Не завидуйте ему

«И ты напрасно жалуешься, жалуешься,
Все, как дважды два:
Я жаворонок, жаворонок,
А ты – сова
У-у-у, У-у-у…»   
 
Не завидуйте ему.
Она любит неотвратимо и страшно.
Пауком выплетает ловчую сеть. Суетится, кружится, выдавливая из брюшка липкое серебристое кружево паутины. Забирается в засаду, прикрывшись жухлым листочком, и ждет, ждет, ждет… Ждет жертву. Жертва – муха. Она не столь безоглядна, как пресловутый мотылек, летящий на пламя. Но тем оправданнее ожидание, тем дороже победа.
Муха спеленута паутинными путами. Муха подтягивается к сучащему в нетерпении лапками ловцу. Паук подкручивает жертву в воздухе, скрашивая ее путь наверх. Последний путь…
***
Он таскается по дому в больных пузырчаткой трениках.
Вожделеет к бутылке пива.
Прелюбодействует с нею, покрякивая от наслаждения.
На радостях кормит оборотистого кота, подвизавшегося на главную роль к Хозяину. Ни на йоту не нарушив субординации, зверь плавно перетекает в той же роли к супруге, затем к дочери.
Коктейль «Рашэн – Бонд»: сухой мартини буднешнего вечера да по каплям набившая оскомину водка НТВ-ишных детективов, взбитый до полусмерти вместе с маслиной новостей.
Старое доброе продавленное кресло. Призванное отрезвлять, приземляя. Привычно краешком сознания мысли о несбывшемся…
***
Ей бы выплеснуть рыхлую накипь рутины.
Стать для нее недосягаемой, надраившись тряпочкой жизненного смысла.  Заблестеть, издавая пищащий звук чистоты.   
Ей бы писать.
Томительные, упоительно-красивые стихи о любви.
Колкие и драгоценные, словно игристое вино в хрустальном бокале «Баккара».
Мелодично позванивающие шарами на рождественской елке.
Но она аккумулирует накипь, превращая ее в неотвратимую и страшную любовь.
Она вгоняет эту любовь прозаическими, выверенными гвоздями в ошалевший от боли мозг. С точность до миллиметра. Точность – вежливость королей.
А если боль покажется выносимой – под ногти.
Говорят, там больше нервных окончаний. Как это ни странно. Но и она, и ее жизнь – родные сестры странности.
Она пьет, и пьет, и пьет эту боль. Обливаясь, задыхаясь, упиваясь ею.
Чтобы наутро опохмелиться пугачихинскими «тремя счастливыми днями» под аккомпонимент  шипящего душа. Запертой в ванной.
Провыть. Прочувствовав звериное, задавленное.
Поймет ее только сидящая под дверью ванной забубенная, но верная кошка. Зверь.
Ее мама и ее дочь еще сладко спят в своих кроватках.
Дурман снотворных таблеток сродни кружащим голову юношеским мечтаниям…
***
Она – паук.
Но ведь и муха.
На ее древе эволюции пауки и мухи едины. И только женского рода.
Это ее выпитый до дна остов болтается в состарившейся паутине. Легкий, порохообразный прах.
***
А он все боится мушиной участи.
Не  завидуйте ему…