Первая поема

1
Стихами омою ноги ее.
Я апостол и я ее первый пророк.
А может просто Евангелие
Кривизна моих блокнотных строк?

Иисусу хватило тринадцати.
Встань, миллионы поведи.
Увековечь, как Библию, мой стих.
Глаза – вместо Нагорной проповеди.

Но что это? – душа за тела края,
Энергия и эфир вся ты.
Ты ведешь, нимбом сияя,
Глупый строй хилых святых.

Играй же ими, презренье в сердце расти –
Забыли Завет Новый и Ветхий.
А ты всегда любила крайности –
Ведешь, на тысячу множишь грехи.

Христос стоит, руки в крест,
Нахмурил добрые дуги:
“Святые, как со;мы на нерест,
К грешнице лезут в супруги!”

Сомненье мелькнуло на лике иконьем,
Челе человекобога:
“Тогда б в восемнадцатом с ней на земле…
Свободный я был, ничей и убогий”.

На землю за женщиной, за грешною плотью,
Не грешных судить – второе пришествие.
Но твой взгляд стеганет наглою плетью
В воздух вдогонку смеясь троешестием.

2
Люди? – жизнь – похорона.
Небо? – Иконы удобней – апатия,
И на Господних штанах
Никто не заметил пятен.

Головы позадирайте, разлепите за глазом глаз.
Небо, тучи, звезды, облака…
Может быть последний раз
Неба рану гноит закат.

От красоты отражаясь, солнца лучи
Летят быстрее, чем обычно.
Меридианы планет стегают бичи
Твоего отражения совсем неприличного.

3
В веснушках-звездах всласть Луна
Карие кратеры тараща, глаза:
“Кому и за что власть такая дана?
Все соседи пред ней как в бурю лоза!”

Сатурн и Юпитер, топыря бока,
Басом бахали, ядовитым хохотали газом:
“За рога взяла религии быка –
Миф непорочный  рухнет разом”.

Плюгавый Плутон, кривобокий овал,
Простужено кашлял, сумасшедшие орал
Боль своих холодных обид:
“Пусть не планета я, астероид.
Вертясь по орбиты своей кривому кругу,
К себе хочу ледяную подругу”.

Меднолицый Меркурий, горячий гринго,
Кратерами револьверов вулканя горизонт:
“Ракетой запускайте сюда её мигом
Там песней ее опошлит Кобзон”.

Думая о Земле, Венера сжалась,
Пишет орбиты каллиграфический обод:
“Как в зеркале, друг в друге отражались,
Гравитациями целовались раз в год…

А теперь…
В тебе был человек зачат –
Озорной огонь в очах зачах.
Теперь ты мать и ты скучна,
В тебе жизнь, и ты грязна.
А эта
Рассиялась ярче всех в круге святош.
Они отупели, мнут свою седобрадую ветошь.

Ни один астероид не осквернит белоснежное тело,
У Земли – Луна, спутницей стань мне ты.
Хочешь частичку моей атмосферы?
И позавидуют нам одинокие кометы”.

4
Но все надоест, мозг скукой объят
Что может быть слаще чем «ты и я»?
Бесплотны святые и тяжелы планеты
Что может быть горше чем «я и ты»?

Смастеривший хозяйке крылья-стихи я – раб и гном.
Летала в них, меряла, как наряд,
Но обо мне соскучилась, о земном,
А я не закончил веревок обряд.


Лети ко мне, пусть смертен, но этим горд!
Что есть смерти дороже и ответственней?
Умру красиво, как сыграю аккорд.
Умирая, мысли: «она, ей, о ней».

Я, в армию идущий и зло шутящий,
И мясо с ножа едящий кусками,
Засыплю тебя нежнейшими поцелуями,
Самыми легкими ласками.

Для тебя убью, ограблю, в рабство продам,
Завоюю страны, сожгу города.
Входить к тебе буду, как к Богу во храм.
Но ты останешься чиста и горда.

Сочиним на земле свой собственный рай,
Май и близкий неба край,
Не будет слышен телерепортёрный лай,
Нам Будда мантру пропоет,
И засмеется вслед глазастый киевский трамвай.

Я крепость вознесу тебя вокруг
Из мускулов, из жил и вен.
Буду отец, любовник, брат и друг,
Внутри – тебя не тронет тлен.

Поверь же в жилость рук и честность глаз,
Ведь ни один косноязычный богомаз,
Что духом нищ и напоказ убогий,
Не воспоёт так своего иконочного бога,

Как я тебя пою от пяток по ресницы.
В бумаге ли? В постели?
Слагая стих или целуя тело?
Какая разница?!