Легенда

Вода и небо навсегда разделены
Полоской плёса между берегами,
Лишь облака качают нежно гладь воды,
И звёзды умываются с кормы
Да отражаются ленивыми волнами.

Неподалёку где-то плещется пескарь,
Подходит солнце медленно к закату,
От костерка легонько в небо тянет гарь,
Вот-вот природа приоткроет ларь,
Обволочёт своим таинственным нарядом.

Повеяло густой прохладой от реки,
Туман поплыл над речкой, над полями,
Зачалили свои все лодки рыбаки,
На берегу зажглись кострами огоньки,
И байки потекли размерными речами.

Легенда старая о тех местах велась,
О ней я слышал тоже не из первых уст,
Семья рыбачья в этих водах прижилась,
Но очень трудно рыба здесь бралась,
И берег был кругом на много миль здесь пуст.

С утра отец на старой лодке отплывал,
И мать его всегда сопровождала,
На берегу у дома их мальчонка ждал,
А вечером их с ужином встречал,
И мирно жили, хоть улова было мало.

Однажды в хмурый, тёмный и осенний день
Родители уплыли за уловом,
Мелькнула молния, и чёрной тучи тень
Затмила небо, солнце, реку, сень,
Разверзлись небеса зловещим диким громом.

Напрасно сын прождал родителей своих,
Коварная река не отпускала,
И лишь под утро сильный ветер быстро стих,
Он больше никогда не видел их,
Пустая лодка лишь у берега стояла.

Так юноша в шестнадцать лет стал сиротой,
Один и без семьи, но чтобы выжить,
Стал выходить на реку он на лодке той,
Жизнь стала для него тяжёлой, непростой,
Он не хотел ни видеть никого, ни слышать.

Но вот однажды ночью, в тишине глухой,
Когда на небе было полнолунье,
В двери раздался стук внезапный и пустой,
Рыбак проснулся, встал и в темноте густой,
Открыл замок в сомненье и раздумье.

А на пороге перед ним была Она,
Красивая, как дива, незнакомка,
Она уставшая и бледная была,
Лишь синие глубокие глаза
Подчёркивали образ её тонко.

Она не помнила, что с ней произошло,
И он влюбился с первого же взгляда,
Они не ведали, сколь времени прошло,
Им вместе было чудно, хорошо,
И взявшись за руки, навеки стали рядом.

И юноша расцвёл, он не был одинок,
И каждый вечер возвращался он с уловом,
Вытаскивал наполненный садок,
С добычей с лодки прыгал на песок,
Жена красавица ждала его под кровом.

На лодке юноша один всегда ходил,
Жена на берегу его встречала,
Как ни пытался взять её, как не просил,
Чтоб не рассказывал, о чём не говорил,
Она ждала его у ветхого причала.

Но, правда, редко, когда полная луна
Как жёлтый шар на небосклон всходила,
На берег выходила девушка одна
И так стояла неподвижно до утра,
Потом дорожкой лунной уходила.

Однажды днём, когда муж плавал по реке,
Она в косынку устриц собирала,
Держа платок с ракушками в руке,
В сливающимся с небом ручейке
Кувшин блестящий в тине увидала.

Поближе девушка к кувшину подошла,
Стояла, думала, как дальше поступить:
О них плохого много слышала она,
Что будто сила в них нечистая жила,
Всё может дать, а может душу погубить.

Но наконец, решилась взять сосуд она,
Он был сто лет в воде, ракушками оброс.
Достала нож и стала скрябать, чуть дыша,
-О Боги! - ахнула, он был из серебра,
И от испуга она выронила нож.

Сосуд был вылит весь из серебра,
Насечки странно выбиты на нём,
Но девушка прочесть их не смогла,
А сколько за него дадут добра!
Венчала пробка его с золотым кольцом.

Она кувшин свой чуть легонько потрясла,
Он горлышко кольцом тихонько постучал,
К ушам счастливица его преподнесла,
И вдруг сопенье в нем услышала она,
Внутри сосуда кто-то мирно спал!

Собравшись с духом, она дёрнула кольцо,
Зловещий свист внутри него раздался,
В испуге она бросила его,
Но было поздно, из сосуда существо
Уж вылезло, лишь хвост внутри остался.

Глаза его горели как огни,
Но девушку в песке он не заметил,
А из ноздрей его пылали две струи
И тело мощное, подобное змеи,
Вращалось в воздухе, а хвост был длин и светел.

Джинн вышел из сосуда и вздохнул,
Промолвил громко низким гулким басом:
- Я сотню лет в кувшине отдохнул,
Теперь свободен!- потянулся и вздохнул,
Но девушка сказала тихим гласом:

- Великий Джин, я вызвала тебя,
Хочу просить об исполнении желаний.
Ответил дух: - Что ж, правда, здесь твоя,
Ты вывела из заточения меня,
Но выполню я их лишь при одном раскладе.

- Но при каком? – девица ближе подошла.
- Ты скажешь два своих желанья, а потом
Скажу одно своё. Согласна? – Чуть дыша,
Она ответила через мгновенье: - Да!
Кроме свободы может дух просить ещё о чём?

- Ну что же, первое желание, мадам.
- Хочу дворец я, чтобы вырос предо мной,
Чтоб слуг в нём не было, а делал всё он сам,
Чтоб сам готовил, убирал, тушил и свечи зажигал,
Чтоб был просторный, дорогой, послушный, чистый и большой.

- Ну, оглянись,- промолвил Джинн,- раскрой глаза.
Сам трубку взял и выпустил струю колец.
Она головку подняла и ахнула:- О, небеса!
Над ней возвысилась скала, а над скалою - чудеса,
Там, на краю скалы стоял красот невиданных дворец.

Из мрамора бордового была
Его стена причудливо покрыта,
А с пляжа лестница вокруг скалы вела,
Она была высока и бела,
И дверь чугунными запорами закрыта.

Она по лестнице поднялась на скалу,
Ворота перед ней послушно распахнулись,
Всё во дворце сверкало, как в раю,
Играла музыка, зовя её к столу,
И руки сами к щедрым яствам потянулись.

Шикарно закусив, дворец весь обошла,
Джин знал, чем можно женщин обольстить,
Чего она в нём только не нашла,
Наряды все из злата-серебра,
Вода душистых ванн могла глаза затмить.

Она вошла в одну из сотен милых спальн,
Нырнула в мягкую широкую кровать,
И в окружении душистых, свежих пальм,
Укутавшись в сиреневую шаль,
Она представила, как с мужем будет спать.

- И это есть желание твоё?
Возник внезапно Джинн у девичьего ложа,
- Второе будет и последнее оно,
Ты не забыла про условие моё?
- Нет, это мысль, а не мечта и исполнять её негожа.

Смотрел Джинн вожделенно на неё
Своими синими горящими глазами,
- Так говори скорей желание своё,
Я тут же выполню с пристрастием его,-
И глас исчез его за пышными усами.

Пресытившись роскошностью дворца,
Она была не в силах сдерживать томленье,
Очарование и буйный нрав творца,
Открыли сердца стук и чувств её ларца,
Она решила всё без всякого сомненья.

Воскликнула:- Моим вторым желанием
Любовник будет самый лучший на земле!
Джинн сладострастно улыбнулся, но был нем,
Он испарился в струйке дыма, став никем,
Лишь синие глаза его горели в полной мгле.

Когда рассеялся туман, то перед ней,
Тёмноволосый и с могучим голым торсом
Стоял красавец всех породистых кровей,
Он не сводил с неё прекраснейших очей,
Был благороден и учтив с высоким ростом.

Они слились в одном порыве, сладко тая,
Всю ночь в любовной страсти провели,
И не было в любви границ и края,
Для девушки открылись двери рая,
Дворец от криков сладких сотрясли.

Под утро Джинн в своё обличье возвратился,
Девица нежилась в постели, чуть жива:
- Зачем мне муж, когда такой любовник появился,
Ведь это правда, он мне не приснился,
Своим желанием его я создала.

- Ну а теперь,- раздался голос Джинна,-
Намерен загадать желание своё.
От неожиданности девушка вскочила,
Она уж про желанье духа позабыла,
И лишь мечтала, что он собственность её.

Джинн неожиданно пред нею резко встал:
- Ты думаешь легко сидеть в кувшине тыщу лет?
Никто свободы мне не загадал,
Лишь я желанья всем смиренно исполнял,
Себя ж освободить – волшебной силы нет.

- Так вот желание мое: лезь в мой сосуд,
Побудь же в моей шкуре, смертная каприза,
Да поживи в нём век, и это будет суд
Для всех капризных и испорченных подруг,
А я в твоём дворце побуду в качестве маркиза.

Схватил он девушку за талию рукой
И вместе с ней влетел в кувшин, стоящий рядом,
И тут же вылетел один, закрыв дыру собой:
- Теперь ты обретёшь заслуженный покой,
И стал искать кольцо злорадным взглядом.

Дух наглухо заткнул кувшин и бросил из окна,
Он мигом вниз слетел и на берег скатился.
Когда-то девушка гуляла здесь одна,
Она была свободна, хоть бедна,
Теперь в сосуде дух её томился...

А между тем рыбак наш безутешный
Бродил по пляжу и слезами обливался,
Он вглядывался в берег опустевший,
Надеясь, тело увидать жены своей безгрешной,
Изнеможенный, он на камни опускался.

Дворец чудесный он заметил сразу,
И восхищенья его не было предела,
Но не пришла ему шальная мысль ни разу,
Что замок пышный, радующий глазу -
Плоды творения жены, был ею сделан.

Он опустил глаза и на песке увидел,
Платок её с ракушками валялся.
Следы кругом, вдруг кто её обидел?
Он звал её, взбежал по лестнице в обитель,
Но только ветер с речки ухмылялся.

Дворец был пуст, ворота на замке,
Он снова вниз на берег возвратился,
Увидел вдруг кувшин серебряный в песке,
Весь старый был, проплавал долго по реке,
Он взял его и ухом прислонился.

Внутри него услышал женский стон,
Как будто плач жены просил помочь освободиться,
- По-моему схожу с ума,- подумал он,
Она же не могла закрыться в этот проклятый бидон,
От горя наяву её мне голос снится.

Он пробовал открыть, кувшин не поддавался,
Как будто пробка заржавела изнутри,
- Наверное, сто лет в воде он провалялся,
Скорей всего в быту он не нуждался,
Поднял его и бросил вглубь реки.

Недолго помнил он о странной той находке,
Прожил рыбак у берега один,
Он возвращался в дом пустой на старой лодке,
Но о потерянной жене, её походке
Он помнил всю оставшуюся жизнь.

Бывали дни, когда на речке всё смолкало,
Он слышал плач жены далёкий и родной,
И чудилось ему, она просила что-то, умоляла,
Луна на небе её образ освещала,
Он звал её, но берег был пустой.

Вода и небо навсегда разделены
Полоской плёса между берегами,
Так и любовь с разлукой вечно суждены
Всегда быть рядом, но на век разлучены
Холодными и серыми волнами.
       *   *   *