Новый мир рядового Крюгера

Генерал–фельдмаршал Кейтель:
«Фюрер распорядился, пустить повсюду в ход самые крутые меры. При этом стоит учитывать, что на указанных территориях человеческая жизнь ничего не стоит, и устрашающее воздействие может быть достигнуто только необычайной жестокостью…»
Борман:
«Опасность, что население оккупированных восточных областей будет размножаться сильнее, чем была раньше, очень велика…»
Гимлер:
« Если десять тысяч русских баб упадут от изнеможения во время рытья противотанковых рвов, то это будет интересовать меня только в той мере, на сколько будет готов этот противотанковый ров для Германии »
Гитлер:
«Война будет резко отличаться от войны на Западе. На Востоке жестокость является благом на будущее. Командиры должны пойти на жертвы и преодолеть свои колебания».

Утро рядового Крюгера началось как обычно, с обхода бараков. В Треблинке он был всего две недели и довольно быстро осваивался. Ужасы лагеря больше не будили его среди ночи. Единственное, что до сих пор волновало юного бойца – дети. Дети концлагеря, эти маленькие люди с большими глазами полными ужаса и боли. Сломленные души и судьбы. Ведь первоочередной задачей было сломить узника, остальное дело техники. Концлагерь был огромен - 24 гектара, он был окружен двойной оградой высотой 3 метра, а также рвом глубиной 3 метра. Первые 3 газовые камеры площадью 48 м; были построены по такому же принципу, как и в лагере смерти Собибор. Персонал лагеря состоял из 30 членов CC и около 100 вахманов- немцев, русских, украинцев, литовцев, болгар, поляк, жителей азиатских советских республик. В основном охрана состояла из военнопленных Красной армии. Тайком от всех Крюгер плакал, он понимал, что последним воспоминанием этих людей будут: «колючка» по периметру лагеря, вытатуированный номер на руке, печи крематория, или же отражение света на скальпеле доктора Берга. Когда великой Германии понадобилось больше сил, молодой Вольф Крюгер учился в Юридической Академии на втором курсе. Потом он бросил обучение и попал в «НАПОЛА» (Национал-политическую академию). В стенах этого учреждения готовили будущих властелинов мира, супер офицеров. Вольфу не нравилось это дешевое промывание мозгов на лекциях, как и обучение в целом. Но отец мальчика настоял на продолжении учебы, тем более выпускникам НАПОЛА полагалось утроенное жалование. В родном Саарбрюккене у Крюгера осталась семья: отец с матерью и три сестры. Именно им Вольф отправлял все свои деньги. Спустя полгода надобность в учебе отпала сама собой, во время бомбардировки Саарбрюккена одна из авиабомб попала в родной дом парня. Вольф бросил учебу и просился на фронт. Но до войны он так и не добрался, вместо окопов Крюгер попал в Польшу, в лагерь смерти Треблинка. Первое время парню было очень тяжело, он не мог видеть каждодневные показательные казни и расправы, травлю собаками, и постоянно тянущиеся очереди к газовым камерам. Вольф оказался в аду. Время лечит? Нет, не то! Время стирает грани? Да! Когда видишь смерть всюду, она пробирается внутрь и превращает тебя в чудовище. Так было со всеми, кроме Вольфа. Наличие детей делало рядового Крюгера более человечным.
- Mein Gott!!!! Dieses die Kinder! - Вольф тихо шепнул себе под нос, патрулируя детский сектор лагеря. Послышались неторопливые шаги и мерное чавканье грязи, из-за угла четвертого барака появился солдат.
- Ger Kruger! Здравствуй! - воскликнул подошедший солдатик.
- Привет Клаус. - Вольф пожал протянутую ему руку.
Появившимся человеком был Клаус Хользхер, жуткий отморозок и садист. Вольф не любил его. Ребята поговаривали, что Хользхер, стучал на всех не исключая даже верхушку лагеря.
- Крюгер, тебя вызывает Шнайдер. Ждет вечером, после смены.
- Понятно. У тебя всё? - рядовой Крюгер изобразил интерес.
-Alles, - Клаус развернулся и потопал в обратном направлении, насвистывая под нос какую-то заунывную песенку. Загнав все лишние мысли в дальний угол своей каски, Вольф двинул дальше, обходя по кругу детский сектор. Вообще он слышал, что есть специальные лагеря только для детей, и вроде их там хорошо содержат. Но с трудом верилось в эти бредни. Дети ведь евреи, а это означало только одно – смерть. Юные узники боялись смотреть на охрану открыто, а вот к Вольфу почему то тянулись. Крюгер отворачивался в сторону, старался не смотреть на них, вид мертвецки тощих детей едва не сваливал парня в обморок. В эти моменты рядовой Крюгер вспоминал своих сестер: Мишель, Кристэль и Берту. Он хотел облегчить их страдания... Сочувствующих просто расстреливали, без суда и следствия. А когда все же находилась лазейка – боялся доноса, ведь даже среди узников были стукачи. Не простая ситуация, правда? Так изо дня в день текла жизнь в Треблинке, солдаты трудились на благо лагеря, а лагерь, в свою очередь, «трудился» на благо Рейха. Честно говоря, жизнь надсмотрщика и заключенного практически идентична, вопрос только в том, кто чувствует себя более свободным? Евреи, цыгане, поляки и русские были куда свободнее своих палачей, у них не было ничего, даже собственных жизней...абсолютная свобода!!! Фашисты же имели клетку в голове именуемую ИДЕОЛОГИЯ. Перемешивая грязь сапогами, Крюгер дождался вечера и отправился к коменданту Шнайдеру. Предстояло пройти практически через весь лагерь смерти. Бараки, вышки, казармы, столовые, газовые камеры, все это вырывали из темноты лучи прожекторов, все это нагоняло тоску. Ударил мороз, грязь подмерзла и больше не хлюпала, а изо рта пошел пар. Дойдя до здания комендатуры, Вольф поднялся на крыльцо и закурил. Рядом тихонько болтали часовые, где то вдалеке рвали глотки овчарки. Пустив окурок в темноту, рядовой принялся поправлять форму и вытирать сапоги. Когда с этой формальностью было покончено, он вошел в комендатуру. Кабинет гера Шнайдера находился в правом крыле на втором этаже. Комендант сам настоял на этом, как выяснилось позже, окна с той стороны выходили на восток, в поле, а не на лагерь. Обустройством своего кабинета Шнайдер так же занимался сам. Получилось недурно, с теплом и любовью, как в доме какой-нибудь обыкновенной немецкой семьи. Постояв немного у двери, Вольф трижды постучал. С той стороны отозвался довольно бодрый голос человека сильно злоупотреблявшего табаком.
- Войдите!
Крюгер зашел в кабинет, захлопнул дверь и выбросил вперед руку.
- Heil Hitler!
- Heil! Вольф!! Мальчик мой, заходи, присаживайся! - комендант улыбнулся и указал парню на кожаное кресло напротив себя.
- Благодарю вас, гер Шнайдер, - Крюгер невольно смутился.
- Брось! Зови меня Мартин. Знаешь, я был знаком с твоим отцом, мы вместе воевали в первую войну.
Вольф присел в кресло
 - Значит...получается...выходит, что вы и есть Мариарти?!
 -Аха-ха-ха!! - Мартин рассмеялся, - Герхард не мог тебе не рассказать про мое прозвище, старый пройдоха.
- Вся моя семья погибла, гер...эээ, Мартин. - Крюгер посмотрел сквозь коменданта.
Мартин поднял на парня холодные и колкие глаза, которые через мгновение стали теплыми.
- Знаю мой мальчик, знаю. Хочешь коньяка? Сегодня можно, ты мой гость. Вольф не пил и не особо любил спиртное, но на этот раз не отказался. Впервые за все свое пребывание в рядах армии Вермахта он почувствовал себя не солдатом, а ребенком, и не в армии, а дома.
Гер Шнайдер встал с кресла и прошел к своему рабочему столу. Открыв один из ящиков, вытащил на свет божий внушительных размеров емкость с коньяком. Два стакана позже нашел Вольф, оба они были полны шнапса и стояли около кресла коменданта. «Видимо гер хауптман начал пить еще очень давно, - подумал рядовой, - и, судя по всему он был не один, стаканов то два». Мартин полез в буфет, что то бормоча себе под нос. Там, в буфете, на сколько знал Крюгер, гер Шнайдер хранил свои любимые сигары.
- Вольф!! Когда ты прекратишь курить это дерьмо?! - спросил комендант по-русски с деланным акцентом и швырнул парню сигару, - кури нормальные вещи.
Они вместе закурили и выпили шнапс из стаканов, смешав его с коньяком.
Мартин Шнайдер был лучшим другом покойного ныне Герхарда Крюгера, более того они были соседями, к тому же еще и ровесниками. Они вместе учились в Царской России и прекрасно знали русский. Получили великолепное образование и вернулись в Германию. Далее жизнь их разбросала, и встретились они только в 16 году, в одном окопе, плечом к плечу. После войны Мартин и Герхард были представлены к званию Хауптман и награждены железными крестами первой степени.
Мороз на улице крепчал. Прожекторы все так же полосовали Треблинку, овчарки так же надрывали глотки, солдаты спали. Лишь только евреи, чьи тела были пропитаны голодом и отчаяньем не смыкали глаз...
Но всего этого не существовало для юного Вольфа Крюгера, сына Герхарда Крюгера, хауптмана Германской армии. Сейчас рядовой был дома, далеко от войны и ее ужасов. Захмелев, Вольф спросил внезапно для себя самого.
 – Мартин, ты же не просто позвал меня сюда, чтоб поговорить обо мне и моей семье?
Комендант встал с кресла и отвернулся к окну.
 – Скажи мне Вольф, за что воевал твой отец? - сказал он. Парень хотел что-то ответить, но не успел, гер хауптман опередил.
-Я скажу тебе. Герхард воевал за твое будущее, за то, чтоб ты жил в лучшей стране мира! - Рядовой Крюгер начал понимать, куда и зачем дует ветер, - теперь я продолжаю дело твоего отца. Ты понимаешь мой мальчик, где мы сейчас находимся?! - капитан повернулся к парню и опасно пошатнулся, - это не лагерь смерти Треблинка, это колыбель нового мира!!!! Это момент зарождения новой нации, нации без грязи вроде этих жидов и цыган! Новый мир будет чище!!!
Вольфа всегда тошнило от подобных речей, но услышав это из уст коменданта, стало ясно – Мартин Шнайдер фанатик, типичный нацист.
- Гер Шнайдер! Я прослушивал эти лекции и семинары в ЮА и НАПОЛА и хорошо ознакомлен с политикой Рейха. Судя по реакции Мартина, тот никак не ожидал такого поворота сюжета. Привык видимо к соплякам из Гитлерюгенда, а тут все-таки НАПОЛАвец. Шнайдер помолчал немного и сел на пол, прислонившись к буфету.
– Отлично! Это поможет сохранить время и силы. Ты же знаешь, что бывает с сочувствующими? Кто-то подкармливает жидят, пару раз солдаты с вышек замечали, как к ним через забор бросают свертки. Метателя, к сожалению, так и не засекли.
- Мартин, - Вольф сделал солидный глоток коньяка и пыхнул сигарой, – я стучать не буду. Отец всегда был против доносительства.
- Господь с тобой, мальчик мой! - комендант улыбнулся, но его глаза выражали совсем другое, – я и не прошу тебя стучать. Эх, видно воспитание Герхарда и «НАПОЛА», из тебя выйдет хороший офицер, может помочь вернуться?
- Спасибо, не стоит. Уже нет смысла. Я пошел в академию, чтоб помочь семье, а теперь ее у меня нет. Значит и академия мне тоже не нужна. Вы снимите меня с дежурства?
Мартин поднял бровь.
 – Почему? Ты не шибко полезен для меня, хотя и сын моего товарища по окопной войне и битве во Франции когда...
Мартин был уже мертвецки пьян и едва ворочал языком, смешно взмахивая руками из положения сидя, пытаясь ругаться на Вольфа по-русски и по-немецки. Часы пробили три раза.
- Ладно, завтра спи до полудня, а там посмотрим. Можешь...ик...спать вон на том диване...
Крюгер встал с кресла и наступил на свой автомат, когда и как он сбросил с себя обмундирование, парень не помнил.
- Скажите, рядовой Крюгер, за что воюете вы? - как и в первый раз, Вольф не успел ответить, хауптман Мартин Шнайдер уснул сидя на полу, прислонившись к буфету, так и не дождавшись ответа и не озвучив его сам.
Крюгер вышел из комнаты на балкон и долго смотрел вдаль. «Я вне подозрений», - подумал мальчик.

До полудня спать естественно не дали. Шум в лагере начался как обычно ни свет ни заря. Поворочавшись немного, Вольф открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд. Получилось только с третьей попытки. Кабинет в это время убирала девушка-еврейка. Увидев, что немец проснулся, горничная побледнела и начала извиняться. На ее глазах наворачивались слезы. «Эх, не жалует тебя этот чертов фанатик», - подумал «чугунной» головой парень.
- Alles wird gut sein, f;rchte nicht. - Девушка растерялась и потупила взор, а Вольф прикрыл глаза и вновь провалился в сон.
- Der Aufstieg!! Wolf!! - крикнул Мартин, распахивая дверь в свой кабинет, - пришло время умирать! Евреям конечно.
- Ага, сейчас. – Крюгер, не торопясь, встал и оделся. Затем вместе с комендантом покинул дом. Грязь вновь хлюпала под ногами, с неба падал мелкий кусачий дождь. Когда Вольф хотел свернуть в сторону стены плача (так немцы в шутку назвали стену, где расстреливали узников), Шнайдер схватил его за рукав и потянул дальше. Парень не понял, что происходит и поплелся следом. Вскоре все вопросы решились сами собой. Шнайдер и Крюгер шли к детскому корпусу. На плацу стояла толпа, примерно из ста детишек, оборванных и худых, их окружили солдаты с собаками. Вольф внутренне сжался, когда увидел возле забора два детских трупа.
- Рядовой, вы бледны, что с вами? - спросил комендант.
- Виноват гер Шнайдер, приболел. - Вяло сквозь зубы сказал солдат. Мартин подался ближе и шепнул Крюгеру на ухо.
 – Заходи через час, опохмелимся, я у Берга спирт возьму. Шнайдер с широкой улыбкой достал свой Люгер и пошел в сторону детей.
- Итак, мои дорогие детишки! Вон те двое были убиты ночью. Они ждали, когда им бросят еду. Если вы скажете, кто вам помогает того ждет сюрприз. Вся его семья и он сам отправятся домой!!! - Толпа голодных глаз, детских тел и взрослых душ молчали. Они не верили в эту сказку. Шнайдер прекрасно понимал сложность ситуации, и это бесило его еще больше.
- Молчание будет стоить жизни пятерым из вас каждый день! Ответом были все те же глаза и молчание. Шнайдера не надо было заставлять действовать. Он ткнул пальцем в толпу и сказал: «Du!». Солдаты уже вели мальчика, которому было суждено умереть. Вольф стоял в стороне и не мог понять, что происходит, почему Господь допускает это варварство, допускает эти бесчисленные и ненужные смерти. Его колотило как в ознобе. Потом воздух содрогнулся от глухого выстрела, звук которого «сожрал» дождь. Мальчик лежал в быстро расползающейся темной луже.
- Вольф!!! Иди сюда. - Мартин махнул рукой, – вот твой шанс построить новый мир.
Крюгер шел к коменданту и смотрел на лица детей, но вместо их лиц, видел лица своих сестер. Шнайдер крикнул что-то солдату, и тот отдал свой автомат.
– На, убей их всех. - Комендант сунул МР-40 парню в руки. Рядовой Вольф Крюгер повернулся к детям и передернул затвор.
- Мартин, вы спрашивали, за что воюю я?
- Да. - Коротко донесся сзади голос коменданта лагеря вместе с тихим шепотом солдат.
- Я воюю за новый мир. За мир без грязи и отбросов, - громко сказал Крюгер и развернулся на 180 градусов, одновременно нажимая на курок. Автомат издал тихий щелчок, боек ударил в пустоту...
- Эх, Клаус Хользхер был прав, мне очень жаль тебя, мой мальчик...