  Вы не были ни разу, ну а  я там

  орудия для пыток повидал.
  Поэтому, заглядывая вдаль,
  намерен избегать я компромата
  на собственное имя. Чуть помята

  была уж репутация. Теперь
  моральных и физических потерь
  по вашей уж вине не  потерплю я!
– Есть шанс переродиться в чистоплюя?

– Чтоб  Франции  служить, ядрёна вошь!
– Боитесь вы Бастилии? Ну, что ж!
  Вот прикажу без дрожи я и лени
  и от лица всё той же королевы

  вас, сударь, арестуют без преград
  и вновь отправят в тот же каземат!
   Тюремщики ведь там не из добрейших?
Задумался всерьёз галантерейщик,

но вскоре вновь уж был навеселе:
– Я, если что, сошлюсь на Ришелье,
  и он меня во всём поддержит сходу –
  навету на меня не даст он ходу.

  Ну, что за мир! Разрушен домострой!
  О, времена! О, Франция! О, нравы!
Констанция промямлила: – Вы правы.
  Погорячилась  я,  мой дорогой!

  Покой ваш потревожила нелепо.
  Сама теперь дивлюсь: что за потреба!
  В поездке смысла нет. Забудем. Всё.
  Считайте, это был всего лишь сон.

– Позвольте, а тогда чего же ради?!
  Нужна была поездка или нет?
– За женскими безделицами… Цвет
  парижских дам не скуп у нас на траты…

  Могли подзаработать бы. Но чтоб
   ещё и тратить нервы?! Если б знала!
Галантерейщик хмуро морщил лоб:
припомнились наказы кардинала

выведывать все тайны у жены.
Ну а теперь мосты все сожжены.
Муж понял, что счастливый миг упущен,
хоть только что он мог быть в самой гуще

секретов королевы. Но, увы,
ошибки недотёпы таковы!
Но хорошо б иметь, однако, фору
и надо сообщить успеть Рошфору,

что в Лондон королева шлёт гонца.
И вот уж с расторопностью дельца
намылился с доносом соглядатай,
имея вид весьма молодцеватый.

Куда исчез недавний весь испуг!
Грозил арест от имени испанки?
Пустоё  всё! Он – сам теперь пастух
зарвавшейся супруги-интриганки.

– Сегодня провожать вас недосуг
  до Лувра, ведь уже  пообещал я
  приятеля по  делу  навестить.
   Поэтому бегу – нужда большая! –
соврал супруг, совсем утратив стыд…

В отчаянии, в ужасе бедняжка
Констанция была почти без сил,
настолько подлый муж её взбесил.
Судьба! Ну, хоть какая бы поблажка
 
была бы от судьбы коварной ей,
вступающей во тьму без фонарей
в опасном лабиринте королей.
Нет у неё, ну, никакОго права

не оправдать надежды госпожи!
Ещё б совсем чуть-чуть – и всё пропало!
Предательницы черт иль черт ханжи
нет и в помине, но… страх боли жив!
Один допрос с пристрастием, пусть пара –

а пыток бы не  вынесла  она –
в итоге бы была убеждена
всецело Анна в яростном угаре,
что все вокруг – предатели и твари,

и подлостью вся  жизнь  поражена.
И скоро усомнится кто едва ли,
что Анна ненадёжная жена.
А крысе, мол – жить с крысами в подвале!

Констанция забилась в уголок,
но ей побыть не дали там в печали.
Как только муж ушёл, ей в потолок
настойчиво нежданно постучали.

И через пару внутренних дверей
пожаловал к ней в гости постоялец,
вернув лицу Констанции румянец.
– Ну и  мужья  пошли! ХужЕй зверей!
  Несчастны  жЁны  из таких семей!

  Притом, что у министра вы в опале,
  теперь ещё и  мУж  вам – полувраг!
  Констанция, я рад, что вы попали
  В такое затрудненье. Я не маг,

   но, ради вас, свершу любое чудо! –
воскликнул д'Артаньян. – Готов, покуда
  соединяет нас хотя бы нить,
  вам вашего супруга заменить

  в столь щекотливом деле, как услуга,
  в которой негодяй вам отказал.
  Зачем вам помощь жалкого супруга?!
  Его планида – лавка и базар!

– Ах, д'Артаньян, вы слышали?!                – Дословно.
  Скотина  ваш супруг! Большой подлец!
  Понадобился срочно вам гонец?
  Я для начала предложил бы скромно

  свою кандидатуру, если вы
  щедры не только лишь на похвалы.
  С моей же стороны, всему порукой –
  моя любовь. Вы выглядели букой –
   так пусть же вас моя развеет прыть.

Сколь чудно амплуа – герой-любовник!
Всего и дел-то – в  Англию  отплыть.
Вне подозрений – королеве быть!
Гордится  пусть женой король Людовик.

Но главный стимул в деле – Бонасье.
Ходить в героях – тоже  веский довод.
Миф о герое? Басню об осле?
Что  случай для истории готовит?..

Кровь  голуба  ли? А бела ли кость?
Но и без них вся Бонасье шикарна.
И в деле  охмуренья  не бездарна:
безмерно  счастлив  охмурённый гость.

Смотаться в Лондон? Не имея визы?!
Да запросто.  Какие пустяки.
Готов за поцелуй её руки
и прочее… он даже на круизы!

Герой бы мог с дистанции сойти,
но был он бесшабашным обалдуем.
Эх, знал бы он, насколько неминуем,
был для него смертельный риск в пути!

Волнуясь, повторял юнец нескладно,
эмоциями жаркими давясь:
– Вы знаете, Констанция, что вас
          люблю я безрассудно, непрестанно?

– Да, вы так говорите всякий раз.
– Я, это утверждая, чист хрустально.
  Вулканом просыпаясь и курясь,
  вот-вот  взорвусь  я!              – Вижу, не без глаз.
       
  Великая доверена вам тайна,
  но знайте, если склонны вы предать,
  я в случае измены моментально
  с собой  покОнчу,  да простит мне мать!

  Свидетель Бог, покончу я с собою,
  и  вЫ  тому лишь будете виною!
  И будет знать об этом весь Париж!
– Тревиль заверит вас, знаком со мною,
  что перед вами не мальчиш-плохиш.

  А я клянусь вам в том, что при попытке
  схватить меня и вытрясти секрет
  скорей умру в бою я, чем от пытки,
  но тайну не  узнАет враг, о нет!

  И лишь любовь моя тому порукой,
  что будет так, как я вам говорю.
– А как же служба, полк? Вдруг скажут: тпру?!
   Сиди на месте, скажут, и не хрюкай!

Герой смутился: – Надо же! Забыл!
  На радостях от вашего согласья,
  про отпуск не  подумал  я, дебил!
  Но мне дадут, пойду ведь в первый  раз я.

  Мой командир, отважный Дезэссар,
    доводится ведь де Тревилю зятем
  и нет меж ними, я надеюсь, свар.
  И отпускник не пьянь и не развратен.

– А денег-то у вас ведь  нет,  небось.
– Да, так и есть, их нету уж давненько.
  В Гаскони небогата деревенька…
  Порой голодный бегаю, как пёс.

  Понадобится время мне на сборы,
  чтоб  деньги  раздобыть хоть где-нибудь.
  На тему, кто мне скрасит в Лондон путь,
  с друзьями предстоит уладить споры.

– Друзья надёжны?             – Как и де Тревиль.
– Все при деньгах?            – Ждут от судьбы посула, –
герой в усмешке губы искривил.
Констанция понятливо кивнула.

Раскрывши импульсивно мужнин шкаф,
решенье приняла она простое:
– Считаю, нужно взять с супруга штраф,
  а тут вполне достаточно пистолей.
 
  Вот деньги, д'Артаньян – та сумма, что
  получена супругом от Рошфора.
– Те самые?! Однако же смешно!
  Довольно дерзновенная афёра:

  на деньги кардинала я берусь
  спасать, причём спасать-то от него же –
  и буду до  конца  упёрт, дай Боже –
  бедняжку королеву. Он и в ус

  не дует и, поди, ни сном, ни духом
  о том, что за его я еду счёт.
  Да на такие денежки я мухой
  всегда  готов летать, коль припечёт…

– Не думайте в дороге о расходе…
  Ой! Голос  мужа  слышу на подходе!
  Вернулся быстро и ведь не один!
  Должно быть, непростОй с ним господин.

  Заискивает муж мой то и дело…
  Что ж делать-то?! Уйти я не успела!
– Поднимемся скорей наверх ко мне!
  Довериться мне можете вполне!

Гасконский взор горел так эпатажно,
что дрогнет и святая простота.
– Как раз вот вам… довериться мне страшно.
Всё прочее – пустая суета, –

призналась дама. Гнёт двойной угрозы
вошёл испугом в нежные глаза,
и трогательно в них сверкнули слёзы.
– Клянусь, мы не развяжем пояса!

  Констанция, вы будете повсюду
  в полнейшей  безопАсности  со мной!
– Не стану препираться, коль весной
  есть место на земле такому чуду.

  Клялись вы мне остаться там, месье,
   благоразумным, как бы ни томились…
Играя с господином Бонасье
азартно в прятки, пара затаилась
(чего юнцу не снилось и во сне)

в квартирке наверху. Сквозь щели в ставнях
Шарль разглядел стоящих у дверей.
Среди его врагов (не очень давних)
был господин из Менга, а верней,

граф де Рошфор. Вот он и притащился
по зову соглядатая, не вдруг.
Пред гостем так хозяин распушился:
не человек, а гамбургский петух!

Гасконец прыгнул к двери: – Вот так случай!
  Ну, наконец, попался мне Рошфор!
– Какой же вы горячий и дремучий!
  Погубите себя и  всех  до кучи!

  Сидите уж тихонечко, как вор!
  Не корчите болвана!                – Я не корчу!
  Но я себе дал слово, что покончу
  с подонком!               – Слово дали вы и мне.
  Иль я для вас теперь уж не в цене?!

   Они вошли? Теперь мы не услышим, –
расстроилась Констанция, – зачем
   привёл с собою хищника мой червь.
– Пришли за вами.  Ваш вопрос излишен.

– Хотелось убедиться бы, что нет.
– Констанция, не зажигая свет,
    мы ляжем нА пол и приложим ушки, –
частично разобрав в полу паркет,
Шарль тест прошёл на мастера подслушки. –

   У вас тут тонкий потолочный свод.
  Налёт услышал  так  же в прошлый  раз я
  и спас вас от агентов. Так что вот
   проверено – всё слышно будет ясно.
Внизу, начав невольно, но ужасно

супруге нервы слабые трепать,
галантерейщик выразил досаду:
– Жена уже умчалась в  Лувр  опять.
  Но если я сейчас на хвост ей сяду,

  сгонявши к ней и выпросив письмо,
  что видел я, когда нас занесло
  на ссору, то исправлю сам оплошность.
– Используйте вы каждую возможность

  добыть письмо – важнее дела нет!
  Благ и наград период неминуем…
  Любую из известных вам планет
  вмиг в вашу честь мы переименуем, –

сказал Рошфор. – Любую, на ваш взгляд!
– И это всё, что может дать прелат?!
– Прелат наш может всё! Прошу без хамства!
  Коль справитесь, получите дворянство.

  Представьте лишь, какой преважный гусь
  вы без пяти минут! Вот перспектива!
– Да я… да я на части разорвусь!
  Доверие жены  верну,  вестимо,
  коль предо мной такой забрезжил стимул!
– Не исключён в дальнейшем вариант,
  когда прелат прославит вас публично.
  А кстати, где сейчас ваш квартирант?
– Да нет гасконца дома, как обычно.

– Узнайте это у его слуги.
– Сюрпризы от жены…  Вот и от пришлых…
  А может быть, мне от хлопот-то лишних
  прогнать юнца с квартиры за долги?

– Нет-нет! Ни в коем случае! – со звоном
Рошфор аж уронил на пол кинжал,
что в пальцах он играючи держал. –
  Где-где, а тут под вашим он надзором.

  Уж если эта парочка срослась
  тут в противостоянии министру,
  отслеживать всё надо точно, быстро…
– …Предатель! Мразь! – шипела и тряслась

от ярости Констанция, впервые
поняв, кого послал в мужья ей Бог. –
   Да, есть мужья и алчно-деловые,
   но мой и  мАть  продаст ведь! Чтоб он сдох!
         *              *              *