Сказание о Лотаре Биче

На снимке: Игорь Гергенрёдер               


                До чего деревенька убога.
                Глина скользкая от порога.
                Родила сухорукая Лотта,
                А младенца качать не может.
                А отец – то ли толстый трактирщик,
                То ли рыжий сапожник Пауль,
                То ль портняжка Ганс синерожий...
                Не хотят о младенце и слышать:
                «Знай, поди, чьи подмешаны дрожжи!»
                Лотта кликнула старую ведьму:
                «Забери моё бедное сердце,
                Только вырасти славного парня».
                Подмигнула Лотте колдунья,
                Пеленает холстиной младенца.
                Наточила косу поострее:
                «Будет парень лисицы хитрее!»

                * * *

                В камышах спрятан ведьмин домишко.
                Справа – озеро, слева – болото.
                Все боятся горбатую Биче:
                То ль она детским голосом хнычет,
                То ли голос визжит из болота,
                То ли ведьма терзает кого-то.
               
                Перед входом – камыш да тина.
                В старом домике – маленький Лотарь.

                * * *

                Зимней ночью мычат коровы,
                В каждом хлеве стучат копыта –
                Лес тревоге внимает сурово,
                Лунным призрачным светом облитый.
                Под кладбищенской елью столетней
                Две могилы зияют разрыты...
                Кто-то стрижку поспешно затеял,
                Отыскав тонкорунных овечек
                Среди стойла костей человечьих.
                Перед дерзким являются двое:
                Белокурая Хельга нагая
                И седой Фердинанд-распутник.
                Встреча славная под луною.
                Хельга тянет к дерзкому руки:
                «Ты пойдёшь, паренёк, со мною.
                Не суди, что сыра постелька».
                Встреча славная под луною.

                * * *

                Кто обстриг мертвеца,
                Тот заплатит долг
                В пятидневный срок!
                Кровь твою высосем,
                Высосем, высосем!
                И начнётся танец...
                Не робей, красавец!

                * * *

                Лотарь заступом замахнулся:
                «Забери свои кудри, Хельга!
                Прочь с дороги и ты, толстозадый!»
                Усмехнулся старик добродушно:
                «Обкорнал ты мою макушку.
                Это дело не кончить ладом.
                Только если посланец ада
                Отберёт у тебя добычу,
                Твой должок у него мы вычтем.
                Вот такой уговор, мой Биче!»

                * * *

                До чего деревенька убога...
                И в неё катит сборщик налогов:
                Кони сытые, крепкая бричка.
                Промелькнула коса девичья.
                У порога хозяин в поклоне:
                «Если, дочка, не будешь дурой,
                Он налоги возьмёт натурой».
                Кони встали, смеётся сборщик:
                «Эй, у брички побудь, покуда
                Я налог собирать мой буду!»

                * * *
               
                Лишь только сборщик на порог –
                Немедля платишь долг:
                То ль сестрицей молодой,
                То ли дочкой,
                То ль женой.
                А не то всё вынесу,
                Вынесу, вынесу!
                Так не стой же кротко –
                Шевелись, красотка!

                * * *

                Ткёт дорожку горбатая Биче.
                А дорожка – солнце с луною.
                За серебряною волною
                Золотая струится змейка.
                «Эй-ка, Лотарь, не плачь за спиною,
                А старухе пивца налей-ка!»
                Вот и сборщик: «Хо-хо, не ждали?» –   
                «Уноси, торопыга, пряжу...»
                Не успел! И дорожка в бричке –
                Золотая коса девичья.

                * * *

                На перекрёстке трёх дорог
                Со сборщика получен долг.
                Уж на нём поездила,
                Ездила, ездила!
                Перевязан сук.
                Ты доволен, друг?

                * * *

                На поленницу ведьму втащили,
                Вся деревня бежит на потеху.
                Лотарь плачет, а ведьма хохочет:
                То-то смеху, когда не до смеха!
                «Услужи мне ещё, приёмыш.
                Только пламя лизнёт селезёнку – 
                Награди деревеньку бабёнкой!»
                Лотарь мигом к шалунье Эльзе
                И красотку ведёт за ригу.
                «Что облапил? Увидят люди!» – 
                «Ой-ля-ля! Оттого не убудет!»
                Из костра рвётся дикий хохот,
                А за ригой – смешки и шёпот.

                * * *

                Смешок и вскрик –
                Блаженства миг –
                Ах, за ригой,
                За ригой, за ригой!
                Белое плечико, синие глазки.
                Ах, Лотарь Биче, мастак на ласки!

                * * *

                Пышнотелая вдовушка Мабель,
                Долговязая мельника дочка,
                Чернобровая Эльза-милашка
                Дружно делят печальную ночку.
                Слёзы капают в полную чашку.
                Ты доволен, трактирщик, платой?
                Лотарь Биче уходит в солдаты.
                «Эй, толстяк, побыстрее кружку!
                Нам наверх невтерпёж с подружкой».
                Под соломенной крышей каморка.
                Далека ещё зимняя зорька.
                Всем до зорьки достанется плата –
                Лотарь Биче уходит в солдаты.
                «Ты не плачь, белолицая Мабель,
                Не горюй, длинноногая Лила...»
                А притворщица Эльза хохочет –
                Ещё тянется тёмная ночка,
                Ещё тут сухопарый Лотарь,
                И петух не взлетел на ворота.
                Слёзы в чаше, и потчует милый.
                Подле он, а уже разлюбила.

                * * *

                Ушёл тропинкой ледяной.
                За лесом – край родной.
                Я здоровяк, и вам не врут,
                Что кочергу свиваю в жгут.
                Но лёгок птичий,
                Птичий, птичий
                Бродяжий нрав у Биче!

                * * *

                Зеленеет ячменное поле.
                Жеребец и кобыла гнедая
                На лесной разыгрались опушке.
                Буки шепчут, кукует кукушка.
                А просёлком колонна шагает.
                По команде на плац повернули,
                Офицер подстрелил воронёнка.
                «Меток выстрел, да только пули
                Не достанут матёрую птицу.
                Не поймав журавля, бьют синицу...»
                Офицер фельдфебеля кличет:
                Сто шпицрутенов Лотарю Биче!

                * * *

                Всегда солдатская спина
                За всё платить должна!
                Но главный долг
                Заплатит полк
                Под ядрами,
                Ядрами, ядрами!
                Глядишь, и бедная спина
                Навек от порки спасена!

                * * *

                До чего же вы жгучи, удары!
                Я в лозняк отправлялся недаром.
                Как умело я выбрал лозины,
                Угадал подходящую пору,
                Когда соками полнятся ивы,
                На заре шелестя шаловливо.
                Я вымачивал прутья в рассоле,
                Чтобы больше скопили боли.
                Так хлещите, хлещите больнее!
                Где найдёте вы дурня дурнее – 
                Для себя заготавливать розги?
                Так пусть ёжится шкура от жара,
                Тело кровью исходит и паром...
                До чего же вы жгучи, удары!

                * * *

                Как пляшет пламя при луне!
                Цейхгаузы в огне.
                А над речкою слышатся,
                Слышатся, слышатся
                Команды, взрывы, брань.
                Но слушай, сердце, соловья
                И слушать не устань!

                * * *

                В кабачок забегает фельдфебель:
                «Кружку пива! Замучила жажда.
                Я мерзавца ловлю дезертира –
                От других ускользал не однажды,
                От меня не уйдёт поджигатель!»
                В уголке – оборванец с котомкой,
                Шепчет девице, оба смеются.
                Промелькнула над кружкою чашка.
                «Отнеси ему пива, пташка!»
                Чмокнул в щёчку хозяйскую дочку,
                На глаза надвигает шляпу.
                Пьёт фельдфебель, вдруг капают слёзы:
                «Мне в ивняк захотелось, к лозам!»

                * * *

                Плывёт фельдфебель по реке.
                Весёлый танец в кабаке.
                «Ах, мой милый молодец,
                Молодец, молодец!» – 
                «Бежим, малютка, на лужок!»
                А на лугу – стожок.

                * * *

                В непроглядные зимние ночи
                Лютый ветер ломает ивы.
                В лозняке бродит сизый фельдфебель,
                Вьётся по ветру космами грива.
                В бородище запутались раки.
                В эти ночи в окрестных сёлах
                Заливаются воем собаки.

                * * *

                Жарко-жарко натоплена спальня,
                Пух лебяжий в атласных перинах.
                Озорная хозяйка усадьбы
                У огня с молодым господином.
                Сохнут плащ и мундир офицера.
                «Капитан, какова непогода!» –   
                «Пустяки для моих гренадеров –
                Тьма и бури подобного рода.
                Я скажу вам о солнечном полдне:
                В тишине спали выгон и нива,
                И лесная далёкая грива
                В нежной дымке на взгорье синела.
                Но колосьями встали солдаты,
                И грачей будто частая россыпь,
                Зачернели по склону мортиры.
                Неприятель несметною силой
                Кавалерию двинул в придачу...
                Пережить эту бурю под солнцем –
                Уж, поверьте, большая удача!
                Как я вёл, что осталось от роты,
                Или гнал, если быть поточнее...
                Это кто к нам заглядывать смеет?»
                Госпожа улыбается мило:
                «То мой новый бедняга-садовник.
                Нем как рыба и полупомешан.
                Что ты серп завернул в холстину?»
                Офицеру поклон отвешен:
                «Не мешало бы господину
                Натянуть щегольские лосины.
                Ну и ножки! Глядеть – забава!»
                Где-то дерево с треском упало.
                Офицер палашом замахнулся:
                «О! Узнал я тебя, поджигатель!»
                Лотарь камешек кверху подкинул –
                Дивный свет заливает спальню...
                Госпожа ловит камешек жадно,
                Офицер с палашом замирает...
                Лотарь серп достаёт: «Вот и ладно!»
                Окровавленные лосины
                Не понадобятся господину.

                * * *

                Душа моя совсем не зла,
                Но ведьмы нет без помела.
                Ах, где вырос я,
                Вырос я, вырос я!
                Дарит тенью бук,
                Да на ветке – крюк.

                * * *

                Только сад зацветает в усадьбе,
                Налетают ночами совы.
                И крадётся какой-то соловый.
                Ловит щука в пруду краснопёрок,
                А соловый по берегу рыщет.
                Тиной, пухом облеплены пальцы –
                В птичьих гнёздах он ищет яйца.

                * * *

                А озорная госпожа
                Как утречко свежа!
                Ах, кидаем камешки,
                Камешки, камешки.
                Три, четыре, пять!
                Так когда же спать?

                * * *

                Всё прохладнее лунные ночи,
                Лисы тоненько лают над прудом.
                Не позвали гостей на свадьбу,
                Поскорее продали усадьбу.
                Два фургона полны поклажей.
                «Едем мы далеко, Лизелотта!» –   
                «Как велишь, ненаглядный Лотарь».

                * * *

                Прощай, германская земля!
                Фургоны тащатся, пыля,
                Всё дальше на восток.
                Ах, если б знать ты мог –
                Как мы свидимся,
                Свидимся, свидимся,
                Край проклятых отцов,
                Где безродных юнцов
                Приучает к парадному шагу
                Офицерик, гордящийся шпагой!
                От железных ворот
                В мхи и сумрак болот
                Побежала преступника стёжка...
                Мой приют берегли
                Злого вепря клыки
                И улитки изящные рожки.
                Я с гадюкой дружил
                И родством дорожил
                С чёрным тополем,
                Тополем, тополем...
                Был надёжный мне друг,
                Как лозина, упруг –
                Ветер во поле,
                Во поле, во поле.
                Пей же пиво, страна,
                Непробудно хмельна –
                Без обмана воротит должок
                Не пьяневший от пива сынок! 
               
                * * *

                Колбасою прославился Краков,
                Дух чесночный шибает в ноздри,
                У харчевни – крики и драка.
                Лотарь вышел наружу, и что же?
                О колёса его фургона
                Ударяют кого-то спиною.
                Он с оглоблей вскочил на повозку,
                Крик его прогремел над толпою.
                Услыхала толпа такое,
                Чего нам повторять не стоит.
                Не у ведьмы ль учился Лотарь
                В мрачной хижине в камышах
                Хлёсткой брани на всех языках?
                «Осади-ка назад, горожане!
                Или будет у вас на загривках
                Из дурацких мозгов подливка!
                Кто б он ни был, кого вы бьёте,
                Я не дам вам его прикончить!»
                Окровавленный малый поднялся.
                «Это вор! Он с поличным попался!
                За кого ты вступаешься, шваб?» –   
                «Бейте, люди, и вора и шваба!» –
                Завизжала какая-то баба,
                Но вмешался торговец жестью:
                «Мы решим это дело честью!
                Из какой, мы узнаем, корысти
                Чужеземец вступился за вора?
                Здесь для боя довольно простора.
                Эй, Паромщик!» Выходит детина –
                На плече в сорок фунтов дубина.

                * * *

                Ну что, опомнился, нахал?
                Зачем в чужое дело встрял?
                Ах, ты жалостлив,
                Жалостлив, жалостлив?
                Так, может, ближнего любя,
                Подставишь под дубьё себя?

                * * *

                А Паромщик вола тяжелее,
                Раза в два он Лотаря шире.
                Если Лотарь его одолеет
                И за вора уплатит выкуп,
                Их обоих отпустят с миром,
                Кончив дело роскошным пиром.
                «Ай, как славно! – кричат горожане, – 
                Не в обиде на нас, забияка?»
                Окружили с хохотом немца:
                «Отколол ты сдуру коленце!
                Убирайся, пока не поздно».
                Подступает Паромщик грозно.
                «Мы уедем!» – кричит Лизелотта.
                Но жену не слушает Лотарь – 
                Расправляет сухие плечи
                И играет гибкой лозиной.
                «Ай да фокус! – смеётся народ. –
                Он дубину прутом перебьёт!»

                * * *

                Закрутил Паромщик дубиной,
                До чего же громила проворен!
                Раз-второй увернулся Лотарь,
                Так и веет на парня могилой.
                Свистнул прут с неожиданной силой
                И по пальцам Паромщика – бац!
                Миг-другой – и дубина упала
                Из огромных ручищ беспалых.

                * * *

                Столы под грудами колбас,
                Гляди, припустят тоже в пляс – 
                Так лихо пляшет Лотарь!
                Уж на него обиды нет –
                Он уплатил полста монет
                Золотом, золотом, золотом!
                Поит Паромщика из рук
                И фунт подносит сала,
                Чтоб горло не щипало.

                * * *

                Вор спасённый сидит озираясь,
                Горожане, в догадках теряясь,
                Просят Лотаря честно сказать им –
                Чем так дорог ему проходимец?
                «Я не знаю!» – и морщится Лотарь.
                О, как зла на него Лизелотта:
                «Вижу, мы не минуем разора!
                Ты меня променяешь на вора!»
                Лотарь встал посреди харчевни:
                «Я и сам несусветный злокозник!
                Но мне жалко убитую птицу,
                Не могу я смотреть, как лисицу
                Добивает охотник лопатой.
                Будь я властен над ним в ту минуту – 
                Он издох бы от казни лютой!
                И когда о колёса фургона
                Дрянь последнюю бьют спиною,
                Я готов заплатить головою,
                Чтоб спасти существо живое». –
                «Это правда? – не верит харчевня. – 
                Ну, тогда ты с рожденья пропащий.
                Проку больше от сорной травы,
                Чем от смелой твоей головы».

                * * *

                На задворках пёс бродячий –
                Рядом Лотарь плачет:
                «Я костей тебе принёс,
                Глянь-ка, целый воз!
                Видишь, как радуюсь,
                Радуюсь, радуюсь
                До нежданных слёз,
                Что ты счастлив, пёс?»

                * * *

                Вязкой пучится грязью дорога,
                Кони мощные тянут фургоны.
                Вместе с Лотарем едет спасённый –
                С виду малый совсем заморённый.
                По глазам же видать – ой, непрост!
                Прозывается – Козий Хвост.
                Говорит, был когда-то умельцем
                Ловко битую клеить посуду,
                Но призанял разок и другой,
                И пузатый сосуд узкогорлый,
                Видно, склеил в момент роковой.
                Мастерская и тёплый домишко
                Обратились в прибыток чужой.
                Тот сосуд под названьем кубышка
                Не забудет базарный воришка.

                * * *

                Меж лабазов тупик,
                Узок арочный ход:
                В гости ждёт ростовщик,
                Он отсрочку даёт,
                Пишет цифирки,
                Цифирки, цифирки...
                Чтоб однажды, не скрипнув пером,
                Кончить долгое дело добром.

                * * *

                Козий Хвост любит добрую взбучку
                Непременно закусывать сладким,
                У него этой сласти в избытке:
                Лотарь, слушай рассказ по порядку.
                Есть страна побогаче богатых,
                Край, где блеянье стад и мычанье,
                Над степным нависая привольем,
                Спорит с криками полчищ пернатых,
                Где от крыльев строчащего свиста
                Хрустом веточки кажется выстрел.
                Там река устремляется в море,
                И на нерест идущая рыба
                Так теснится в бурливом движеньи,
                Что весло будет колом держаться,
                Погружённое в гущу кипенья.

                * * *
               
                В той стране, уверял Козий Хвост,
                Любят волю и нрав разудалый...
                Между тем переехали мост
                И увидели двор постоялый.               
                Будто флейта пропела в тиши
                Перед стылым закатом осенним,
                Голубей стая села на крышу,
                На крыльце показалась хозяйка,
                Сдобный запах печёного слышен.
                Сердцу чуется трепетный вздох,
                Грусть растаяла в лоне угревном,
                Словно узнанный отзвук напевный
                Ликованья ночного вдвоём
                Вызвал стойкости пылкой подъём.
                У хозяйки на щёчках румянец.
                К посрамлению здешних гостиниц,
                Предложила заморские вина.               
                А едой увлечённый мужчина
                Лизелотту глазами ожёг
                И до рта не донёс пирожок –
                Удалец богатырского роста,
                Кудри – смоль, стреловидные брови,
                Рот лоснится, краснее крови.

                * * *

                Немало выпито вина –
                Вновь Лизелотта озорна:
                «Ах, разве я замужем,
                Замужем, замужем?»
                С ней польку пляшет удалец,
                Он из Богемии купец –
                Как Крез богатый Вацлав,
                Путь держит в город Брацлав.
               
                * * *

                Манит Лотаря пляска иная.
                Непокорна, дика и ревнива,
                Обручённая с молнией воля
                Жаждет страстного смеха измены.
                К танцу звёзд воля дерзкая рвётся,
                Без лукавства не мысля веселья.
                Нет ревнивицы, более падкой
                На слезу непорочных соперниц –
                И узнала б докуку заботы
                Добродетельная Лизелотта,
                Не спасись она в танце беспечном
                От привязчивой боли сердечной.
                Лотарь ловит хозяйки улыбку,
                Мнится в блеске трепещущем заводь,
                Что таит в глубине боязливой
                Золотую капризную рыбку.
                Млеет в муках любовь рыболова,
                Просит удочка жадного клёва:
                Станем мы друг для друга добычей –
                Выше радуги взвиться готовы!

                * * *   
               
                У хозяйки муж в отъезде –
                Отвори, молодка, ставни!
                Ждёт упругих ног тропинка.
                Травки шёлковой мысок
                Пусть почувствует шажок
                Пробуждённого рассвета...

                * * *

                Не впервой я слышу стуки
                В крепко запертые ставни:
                Звал купец бежать по тропке
                На заветный на мысок,
                Но прищучил щучку хватко,
                Уезжая, муженёк.

                * * *

                Ревнивец к молодке привёл живописца,
                И тот её голое тело
                Так расписал за пригоршню монет,
                Что малой прогалинки нет.
                От икр до пупка и до самых подмышек,
                От шеи до ягодиц гладких –
                Всё скачут и скачут лошадки.
                Сотрётся какая от чьей-нибудь ласки –
                Кровавая грянет развязка!

                * * *

                Локоны медные с красным отливом,
                Томно чёрные глазки мерцают.
                Видятся Лотарю круглые бёдра –
                Белоснежной глазури белее.
                Так станьте ж, два сердца, 
        Медовым восторгом
                Медоносного лета полнее!
                Быстрый орёл, хитроумный ягнятник,
                Грома выстрелов не убоится –
                Взмоет с овечкой, смеясь над стрелками,
                В облака ветрокрылая птица.
                Нет той ловушки во всём белом свете,
                Нет той натасканно-истовой стражи,
                Нет тех порогов на бешеной речке –
                Чтоб Лотарю сделалось грустно,
                Взгляд лишился бы острого блеска.
                Вкус разборчивый жаждет и жаждет изысков
                И находок жемчужного лоска!
                Ищет глаз белизны нежно-царственных лилий,
                Роз горяще-пурпурного зноя.
                Чёлн порожистой речкой в рассветное пламя,
                Словно в радуге жаркой, несётся,
                И весло в позолоте искрится.
                Небо сладостно пухнет, как полное вымя,
                В нетерпенье дарами излиться.
               
                * * *

                Я люблю, хозяйка, краски,
                Дам тебе я их в избытке...
                Кем раскрашен пёстро окунь –
                Жёлтый в тёмную полоску,
                В ярко-рыжем оперенье?
                Ирис дымчато-лиловый,
                Малахит, оттенков полный,
                Бирюза, янтарь и мрамор?
                Кто им дал цветов сверканье –
                Уделит и мне для милой
                От щедрот своих немалых.

                * * *

                Недоверчиво-робкой хозяйке
                Расписал Лотарь окна и двери,
                Шкаф, сундук, изразцовую печку
                И лошадок игривою скачкой
                Оживил одним махом посуду.
                Загляделась молодка на чудо,
                И под властью нездешнего дара
                Позабыта грозящая кара.
                Пронимает красотку истома:
                «Ах, довериться можно такому!»

                * * *

                Бедный Лотарь пресыщен богатством –
                Одарил самого бы он Креза
                Тем, что пламенней пламени солнца.
                Из гостиницы с Вацлавом вышел:
                «Потолкуем, дружок, без утайки –
                Охмурить не сумел ты хозяйку.
                Спорим, нынче же ночью лошадок
                На её сосчитаю я теле,
                Разгоняя до крика качели?»
                Горд купец, толстосум и красавец:
                Что услышал он? Эка умора!
                Если с ним не рискнула молодка,
                Видя щедрость его и стать,
                Ночью маслице повзбивать,
                Так неужто её заставит
                Пренебречь неминуемой карой
                Ветром пригнанный хмырь сухопарый?
                А хвастун говорит без смущенья:
                «О пустячном прошу одолженье...
                Чтоб я мог без догляда и шума
                Взмылить скачкою лошадей,
                Ты б женою занялся моей».
                Тут торговец так рот и разинул:
                Это ж надо, какая скотина!
                Не пойти разве что на убыток?
        Предвкушая медовый напиток,
                От гостей Лизелотту он манит:
                «Не хотите ль отведать ягнёнка?
                Прочь её – власяницу боязни!
                Мы попробуем кипрский мускат...»
                Колыхнулась ли яблоня жизни?
                Опустился застенчиво взгляд...               

                * * *

                Что лучше: тыквы с кабачком
                Или айва с петрушкой? –
                Столкнулись жёлудь со стручком
                И с пончиком пампушка.
                Не может кончить этот спор
                И хрена жёсткий приговор.
                Одно решит задачку:
                Ах, скачка, скачка, скачка!

                * * *

                Ливень бьётся в оконные стёкла.
                Хоть надёжны и крыша, и стены,
                Полотно дорогое измокло.
                Лотарь, дно доставая шестом,
                Гонит лодку сквозь жгучую пену.
                Дождь со тьмою слились за окном.
                Сон усталой оставив постели,
                Встала женщина в нежном порыве – 
                Кто ему угождал так доселе? –
                Чашу с жжёнкой горячей подносит.
                Лотарь шепчет слова колдовские,
                Брызнул жжёнкой на пламя печное –
                О, где видано чудо такое?
                Не блистали царевны морские
                Тем нарядом, что тело нагое
                Деревенской молодки украсил.
                Не скрывает точёного стана
                Ткань легчайшая – поле в цветенье
                Дивно-редкостных синих тюльпанов.
                В серьгах вкрадчиво тлеют каменья –
                Кровь, горящая в дымке тумана.
                Низки жемчуга шею обвили,
                А лодыжки, предплечья, запястья,
                Утончённым маня сладострастьем,
                В изумрудных белеют браслетах.
                Диадема таинственным светом
                Озаряет ресниц трепетанье.
                С губ карминных слетит приказанье –
                И индийский надменнейший раджа
                Подле ног этой Женщины ляжет.
                В очаге сдвинул Лотарь полено,
                Трижды дунул в багровые угли –
                И зеркальными сделались стены.
                В них себя увидала молодка,
                Зашептала моления кротко,
                Припадая к стопам чародея:
                «О, развей наважденье скорее!»
                Лотарь, нежно ей руку целуя,
                Убеждает: «Внемли без боязни –
                Чего б только не дал я за силу
                Превращать в королев моих милых!
                Но, увы, я могу, лишь на время
                Приоткрыв в потаённость оконце,
                Сделать милую дочерью Солнца.
                Я уеду, но каждый ноябрь,
                Ночью трижды позвав: «Лотарь Биче!» –
                Сможешь ты, как теперь, становиться
                Всем царицам первейшим царицей».

                * * *

                Не зная, что проигран спор,
                Купец крадётся, точно вор,
                Глянуть в скважину,
                Скважину, скважину –
                Конечно, баба спит одна!
                Но чья-то тощая спина,
                Спутав правила,
                Правила, правила,
                Остолбенеть заставила.

                * * *

                Пробивается утро сквозь шторы,
                Грустью жжёт поцелуй в эту пору,
                Стон любви так мучительно сладок – 
                Но нельзя забывать про лошадок.
                Ни молодка, ни Лотарь не вспомнят –
                Так друг к другу рвались без оглядки –
                Не под сёдлами были лошадки?
                Лотарь мыслит: «Прилежный хозяин
                Подготовленность любит во всём.
                Нарисую-ка их под седлом!»

                * * *

                Все возвращенья мужа ждут,
                У постояльцев жуткий зуд
                Под копчиком, копчиком, копчиком:
                Ах, то-то будет благодать –
                Как лошадей начнёт считать!

                * * *

                Встречен муж безмятежной улыбкой.
                Взгляд поймав раздевающе-липкий,
                Шепчет женщина: «Миг – и узреешь,
                Как пеклась я о мужниной чести!
                Всех лошадок найдёшь ты на месте».
                Поднимается в спальню задорно –
                Перед мужем разделась проворно.

                * * *

                Полно народа за столом.
                Токайским занятый вином,
                Не видит бедный Лотарь,
                Как ножку Лизелотты
                Вацлав под скатертью,
                Скатертью, скатертью
                Жмёт и бессовестно гладит
                В мыслях о знойной усладе.

                * * *

                Съели суп и свинину с грибами,
                Донимают прислугу щипками
                Постояльцы, народ фамильярный.
                Лизелотта пошла прогуляться –
                Тотчас Вацлав с ужимкой вульгарной
                Отправляется вслед торопливо.
                Лотарь сел у огня с кружкой пива.
                Тронул слух будто отзвук призыва – 
                В спальню мигом: там – пара нагая.
                Он, её под себя подминая,
                В зад ужасным орудием колет;
                Вторчь стоит принадлежность мужская,
                Ремешком к ней примотано шило –
                Муж хрипит: «То-то въеду без мыла!»
                Лотарь двинул его по загривку,
                Резко вывернул за спину руку –
                Тот согнулся и встал закорюкой.
                Сапогом получивший по заду,
                Отлетел он к дубовой кровати:
                Что за притча, скажите на милость – 
                Шило в спинку кровати вонзилось!
                Поражённый таким оборотом,
                Муж последним стоит обормотом.
                Лотарь хвать его сзади: «А ну-ка!
                Не изволишь ко мне повернуться?
                Не даёт эта странная штука?
                Ну, так мы её наискось дёрнем –
                Из промежности выскочит с корнем!»

                * * *

                Вот щекотливый переплёт:
                Вас кто-то за спину рванёт,
                Когда мужская сила
                Зависима от шила,
                Вонзившегося в дуб...
                О, до чего ж вам люб
                Безвиннейший страдалец –
                Ваш двадцать первый палец!

                * * *

                «Руки прочь! Я стою, как желаю!» –   
                Отвечает поспешно хозяин
                И рычит на жену: «Ишь, как рада
                При чужом постоять кверху задом!
                Поднимайся, развратница, с пола
                Да живее натягивай платье!
                Не жена у меня, а проклятье!»
                Лотарь взгляд опускает: «На голых
                Отродясь не смотрю я бабёнок.
                А моя: «Ты же сущий ягнёнок!»
                И в великом, видать, состраданье
                Мне рога наставляет бараньи.
                О признанье моём памятуя,
                Не откроешь, зачем ты, лютуя,
                Потешался над женщиной этой,
                На пол бросив бесстыдно раздетой?
                Я бабёнкам давно знаю цену –
                Дай мне волю, нашёл бы я средство
                Так наказывать их за кокетство,
                Чтоб от боли бросались на стену!
                Если б баба, клянясь, что верна мне,
                Головой ударялась о камни,
                Если б села в костёр – и тогда бы
                Не поверил я в искренность бабы.
                И, однако, я ныне свидетель,
                Что несломленная добродетель –
                Не мечтанье, а вот она рядом:
                Неказистым прикрылась нарядом.
                Приставал к ней богач и красавец:
                Был готов расшибиться в лепёшку,
                Чтоб ему показала хоть ножку,
                Но она так отбрила нахала –
                Вся гостиница день хохотала.
                И тогда он, с моей благоверной
                Закрутив как ни в чём не бывало,
                Стал мне сердце терзать вместе с нею.
                Я, в несчастье моём каменея,
                Вдруг очнулся от страшных стенаний.
                Прибегаю и вижу страданья
                Добродетельнейшего созданья.
                То-то радости для приставалы:
                Ах, быть верной женой ты желала!
                Так награда тебе по заслугам
                Отмеряется умным супругом...»

                * * *

                Ну вот задёрганный хвосток
                Муж отвязать от шила смог
                И на Лотаря взырился,
                Взырился, взырился –
                Кто этот странный дуралей?
                Срамить себя таким манером!
                Сказать кому – подымут на смех,
                И сам же первый будешь олух.
                То-то, к слову, лошадка претёмная...
                Вот загадка головоломная!               

                * * *

                Обратился хозяин к пришельцу:
                «Вы, видать, господин из военных –
                Не по вам, так вы тотчас и драться.
                По речам – проповедник отменный...»
                Про себя же хозяин добавил:
                «Стряпчий спившийся, может статься».
                «Вон чего, – он вздохнул, – насказали,
                Как жена верность мне соблюдала.
                Я вам тоже скажу кой о чём:
                Непонятного много кругом.
                Тем дай тёлочку, этим – индюшку,
                Тем – с душком глухариную тушку...
                Мне же дай – чтоб была она пылкой, – 
                Неосёдланную кобылку!
                Нынче я возвратился в мой дом –
                А кобылки-то все под седлом!
                «Ах, уже оседлали? – сказал я. –
                Так пробористой шпорой пришпорю!»
                Тут и вы прибежали на горе».
                Лотарь, хмурясь, покашляв в кулак,
                Достаёт из кармана табак:
                «Как наездник, скажу вам – бывает,
                Круп запомнится тугонько-гладкий,
                А осёдлана, нет ли лошадка?
                Чтобы вспомнил, дают седоку
                Хорошенько нюхнуть табаку».
                И хозяину под нос щепотку
                Он поднёс с выражением кротким.
                «Ой-ой-ой, до чего же едучий!» –
                Стали корчи хозяина мучить,
                Повалился он с ног полумёртвый.
                Лотарь прячет табак: «В самый раз
                Смачно плюнуть ему в правый глаз!»
                Сделать это молодку заставил –
                Муженёк изменился лицом:
                «Точно! Были они под седлом!»
                Обнял жёнушку с видом счастливым,
                Задирает ей юбку игриво:
                «Я тебя поцелую в те губки,
                Что в пушистой красуются шубке...» –   
                «Нет – в другие, которые рядом!» – 
                Повернулась молодочка задом,
                Изогнулась всем телом упруго,
                Умоляющего супруга
                Заслужить заставляя награду...
                С этих пор ей достаточно взгляда,
                Чтоб он начал в позыве жестоком
                Целовать эти губки с причмоком.

                * * *

                Лизелотта, надувшая губки,
                Гневно щурит прелестные глазки.
                Подступает к ней Лотарь с опаской,
                Называет жену госпожою –
                Дикой козочкой озорною.
                «Перестань, моё счастье, сердиться,
                Опусти в знак прощенья ресницы.
                И я тоже ни в жизнь не напомню,
                Как кого-то толкнула охотка
                Позаняться с красавцем-купцом – 
                Пусть товар-де покажет лицом!»
                Лизелотта наморщила носик:
                «Ах, винюсь! С ним я скушала персик.
                Съел же ты маринованный рыжик...» –   
                «Так и будем считаться, мой чижик?»
                Вдруг смешки рассыпаются звонко,
                На засов заперта комнатёнка.
                Во дворе бродит Вацлав в потёмках:
                Под окном слушать взвизги изволь-ка!
                Он в обиде: «Содом да и только!»

                (Не окончено)


*Bitsche – деревянная чаша с крышкой (нем.)
Здесь: прозвище (Прим. автора).

«Сказание о Лотаре Биче» опубликовано, фрагментарно, в журнале «Волга» (Саратов, номер 11 за 1989). Вариант сказания напечатан в журнале «Новая студия» (номер 1-2, Берлин, 1997).

В интернет представлен текст, опубликованный в журнале «Литературный европеец» (номер 34/2000, Frankfurt/M, ISSN 1437-045-X).