Пролог к разговору и разговор с Бродским

Нуждается ли в защите
великий муж, совершивший
честный зачин в высшей форме
словесности русской,
оставивший след
кругосветный,
вневременной -
речью родной?!

Нет и нет -
не нуждается вовсе,
но грустно,
что люди судачат
с шестков персональной житейской удачи
(машины, коттеджи, круизы и дачи,
членство в "союзах", нирвана
дешёвая над самостийным сивушным стаканом,
обжитость помоек родных и так далее...) -
о его достижениях, как о хитрости лисьей:
"Ему незаслуженно премию дали -
политики ради!
У риторов Рима им синтаксис нагло украден!
Он циник!
Он Родину продал за западные подачки!"

Иосиф!
Глядит в меня осень
листвой золотой,
как чело в мелких капельках пота твоё,
когда Анне Андреевне вслух свои ранние вещи читал -
молодой,
не судимый,
не признанный тунеядцем,
не пытанный аменазином
в насильных (без оснований) "психушках",
этапом ещё не прошедший
под вологодским конвоем:
"Шаг влево, шаг вправо - стреляю!",
не выгнанный прочь от пенатов родных
туда, куда ехать совсем не хотел:
лицо закрывая ладонью, заплакал
после звонка телефонного из КГБ...

Резвятся "карлуши" на исполинской судьбе,
и всем, у кого представления нет о тебе,
рады стараться "навешать лапши" бездуховности общей
на индивидуально готовые к этому уши...

Да, ну их!

Я в БУРе читал твои "Римские письма",
"Без музыки пение"
знал наизусть -
под палками каучуковыми
исполнителей
ритуалов
палаческих,
алых
от крови
твоей и моей,
а когда засыхала
(ты знал это) -
ржавой, как прутья на окнах темниц становилась
кровь наша,
когда протухала -
воняла
похлеще горящего одеяла
под "чифирбаком" из миски казённой,
приделанной к туалетной трубе...

Они не хотят говорить о СУДЬБЕ
ПОЭТА,
чехол эшафотный на голове
Достоевского -
напрочь ими забыт...

Ну, что тут нудить о людской,
вечно вздорной -
позорной -
молве?!
Она, как мурлыкающий от сытости "коридорный",
готовый за это - со света
сжить не одного...

Мне так не хватает
присутствия в мире
сейчас твоего -
живого...

Конечно,
на уровне духа -
желанный и частый ты гость
в моей малозаметной
квартире...

Они и представить не могут,
как много друзей,
ты привёл за собою в мой дом -
пахарь неутомимый,
популяризатор Библии
в объединительной лире!

Ты мне Дона и Норвида,
Одена и Элиота -
светло подарил!

Ну, да мало ли?! -
Много!

Через тебя
всю Америку певчую -
от Дикинсон до Уолкотта -
открыл!

Пушкин и Баратынский,
Цветаева и Мандельштам
говорили твоими устами
на дне моих каменных ям...

Под моей живой шкурой -
Вас палками били...

Вы победили -
мы победили!..

Не отдам
Вас сегодня на растерзание толками
женоподобных "героев" и похожих на кшатриев дам...
Под овечьими шкурами -
от "литературы" -
на святыни ПОЭЗИИ РУССКОЙ - скалят зубы голодными волками...

Не отдам!