гвоздик для бэмби

Она вставала каждый день на парапет и… улетала в СЧААААААААСТЬЕЕЕЕЕ…
словно в небо…
но это все лишь во сне. А в реальности её спина болела, сутулилась, но крылья никак не прорывались наружу, чтобы унести её Вверх…Ввысь… к Солнцу… к Нему…
Она смотрела на себя в зеркало и думала: «Ну что со мной не так? Почему я всегда попадаю в глупое положение? Ведь вроде… не глупа… Почему люди проезжают по моей душе танками, благополучно забывают об этом, а я потом годами не могу даже встать на ноги? не то, что уж забыть об этом… танке?»
Зеркало молчало в ответ и лишь отражало её красоту. Да… она была красива. Еще красива. Не той попсовой налепленной красотой, что так теперь ценилась, а какой-то другой, своей. Несовершенной, но самой настоящей. Красота уже начинала увядать (не 18 уж!), а зеркало по-прежнему молчало…
Когда-то в детстве ей так хотелось шагнуть в бабушкино трюмо, казавшееся ей огромным (огромным входом в сказку), и попасть в волшебную страну – Зазеркалье ли, OZZ ли, Фиолетовую ли страну Бастинды – не важно! Главное – обязательно в Волшебную!
Там все будет не так, как здесь. Там кролики будут пить английский чай с Сонями. Волки, ударяясь оземь, будут превращаться в царевен, чтобы помочь любви Иванов Царевичей. Принцы, как положено, будут влюбляться в принцесс, а горошина будет выставлена на всеобщее обозрение в Королевском музее, как неоспоримое доказательство принадлежности к особам голубых кровей.
И она, конечно же, будет там Золушкой… или… Дюймовойчкой… или Василисой Премудрой… (ну Элли, на худой конец!) и она там будет счастлива!
счастлива!
счастлива!!!
Но вот странно… почему-то она, даже представляя себя в волшебной стране, видела себя скорее… Русалочкой, безмолвно страдающей из-за недогадливого принца. А порой… она и вовсе видела глаза той Девочки, что жгла спички в Рождество и замерзла от людского безразличия и своей никому ненужности…
Когда её полудетские мысли возвращались во взрослый мир, она четко видела в зеркале глаза все той же Девочки со спичками. Даже отблески рождественских ёлок за окнами чужих тёплых домов и красивые ледяные снежинки видела. А порой, стоя перед зеркалом, она всматривалась в мордашку олененка Бэмби, только что потерявшего свою маму от пули охотника. Испуганного, мечащегося, безумно тоскующего, доверчивого и безнадежно одинокого. И эти глаза говорили ей, что Бэмби в ней плохо понимает, как ему жить в мире реальности. Совсем не понимает.
Она всё ждала Чуда. И всё тосковала по принцу. Даже выдумала его себе. И влюбилась в него!.. (по-настоящему влюбилась!) Наделила его всеми «принцовыми» качествами. Раскрасила цветными красками. Сфотографировала и повесила фотку на гвоздик, прибитый в собственном сердце. И эта Любовь (этот чертов гвоздь!) мучила её, терзала, жгла и потрошила её изнутри, как мясник.
А Принц?.  Принц, как и положено всем принцам, жил легко и в своё удовольствие. Он не помнил о «русалочке». Он смеялся, охотился, любил, влюблялся и влюблял в себя, носился по жизни, как светлячок, и раздавал себя, и жизнь билась фонтаном – ярким, поющим, многоцветным, как фонтан в Барселоне. Она стояла в темноте, в окружении карманных воров и цыган, и любовалась Фонтаном, не в силах отвести глаз. И держалась за сердце, потому что оно разрывалось от ее немой любви и обиды. И болело… болело… болело… И у неё уже не было сил, чтобы стоять и терпеть , а она всё смотрела… смотрела.., не чувствуя ни своих ног, ни рук карманников, обобравших её до нитки. И она так и превратилась бы в сухое дерево…, в каменный столб, если бы очередной мучительный сон не закончился…
«Ну почему со мной так всегда? Неужели я недостойна? Не достойна удачи в этой жизни? Не достойна его любви? Его восхищения? Его памяти? Не достойна того, чтобы фонтаны пели в мою честь и к моим ногам бросали свои разноцветные капли?»
А потом…
Потом  случилось Несчастье… (не с ней!) …с Принцессой. С Его Принцессой.
И немая «русалочка» в ней заняла всё пространство. Она рвалась к нему. Она хотела помочь. Хотела защитить… приласкать... облегчить... отвести беду... от него. Но она не могла даже этого. Он оплакивал свою Принцессу, а доверчивый «бэмби» плакал в ней и бил копытом, не зная, куда поскакать и где искать спасенья…
И тогда она вставала на колени и молила. Молила о Выходе, выходе из тупика. Она устала стучать в стену. Она не знала, куда от себя бежать. Она всё смотрела на свой «фонтан» и каменела. Она всё падала в пропасть, глядя на кружащего в вышине орла. Орла, который её не видит. Не помнит. Не слышит. Орла, для которого она не существует, но из-за которого она вот-вот разобьется о скалы.
Она молила о Счастье… о бурном весеннем потоке… о жизни без боли…О поющем соловьями сердце. Об улыбке, что живёт не на губах, а глазах. Глубоко-глубоко. О запахе первых листьев. О безумных ночах, у которых нет ни конца, ни начала.
Она молила… а за окнами серел октябрь…
…..и ничего не менялось…
26.10.09.