Омару Хайяму

ты часто черноглазой вирши посвящал,
и ей, любимой, вина ты часто предлагал...
и, вместе с нею сидя, кудри ее ласкал,
сравненьями с газелью ей душу ублажал...

но я хочу с тобою продолжить разговор.
я видела портрет твой, в глазах такой укор...
так был ли счастлив странник? иль судеб приговор
сломал всю жизнь твою, в стихов одев убор?

не знаю точно, где твой дом и как ты жил.
и как же стихи и сочинения свои творил..
никто не помнит ни жены твоей, и ни детей,
лишь рубаи остались памятью, ты был...

читаю их, и в памяти трагический излом,
про жизнь ты пишешь так, что в горле стоит ком...
гончарным кругом жизнь обозначая...
мне трудно осознать, что было в круге том.

глаза и кудри, родинка любимой,
что на груди горит так мило...
о ней, о родинке ты рубаи напишешь...,
ее целуя,грезишь ты о милой...

кувшин и прах так часто поминаешь,
сквозною линией их в рубаи склоняешь.
кувшин, что на руках любимой,
был чьим-то прахом - будто вспоминаешь...

читаю часто я тебя и вспоминаю,
ты будто современен мне и знаю,
что в жизни встречу я тебя,
и я почувствую тебя, узнаю...