Чужие окна. Повесть начало

НАСТЯ

Был первый после летних каникул день учёбы. В коридорах школы ещё не выветрился запах свежей краски.
- Французы, за мной! - закричал Егоров и, как саблей, взмахнул над головой рюкзаком. «Французы» двинули за Егоровым в пятнадцатый кабинет, «англичане», отсмеявшись над «французами», - в двадцать второй.
Сказать по правде, «англичан»  в школе уважали больше, а потому... Сколько слёз было пролито шесть лет тому назад, когда решался вопрос, кому изучать английский, а кому -французский, сколько атак со стороны возмущённых родителей пришлось выдержать классному руководителю! И в конце концов их второй тогда класс поделили пополам вопреки всем законам арифметики. Из тридцати двух человек во французскую подгруппу отправили лишь одиннадцать, среди них и Настю. И не потому, что училась она неважно, как Женька или Сахат, и не потому, что бабушка её переводила с французского, как у Макса... Просто и тогда казалась она незаметной и тихой, отчего за совершенно правильный ответ новые учителя ставили ей порой не пятёрку, а четвёрку. С первого взгляда Настя на отличницу не тянула.
Французский давался девочке легко, прежняя учительница, Ольга Георгиевна, говорила о ней: «Моя опора», - однако по имени никогда не называла... Средова и Средова. Лишь раз, после очередной болезни, Ольга Георгиевна,  тяжело опустившись на стул, неуверенно обратилась к ней: «Света?» - «Настя», - поправили её. Ольга кивнула, однако второй попытки назвать Настю по имени так и не сделала.

СКРОМНЫЕ ЛЮДИ

Настины родители были люди скромные. Они никогда бы не стали скандалить из-за того, что их дочь определили во французскую, а не в престижную английскую подгруппу. Отец Насти работал настройщиком в музыкальной школе, мама -провизором в аптеке. Когда Настя была «мелкой», отец нередко брал её с собой  - и в школу, и в чужие дома, куда его частным образом приглашали настроить инструмент. С дочкой проблем не было никаких, ей нигде не было скучно. Долго могла стоять она у чужого буфета перед красиво расставленной хрустальной посудой или рассматривать картинки в незнакомой книжке. А то и просто наблюдала за папой. Подойдя к роялю, тот первым делом поднимал крышку, проводил ключом по струнам и слушал, как отзывается дека - деревянная доска за струнами, - долго ли она звучит-резонирует, потому что знал, что все эти молоточки, струны, вся эта громоздкая механика оказывается ненужной, если в деке -незначительной с виду  деревяшке - появляется трещина...
«Поживёт ещё без серьёзного ремонта», - ставил папа диагноз инструменту. И разбирал его по косточкам, и что-то там подкручивал, и что-то там подлаживал, и сыпал под клавиатуру натёртое мыло, чтобы в инструменте не завелась моль.
Однажды, закончив работу, Александр Григорьевич по-настоящему испугался: дочь как сквозь землю провалилась. Он искал, он звал -она не слышала. Заигралась с шахматами, которые сунул ей хозяин старинного рояля «Беккер».  Не сразу нашёл её отец - за тяжёлыми оконными портьерами, рядом с цветочными горшками,  и из каждого, будто с утопающего в зелени балкона, глазели во двор маленькие шахматные фигуры. Королевы и короли -в самом красивом горшке, с цветущей геранью. Чёрные и белые пешки, как дозорные, с ветвей обезьяньего дерева наблюдали за тем, что происходит за окном, кони выстроились в ряд на подоконнике, белые и чёрные слоны мирно паслись под  высоким раскидистым фикусом.       

ФРАНЦУЖЕНКА

- Меня зовут... - начала  новая учительница и умолкла на полуслове. Повернувшись к доске, написала: «Ада Левоновна», - стряхнула с ладоней мел и продолжила, внимательно глядя на учеников: - Французский язык я люблю и хочу, чтобы вы полюбили его тоже… Чтобы гуляя по Парижу,  каждый из вас мог задать вопрос прохожему, например, как пройти к Лувру или к Нотр-Дам де Пари. Поэтому упор будем делать на разговорной речи. Так что разговорчики на уроках я одобряю, если они на французском... А теперь давайте знакомиться.
- Comment t'appelles-tu? - и она прошла по классу, в высоких туфлях на каблуках, останавливаясь возле каждой парты.
- Bien, - с удовольствием сказала она, завершив «кругосветку» и возвратившись к учительскому столу. -Кажется, запомнила всех. Поправьте меня, если ошибусь: Егоров Федя, Лосина Даша, Смехов Толя, Селиванов Женя, Сахат Мурадов,  Бондаренко Максим... - Настя внутренне напряглась. Ада Левоновна перевела взгляд с неё на Ваню. -... Ваня Круглов, Лиза Мешкова... Кого я забыла?
- Средова... Настя… - тихо сказала Настя, очарованная новой учительницей. Стильная, пахнущая дорогими французскими духами, Ада Левоновна распахнула перед их восьмым «В» новые горизонты,  на которых рисовались Нотр-Дам де Пари и Эйфелева башня... Тем сильнее была Настина досада. Надо же, с первого урока, лучше всех в классе зная французский, оказаться в аутсайдерах!
Дома Настя встала у зеркала.  И чем дольше она на себя глядела, тем напряжённее становилось её лицо, тем меньше она себе нравилась. Да и чему тут нравиться? Прямые русые волосы. Круглые глаза. Треугольный подбородок. Узкие скулы. - «Уродина», - сказала она своему отражению.

ДЕВУШКА В МЕТРО

Несколько дней девочке было смутно. Маленькое недоразумение, крошечная трещинка, а вот поди ж ты... В школу она шла через силу. И дома её раздражало решительно всё. И овсяная каша, которую мама по утрам чередовала с манной, и непременный бутерброд с российским сыром на блюдце, и кашель отца по утрам, и громоздкие шкафы с антресолями... И пианино, из-за которого в узкой комнате было тесно, и которое, как и шкафы, завалили бы вещами, если бы не отец. Отец объявил раз и навсегда, что на инструменте имеет право лежать только стопка нот. Он ругал Настю даже за рюкзак со школьными учебниками, брошенный на чёрную полированную крышку их «Лиры».
«Музыкалка», понятное дело, Настю не миновала, хотя и отнимала у неё не так много времени. Двадцать минут домашних занятий в день -и четвёрка на экзамене по фоно была ей обеспечена. А хор она даже полюбила, потому что с хора она возвращалась не одна, а вместе с Ритой. И из раза в раз всё у них шло по сложившемуся правилу. Первым делом они заходили за Ритиной собакой. Поднявшись на шестнадцатый этаж нового дома, Настя ждала подружку у лифта. Наконец дверь Ритиной квартиры распахивалась и оттуда, таща Риту на поводке, выбегал фокстерьер Микки. Всякий раз он радовался Насте так, будто не видел её по крайней мере год. Возле лифта Настя получала порцию безумных поцелуев от Микки в нос,  безуспешно пытаясь увернуться от его когтей (фокстерьер в порыве бурных чувств изорвал ей не одну пару колготок!), а потом не спеша шла в компании Риты и Микки к себе домой, на Борисовские Пруды. У Настиного дома подружки спускали пёсика с поводка и сидели на качелях, ведя бесконечные разговоры. Микки носился вокруг. Неугомонный и кудрявый, он вполне оправдывал мнение о том, что собака -копия своего хозяина. 
- Представляешь, - говорила Рита, держась за поручни качелей, -  я видела, как одна девушка в метро вышивала.
- В метро?.. -удивлялась Настя.
- Ну, да. Выпендривалась, конечно... В час пик. Представляешь?
Слово «представляешь» было любимым у Риты, о чём бы она ни рассказывала. Вот и сейчас она продолжала что-то говорить, упирая в землю ноги, обутые в суперские ботинки и раскачивая под собой сидение качелей. Настя подружку уже не слушала, поглощённая новой, внезапно озарившей её идеей. До неё долетали лишь Ритины: «представляешь», «представляешь»...

СНЕГИРЬ НА ВЕТКЕ

Весь следующий день Настя настраивалась. У неё ещё остались деньги - из тех, что мама каждый понедельник выдавала ей на личные расходы. После школы она заглянула в магазинчик, который родители по старой памяти называли «Ателье». За последние годы он несколько раз менял хозяев. Сейчас там открылись парикмахерская «Эконом», «Ремонт одежды» и маленький швейный отдел, где продавались нитки-иголки, пряжа, пуговицы и прочая дребедень, в том числе и канва для вышивания. Настя долго рассматривала стеклянную витрину. Ёжик с корзинкой, русалка в волнах, среднерусский пейзаж с церковью и снегирь на ветке, - вот и весь выбор. Негусто... Поколебавшись между русалкой и снегирём, девочка остановилась на снегире.
После школы, наскоро пообедав и сделав домашнее задание по физике, она пошла в «залу» - большую комнату с ковром на полу, - вставила в музыкальный центр диск с песнями Эдит Пиаф и легла на диван. Прикрыла глаза и слушала, слушала пение маленькой некрасивой француженки, чьё имя на французском означало «воробушек». Необыкновенной мощи голос заставлял резонировать старинные часы, висящие на стене, заряжал силой, звучал, как позывные: «Падам, падам, падам...»
Около шести вечера Настя подошла к «Каширской». Станция была битком забита пассажирами. Девочка встала за чьей-то широкой спиной.  Из тоннеля послышался  глухой шум, он нарастал, в нём всё разборчивее делался перестук приближающегося состава. Люди на платформе заволновалась. Двери вагонов проплывали мимо. Один за другим. Один за другим. «Главное -сесть», - мелькало в голове у  Насти. Состав остановился так, что сразу войти в вагон ей не удалось. Этот поезд пришлось пропустить и встать метра на два левее. Зато следующий открыл свои двери точно перед ней, девочка села там, где и наметила, - в самом центре скамьи. «Следующая станция -Коломенская». Поезд рывком тронулся, кто-то схватился за поручни.
Настя расправила на коленях сумку, ни на кого не глядя, достала пяльцы, натянула на них канву, вспоминая уроки труда в третьем классе, и стала прошивать ткань иглой, с вдетой в неё алой ниткой, потому что ещё дома решила начать работу с грудки снегиря.
Нитка поначалу была длинной, Насте приходилось высоко поднимать руку. Локтями работать в такой тесноте она почти не могла, локти её были крепко прижаты к туловищу, будто она мерит себе температуру - двумя градусниками сразу. Стараясь не думать, как уморительно это выглядит со стороны и прикрывая острие поднятой вверх иголки указательным пальцем, чтобы ненароком не уколоть кого-нибудь, Настя вышивала крестик за крестиком, крестик за крестиком. Вся в работе. Глаза опущены, уши горят.
К своему удивлению, насмешек или ругани она не услышала. Полноватая женщина -соседка справа - подвинулась, то ли опасаясь иголки, то ли чтобы девчонке было удобнее. Кто-то сказал нарочито дребезжащим голосом, смешно растягивая слова:

«Ты нитку-то укорачива-ай!
Солдата с дороги не сворачива-ай!»

Чуть наклонившись вперёд, Настя увидела белые кроссовки и голубые джинсы говорившего. Подняв глаза, она обнаружила, что принадлежат они сухонькому старичку, одевшемуся «от внука». Настя предложила старичку сесть, но тот легко и весело отказался: «Работайте, девушка, работайте!». Какая-то тётка начала было возмущаться: «Нашла тоже место...» - но её не поддержали.
Незаметно Настя увлеклась. На вышивке появились и чёрный клюв, и серая спинка птицы... Ещё немного -и придёт очередь вышивать белый снег на ветках дерева.
Кто-то тронул её за плечо...
 -Конечная, девушка! Поезд дальше не пойдёт...
С пяльцами в руке, Настя выскочила из вагона. 


КАК НА КРЫЛЬЯХ

Домой она прилетела как на крыльях. Выделяться, производить впечатление... Не в её это характере. А ведь смогла же! Мир доброжелателен к тем, кто имеет смелость быть не как все, мир отзывается, стоит только погромче крикнуть. Почему эта простая мысль прежде не приходила ей в голову? Сколько времени потеряно зря!
Как Настя сейчас жалела, что когда-то не занялась всерьёз гимнастикой. А ведь данные у неё были налицо, как сказал тренер, что отбирал девчонок в спортивную секцию. Почему же она не стала гимнасткой?..  Побоялась выйти на середину огромного зала? И надо же было случиться, что на первое занятие её привёл отец, а не мама... Уж мама, та бы её уговорила. А отец что? Попытался втолкнуть упирающуюся дочку в зал, а потом по-мужски сказал, как отрезал: «Не хочешь -не надо». 
Насте хотелось немедленно поделиться новостью с Ритой, но, подумав, звонить ей она не стала. В обычной школе, учась в параллельных классах, девочки практически не общались, вспоминая о том, что они подружки, только после хора. В обычной школе над Ритой посмеивались, в музыкалке Риту любили. Голосом и внешностью природа её не обидела, на хоре она солировала. Правда, пятёрку на экзамене по специальности ей ставили редко, хваля за музыкальность и ругая за ритмическую неустойчивость.  Если же говорить о Насте, её фортепьянные успехи в музыкальной школе были куда скромнее. Да и пела она как бы не своим, а нарочитым каким-то голосом. И если о Рите знали, что её мама стилист, то о том, что Настя -дочь Сергея Александровича, который работает в их школе настройщиком, как-то и забывали.
Алла Михайловна Лошакова, что вела занятия и у старшего хора, вопреки обыкновению, опаздывала.
- Гляди, - Настя открыла сумку, достала вышитого снегиря. Несколько вечеров подряд она заканчивала работу под песни французских шансонье. 
- Это ты сама, да? -поразилась Рита. -А разве ты вышиваешь? Ну, дела!.. Класс!
Настя глядела на подругу.
- Рита, помнишь, ты рассказывала мне о девушке...
- О той, что постриглась наголо?
- Нет.
Рита задумалась.
- А ты не догадываешься, где я это вышила? -задала наводящий вопрос Настя. -Ну же, Рита, ну...
- ... Ой, не могу! - Рита вскрикнула так, что на них обернулись все, кто был в зале, и, зажав руками рот, затряслась в беззвучном смехе.
Настя, как ребёнка, взяла подружку за руку и отвела к окну.
- Рассказывай, - потребовала, отсмеявшись, Рита.
Более благодарного слушателя Настя и представить себе не могла. Они с Ритой точно поменялись ролями. Настя говорила, Рита ловила каждое её слово. Настя так увлеклась, что ей было решительно всё равно, прислушивается ли кто к их разговору. Тот же шут Бабушкин, уставившийся в их сторону... Какое ей до него дело!

В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ

- Знаешь, что тебе в первую очередь нужно? -спросила после хора Рита.
- Что? -весело откликнулась Настя.
- Одеться, - заявила Рита тоном, каким хирург сообщает пациенту о необходимости немедленной операции. -Пошли.
Поднявшись, как обычно, на шестнадцатый этаж, Рита провела Настю в свою комнату, решительно выставив фоксика в коридор, распахнула большой угловой шкаф с зеркалом.
- Это, и это, и вот это. Всё надо пробовать, смотреть, - говорила она, снимая с плечиков топики, блузки, свитера. -Раздевайся!
Настя натянула на себя нежно-жёлтую водолазку. Расшитая по вороту стразами, простенькой она не выглядела. Куплена водолазка была не на рынке, а в дорогом фирменном магазине, судя по тому, насколько приятно её оказалось взять в руки. А уж как она смотрелась...
- Видишь? -торжествующе сказала  Рита, - яркое тебе идёт. Надоело, не могу больше видеть тебя в сером и убогом!
Настя промолчала. Серое покупала ей мама. Серое, синее, недорогое, немаркое, неброское... Одним словом, практичное.
- Держи! -Рита бросила подружке фирменные, расшитые бисером джинсы. -Мне малы, а тебе в самый раз. Чтобы завтра в школу так и оделась. Мальчики закачаются!
Настя неуверенно глядела на Риту.
- Не могу.  Тебя в этом видели...
- Давным-давно. И не в твоём «В» классе.
- Не могу, - вздохнула Настя.
- В музыкалку я этого не надевала, - продолжала настаивать Рита. -И на, возьми ещё. -Из вороха одежды она вытащила небесно-голубого цвета свитер затейливой вязки и немыслимой красоты юбку -сшитую из разноцветных треугольных лоскутов.
В комнату заглянула Ритина мама, спросила недовольно:
- Ты с собакой гулять собираешься?
- А что?
- А то, что сидит она у двери... Чем это ты занялась?
- Здрасьте! -вмиг охрипшим голосом сказала Настя.
- У нас примерка, -кивнула в сторону шкафа Рита, -моих старых вещей.
- Я не возьму, - поспешила сказать Настя, наливаясь румянцем.
- Почему же? -мама Риты глядела на неё с интересом.
- Это ваше. И потом... нам с собакой надо.
Ритина мама высилась над ней, как Нотр-Дам де Пари или фея из французской сказки, - красивая, ухоженная.
- Погуляйте во дворе, - велела она, - а потом приходите к нам. Обязательно вдвоём. И смотрите, чтобы Микки не сожрал на улице чего. А то после Ритиных прогулок его тошнит.
- Не беспокойтесь, - Настя осторожно стянула с себя подружкину водолазку, нырнула в своё, пошла за Ритой в прихожую. Стесняясь, сняла в вешалки ветровку, купленную в «Фамилии». 
- Хорошая девочка, - вполголоса заметила Ритина мама. -Почему ты, Марго, ничего мне о ней не рассказывала?

«ТЫ У НАС КРАСАВИЦА»

- Однозначно не надо было брать, - сказал папа, увидев на Насте чужой прикид. -Правда, мать? -обернулся он к жене.
- Прекрати называть маму «мать», - вырвалось у Насти, - какая она тебе мать?.. Мама молодая интересная женщина...
- О-о! -удивлённо протянул отец, будто уловил неожиданный «обертончик» в звучании хорошо знакомого ему инструмента. -Начинается...
- Что скажешь...  Галя? -несколько другим тоном повторил он. -Всё же зря Настюха взяла чужие шмотки... А?
Мама не была столь категорична.
- Пятна я попробую вывести, - говорила она,  разглядывая тёмные разводы на полах стильного сиреневого пальто. -А вообще сидит прекрасно... Настёна, да ты у нас красавица!
- Хорошие вещи на всех сидят хорошо, - повторила Настя слышанные от Риты слова. -И к этому пальто хорошо бы светлые сапоги.
- И светлую сумку. И перчатки, - неожиданно легко согласилась мама.

В «НОВОМ»

Ну, не могла Настя решиться пойти в школу во всём «новом», хоть режьте. Смелости ей хватило лишь на голубой свитер. «Кроме Финляндии нигде не носила!» - уверяла её Рита.
Настя надела бы и расшитые бисером джинсы с новой водолазкой, но в последний момент вспомнила: «К хорошим вещам нужна фирменная обувь, стильная сумка. И учти, именно по мелочам тебя могут вычислить, решить, что ты лохушка, - говорила Рита. -Пояс с рынка или дешёвая заколка рядом с фирменным не смотрятся».
Дюжину тоненьких, унизанных бисером ленточек,  которые вплела вчера вечером в её волосы Ритина мама, девочке удалось не растрепать до утра. Спала она сегодня, почти не касаясь подушки.
Сделав глубокий, как перед прыжком в воду, вдох, Настя вошла в класс.
- ... Кто это?.. - после минуты молчания сказал Сахат.
- Откуда? -поинтересовались Мешкова и Лосина. Настя лишь улыбнулась. «Ты никому не обязана отвечать, где одеваешься», - вспомнила она последнее наставление Риты.
Улыбаться в ответ на расспросы поначалу было непривычно, однако понемногу Настя освоилась. Голубой свитер с затейливой вязкой диктовал иной стиль поведения. Настя подошла в вестибюле к зеркалу, неожиданным для себя самой жестом поправила распущенные волосы. Сейчас она нравилась себе куда больше.
Ада Левоновна заметила перемену сразу.
- Tu es charmante , Настя, -почти дословно повторила она, только по-французски, слова Настиной мамы.

БАБУШКИН

К тому времени, как закончился хор, уже наполовину стемнело. На улице было по-осеннему сыро, но ветер утих, небо прояснилось. Для середины октября погода была очень даже.
Девочки шагали мимо огромных новостроек и глядели, как загораются окна -голубые, зеленоватые или электрически-белые. В них, полускрытые тюлевыми занавесками, проплывали чьи-то силуэты, неясные, размытые, словно гости из будущего -заманчивого, взрослого, самостоятельного. 
Но самым волнующим было то, что сегодня за ними шёл, сунув руки в карманы, Бабушкин. Поначалу они не придали этому значения. Однако стоило им остановиться у газетного киоска, Бабушкин тоже притормозил. В другой раз они остановились уже нарочно... Бабушкин уставился в афишу.
Его молчаливое  преследование очень подружек интриговало.
Личность Бабушкина, появившегося в музыкалке полгода тому назад, до сих пор осталась разгаданной лишь отчасти, как Луна, что прячет от любопытного взгляда обратную свою сторону... Высокий, спортивный, по виду взрослый,  Бабушкин покорил бы не одно девичье сердце, если бы не идиотские выходки, которые он от случая к случаю себе позволял. Ему не помешали бы и тёмные, почти чёрные, очки, которые он носил не снимая. Почему, Настя узнала одной из первых в школе, от отца. «Пожалели парня, - сказал тот дочери, - взяли в конце года в виде исключения. Без глаза, дурак, остался. Петарду на Новый год пускал». 
Звучало страшно, однако к сочувствию Бабушкин не располагал. Ещё в марте, перед концертом сводного оркестра школы он заявил Тёмкиной и Сайко, которые откровенно вперились в его лицо: «Что, девчонки? Вспотели ручонки-то? Волнуетесь? С мылом их надо мыть перед выступлением. Горячей водой, потом холодной...» - «Урод», - не остались в долгу те.
Да и с преподавателями переросток Бабушкин вёл себя раскованно. У Галины Сергеевны по сольфеджио была манера торопить учеников. -«Думай, думай», - говорила она, поглядывая на часы.  - «Своими понуканиями вы сбиваете меня с мысли», - с досадой заметил ей Бабушкин. Однако на все занятия, включая хор, он ходил аккуратно, а Сергей Петрович по классической гитаре так и вовсе его хвалил.
С первого дня так и повелось. Новенький держал вежливую дистанцию, а чуть что было не по нему, взрывался неожиданной выходкой. Словом, близко к нему не приближались. Как к той петарде, что может жахнуть.

ВЗРОСЛЫЕ САПОГИ

Покупать новые сапоги они с мамой отправились на Автозаводскую. Больше часа ходили по лабиринтам огромного «Дома Обуви», пока наконец Настя не увидела: ТО! Сапоги. Сиреневые,  на светло-бежевой подкладке, стильные, жутко дорогие. И на высоком каблуке. Сапоги были чуть малы, но Настя надеялась, что они разносятся…
- Это же каблуки,  -принялась убеждать её мама. -В них ходить умаешься. И с набойками хлопот не оберёшься. Выбери что-нибудь другое, попроще, на танкетке... И желательно на размер побольше.
- Какой класс? - по-деловому обратилась к Насте продавщица.
- Восьмой.
- И что же вы, мамочка, хотите? - стала выговаривать продавщица маме. - Дочь у вас уже взрослая... Глядите сюда. И сюда. Каблук устойчивый. Кожа натуральная. Берите, не пожалеете. Хорошие сапоги. А с пальто как хорошо смотрятся! И вы ещё думаете?!
- Я тебя предупредила, - сказала мама Насте, отсчитывая деньги.

ПРОПАЖА

В музыкальной школе к  Лошаковой Анне Михайловне привыкли. И те, у кого она вела хор, и те, кому она преподавала фортепьяно. Грузная, седая, в пуховом платке и разношенных войлочных ботиках, она казалась бабушкой, а то и прабабушкой какого-нибудь малыша из «началки». Собственно, к ней и относились как к бабушке, которая и всплакнёт под песенку внучка, и даст ему изрядного пинка, если таковой потребуется. «Твоя мама, когда борщ варит, какую морковку в него кладёт? Чищенную, а? - ласково интересовалась Лошакова и, дождавшись утвердительного кивка, с закипающим возмущением продолжала: -Так что же ты такую грязь в своё исполнение тащишь?! Это что, выполненное домашнее задание?!» - и дневник красного, как свёкла, ученика пополнялся жирным колом, а то и двойкой с минусом.
В музыкальной школе за долгие годы к Анне Михайловне привыкли. Но и привыкнув, побаивались. В том числе и за ножницы, которые она при себе имела:  «Я тебя, милок, предупреждала...» -  и стригла ученику ногти под самый корень. Конечно, с подростками такое бы не прошло... Тем не менее, и с ними Анна Михайловна позволяла себе «зверства», а те, зная Лошадь со времён, когда она им «сопли вытирала», слушались её, по старой привычке.
После занятия Анна Михайловна, вспомнив о чём-то, полезла в сумку, что лежала на крышке рояля. Пошарила в ней... И изменилась в лице.
- Кто взял мой бумажник?.. Стойте! -крикнула она направившимся к двери Сайко и Тёмкиной.
Группа заволновалась.
- Не было у рояля никого…
- Не имеете права…
- Ищите женщину! -крикнул Бабушкин.
«Chercher la femme», - машинально перевела на французский Настя.
Анна Михайловна задумалась.
- Ну, ни на минуту вас оставить нельзя, - произнесла она наконец. -Даже в отхожее место сумку брать с собой придётся… Что ж,  будем сидеть в зале до тех пор, пока деньги не найдутся... Но сначала я отпущу тех, в ком не сомневаюсь. Скороходова, Белобородько - гуляйте. Рощин, Минкова, Остроумова...
Названные Аллой Михайловной покидали зал. Рита Минкова шепнула Насте: «Я на качелях», - и вышла вслед за Остроумовой.
- Мамаев, Суркова, Средова, - милостиво указала на дверь Лошадь.
Настя осталась сидеть. Анна Михайловна удивлённо поглядела на неё.
- В тихом омуте черти водятся?
Настя опустила голову. Минут десять оставшиеся сидели молча. Бабушкин перебрался на первый ряд и, пожелав всем спокойной ночи, улёгся на несколько сдвинутых стульев, как на лавку.
Анна Михайловна встала, задёрнула на сцене занавес, спустилась в зал.
- Взяли чужое? Верните назад. В ту же сумку. - И она кивнула в сторону сокрытого занавесом рояля. -Бумажник должен найтись. Мне неважно, кто это из вас такое сделал. Отдайте и идите с миром.
Кто-то нервно засмеялся. Лошакова развела руками.
-  Ну... Тогда по одному. С вещами к роялю.... Тимофеева... -командовала Лошадь. - ... Петров... Средова...
Настя осталась сидеть.
- Средова, - повторила Анна Михайловна.
- Не буду, - тихо сказала Настя.
- Она из высшей лиги, - проснулся Бабушкин.
- Что за петрушка? -удивилась Лошадь. -Средова, я тебя спрашиваю.
Настя загнанно молчала. Должен же найтись выход из этой невыносимо стыдной ситуации?..
- Анна Михална... Может, он в пакете? Это ведь ваше? -Настя глядела на увесистый полиэтиленовый пакет, -он стоял рядом со ступеньками, ведущими на сцену. Анна Михайловна задумалась, сделала несколько шагов, заглянула в пакет...
- Ума не приложу, - произнесла она, багровея. -Грушовку по дороге купила, на варенье... Значит, и деньги сюда сунула, совсем старая стала... -И она вытащила из пакета коричневый бумажник. Взглянула на ребят. Те молчали. Анна Михайловна повертела бумажник в руках, положила на ступеньку, и ни на кого не глядя,  выбежала в маленькую дверь сбоку от сцены.
- Истеричка, - подвёл итог случившемуся Бабушкин.
Настя, схватив сумку, заторопилась из зала. Нисходящей гаммой пробежав по ступенькам лестницы, ведущей на первый этаж, нырнула в прохладную темень улицы. Её мутило. Какая Рита, какие качели? Даже думать не хотелось. Домой она шла другой дорогой, незнакомыми дворами. 

«ТЫ ЧТО, ОБИДЕЛАСЬ?»

- Тебя, - крикнул из коридора отец и передал Насте в дверь трубку телефона. Та поднялась с тахты.
- Ну, - нетерпеливо потребовала Рита, - рассказывай.
- О чём? -сонным голосом спросила Настя.
- Как о чём? -удивилась Рита. -Нашлись?
- Кто?
- Деньги, - недоумевала Рита. -Насть, ты чего? Спать легла? Так рано?
- Голова болит, после поговорим, - ответила Настя. -Спокойной ночи.
Минуты через две телефон зазвонил снова.
- Ты что, обиделась? -стала допытываться Рита.
- На что?
- Ну, например, что меня отпустили, а тебя нет... Ты не обижайся, Лошакова дура. Что ей в голову взбредёт, нормальному человеку не понять.
- Да хватит об этом! -с досадой сказала Настя. -Нашлись деньги.
- И кто? -с интересом спросила Рита.
- Что кто?
- Кто деньги взял? Сайко? Тёмкина?
- Ты что…
- А кто тогда?.. Да ещё и признался?! Сам?!
- У Лошади они были. Никто не брал.
- У Лошади?! Ну, я же говорю: идиотка старая. Может, твой отец с директором поговорит? А, Насть...
- Да поймёшь ты, наконец, я спать хочу! -закричала Настя и повесила трубку.

РАЗБЕЖАЛИСЬ

На следующее занятие по хору Настя опоздала. Ей не хотелось видеть картину: появление Лошаковой перед учениками в очередную пятницу. После всего случившегося... Настя почти жалела хоровичку, однако опасения её были напрасными. Лошадь ещё и отругала её за опоздание. Лошадь ругалась, как обычно, хор прошёл нормально. Да и с Ритой у них отношения, вроде, наладились. Как ни в чём не бывало, улыбнулись друг другу издали.
Возвращались с хора они на этот раз в дождь. Под ногами хлюпало, ветер то и дело выворачивал Настин зонт наизнанку. И снова за ними шёл Бабушкин. С высоко поднятым воротником, в тёмных очках, он был похож на мафиози из зарубежного фильма... Кем из них, в конце концов, он интересуется?..
Пошептавшись, девчонки разбежались в разные стороны. Рита свернула к дому, Настя вышла на улицу. Сердце её стучало. К Бабушкину она не испытывала особой симпатии, а всё же... Вот и автобусная остановка. Настя оглянулась, как бы проверяя, не едет ли автобус... Бабушкина и след простыл.
Чему удивляться?..  Странным было лишь то, что Ритка не позвонила ей вечером. А ведь они договаривались.... О том, что Рита тоже возвратилась домой одна и что уязвлена Рита куда больше, чем она, Настя и не догадывалась. Такой поворот событий, как «Бабушкин слинял», ни пришёл в голову ни той, ни другой подружке.
То, что Рита едва поздоровалась, столкнувшись нос к носу с ней в школе, Настя истолковала по-своему. Видя, как в их восьмом «В» стремительно образуются парочки,  она, скрепя сердце,  готова была принять Ритину «измену». То, что подруга с апреля прошлого года неровно дышит к Бабушкину, секрета для неё не представляло. Да и случай с Лошадью, о котором она и вспоминать не хотела, что-то капельку изменил в их отношениях…
Настя решила не подходить к Рите первой. Битый час в музыкалке она не смотрела туда, где среди первых голосов стояла Минкова Рита, и всё же когда занятие закончилось, не выдержала,  кивнула подружке... Та холодно ответила. И сразу о чём-то весело заговорила с Остроумовой... Настю как иголочкой в сердце кольнуло. Задерживаться в зале она не стала, повернулась и независимой походкой вышла на лестницу. Спустившись в гардероб, переобулась в новые сапоги. Надевала она их за последнюю неделю несколько раз, но пока не привыкла, и даже натёрла правую ногу. Видно, правду говорят французы: «Il faut souffrir pour ;tre belle». В общем-то, и на хор она пришла в новой обуви больше для Ритки, надеясь, что уж Ритка оценит...

РЕДКАЯ ФАМИЛИЯ

В вестибюле, у самой двери она наткнулась на Бабушкина. Тот, накинув на одно плечо куртку, внимательно изучал доску объявлений, где среди прочих неизменно висело это:

Сергей Александрович Средов
настройщик школы

И внизу - их домашний телефон.
- Этот настройщик -он тебе кто, родственник? -  не оборачиваясь спросил Бабушкин у Насти.
- Отец, - ответила та.
- Редкая у вас фамилия, - покачал головой Бабушкин, взглянув на девочку. -Был бы твой папенька Ивановым или Кузнецовым, я бы и внимания не обратил.
Настя двинула к двери.
- Ты знаешь хоть одного Понедельникова? -продолжал Бабушкин, - а Вторникова?
Настя молча открыла дверь.
- Четвергова или Пятницына?
Настя в недоумении оглянулась на Бабушкина. Вот привязался, в самом деле…
- Нет, Субботиных я, конечно, встречал, - признал Бабушкин. -Об одном слышал. Со вторым дружил в детском саду.
Настя сошла с крыльца, переложила сумку в другую руку.
- Но вот Воскресеньевы? -задумался Бабушкин и замолчал.
Они шли по улице и Настя старалась держать спину, на каблуках с непривычки это оказалось непросто. Как некстати было бы сейчас оступиться, подломить под себя каблук...
- А где фокстерьер? -спросил Бабушкин, явно имея в виду Риту.
- Что? -развернулась к нему Настя. Остановился и Бабушкин.
- Ничего, - пожал он плечами. -Клёвая девочка. Весёлая, красивая.
- Рита?
- Ты, конечно, спору нет, -  сказал Бабушкин.
Настя собралась с духом.
- Что, -снова начала она.
- Что, -эхом откликнулся Бабушкин.
- Что - тебе -от меня - нужно? -серьёзно продолжила Настя. -Если ты хочешь узнать что-то о Рите, она в школе. При чём тут я?
- Тебя никто никогда не провожал? -быстро спросил Бабушкин.
Настя молчала.
- Ладно, давай на скамейке посидим, больно смотреть, как ты хромаешь.   
Настя упорно продолжала идти, стараясь не наступать на пятку. Бабушкин молчал. Что ему нужно, кто знает?.. Настя вспомнила, как однажды в Консерватории Ритка весь скрипичный концерт убеждала её, будто один из музыкантов строит ей, Рите, глазки. Какой Россини, какой Вивальди! Весь концерт они едва сдерживали смех. Ритка ни минуты не сомневалась в своей неотразимости, Настя же самомнения была лишена начисто. Вот и сейчас. Где ей было поверить, что Бабушкин интересуется ею, а не рослой и жизнерадостной Ритой, однако отшить Бабушкина она так и не решилась... Пусть идёт с нею рядом, ей не жалко. Но... ох, до чего же саднит правая нога!

ЧУЖИЕ ОКНА

Они шагали вдоль длинного двенадцатиэтажного дома.
- Слушай, тебя помоями из окна как? Ни разу не окатывали? -услышала она вдруг насмешливый голос Бабушкина.
- Что?!
-  Ты пялишься в чужие окна.
- Вовсе нет, -нахмурилась Настя.
- Зачем тебе? Что ты там видишь?
Настя молчала. Она знала за собой эту дурацкую привычку посматривать краем глаза в окна чужих домов, ни о чём при этом особенно не думая, просто отмечая своеобразие каждого. Живя ощущениями, будто слушая любимые пьесы Шумана из фортепьянного цикла «Карнавал».
Вот окно с приклеенными к нему снежинками (с прошлого Нового года так и остались!). Вот весёлые шторы в детской, и свет такой сказочный от сине-красного плафона. А здесь - настоящий тропический лес на подоконнике! А это окно едва светится, плотно завешенное синими шторами. А вот ни занавесок, ни тюля. И книжные полки во всю стену. Этажом ниже - жалюзи с рисунком огромной бабочки. А здесь делают ремонт,  судя по голым стенам с сорванными обоями и стремянке в центре комнаты. А вот тёмное окно; в глубине его, как светящаяся фиолетовая рыба,  - работающий телевизор...
- О, понимаю... Ужасно красиво, - усмехнулся Бабушкин. -Пыль, грязь, немытая посуда, тараканы, моль...  Отсюда этого не видно.
Настя покачала головой, она понимала, что Бабушкин имеет в виду, и ей очень хотелось ему возразить. Какое-то время она искала слова. Чтобы не сгоряча, не по-глупому...
- А ты не хочешь снять очки? -сказала она наконец. -В них, наверно, всё кажется таким тёмным... -Настя поёжилась.
Бабушкин молчал.
- Сними их, - повторила Настя. -Я не гляжу на тебя, честное слово.
Бабушкин будто не услышал.
- Скажи, а хоть одному человеку там, -кивнул он в сторону дома, - до тебя есть дело?
- Есть, - встрепенулась Настя. -Идём!
Не думая о походке, подобающей столь стильной обуви на каблуках, девочка заковыляла в сторону дома у остановки. Она волновалась, получится ли. Случится ли. А вдруг?.. Но окно на первом этаже не подвело. В нём Настя снова увидела старика в вязаной безрукавке, локтями опирающегося о подоконник. Старик молча наблюдал за тем, что происходит во дворе. Рядом со стариком неподвижно сидела пушистая трёхцветная кошка. Чуть поодаль были выставлены два цветочных горшка: раскидистый декабрист с тяжёлыми красными цветами и подпертое палкой кривое алоэ.
Девочка встала напротив окна. Старик ожил и медленно помахал ей рукой... как маятник метронома, поставленного на темп LARGO. Влево... Вправо... Влево... Вправо...
- Ты с ним что,  знакома? -спросил Бабушкин, когда они отошли подальше от дома.
- Нет, - сказала Настя. -Но он узнаёт меня.  Я здесь часто хожу.

ОЧЕРЕДНАЯ ПЯТНИЦА

- Эти ботинки тут не катят, - сказала Рита, остановившись в вестибюле возле одетых Насти и Бабушкина. Она окинула долгим взглядом Настино пальто и добавила с нажимом: - Неужели ты сама этого не видишь?..
- Да, - согласилась Настя. -У меня есть светлые сапоги.
- Приходи к нам сегодня, - весело и быстро заговорила Рита, - мама старые вещи перебрала. Там и для тебя кое-что. А это пальто - не жмёт тебе? Я из него уже год как выросла.
- Так ты из Секонд Хэнда? - обрадовался Бабушкин. -Подбери и мне что-нибудь. А?
- Звони, -  небрежно бросила ему через плечо Рита.
Настя застыла на месте, как человек, внезапно ощутивший подземный толчок. Возможно ли?!. Настя не могла поверить, что земная твердь, которую она привыкла считать столь незыблемой и надёжной, вдруг заходила, задышала под её ногами... Не думая, не рассуждая, выскользнула она из Ритиного пальто, потом стянула через голову голубой свитер, расправила то и другое и повесила в гардеробе на крючок. Намотала на шею свой мохеровый шарф, накинула на плечо сумку и в одной футболке вышла из школы. Бабушкин последовал за нею.
Минуту они шли быстрым шагом, почти бежали. Когда школа исчезла из поля зрения, Бабушкин снял с себя куртку, набросил девчонке на плечи.
- Застегнись!
У самого подъезда Настю, по закону подлости, что, похоже, действовал сегодня, ждала встреча. Отец - с рабочим чемоданчиком в одной руке и с пакетом пряников в другой стоял у входной двери. Настя сбавила шаг. На глаза папе в таком виде лучше не показываться... Ну, что он там копается?.. Скорей бы  ушёл... Нет, ещё и объявление на двери изучает... А, была не была!..  Вынырнув из-под отцовского локтя, Настя набрала код пятьдесят шестой квартиры. Дверь, пискнув, отворилась. Отец чуть придержал её ногой.
- К нам? -спросил он, будто и не удивившись, у синего от холода Бабушкина.
- Нет, я только провожаю, - ответил Бабушкин, принимая от Насти свою куртку.
- Ну и ну, - только и сказал Александр Григорьевич, оглядывая закутанную в шарф фигурку дочери.

ПРИГЛАШЕНИЕ

- Садись в первый вагон и езжай до Маяковской, - говорил ей Бабушкин по телефону. -Полчаса -и ты на месте. Я тебя встречу.
- Я французский не сделала.
- По дороге сделаешь.
- Не успею. И потом, меня одну в незнакомый дом не отпустят.
- Папа твой?
- И мама.
- Ну, придумай что-нибудь. Или скажи страшную правду.
- То есть?!
- Скажи, что у Белочки и Розочки сегодня праздник.
Настя молчала. Что это, очередная шутка?..
- Честное слово, - повторил Бабушкин, - увидишь сама. Объяснять долго. Просто приезжай. Тебе понравится. Именно тебе... И потом, я хочу проверить твои экстрасенсорные способности.
- Ладно, - сдалась Настя, сгорая от любопытства.
Маяковскую она любила. Больше других станций метро, не считая, конечно,  Новокузнецкой, на которой она родилась и росла без малого шесть лет. Насте нравилась  Маяковская , -её светлый нарядный пол и, конечно, высокий арочный потолок, украшенный мозаичными панно. Вот и сейчас, появившись тут, девчонка немедленно задрала голову, рассматривая выложенный из камушков дирижабль, зависший над Красной площадью.
- На экскурсию приехала? - услышала она над ухом голос Бабушкина. - Шею не сломай.  О, загадочная женская душа... Любовь к прекрасному... Ладно, пошли.
Они шагнули на эскалатор. Бабушкин встал ступенькой выше, нагнулся к девочке.
- Вообще-то дома меня Лёней зовут, - на всякий случай предупредил он. -А когда и Леонардо. Услышишь, не удивляйся...  Настя.

ПО БОЛЬШОЙ САДОВОЙ

Было двадцать минут седьмого, у входа в концертный зал имени Чайковского уже начал собираться народ, пришедший на выступление Моисеевского танцевального ансамбля. Публики хватало и под освещённым козырьком театра Сатиры.
Минуты две они шагали вниз, по Большой Садовой. Валил снег. Он ложился поверх тротуара влажными хлопьями.
- Нехорошая квартира, - кивнул в глубь какой-то подворотни Бабушкин.
- Что значит нехорошая?
- Не читала... - сказал Бабушкин. -Есть такая книжка. «Мастер и Маргарита» называется.
- Я слышала, - отозвалась Настя.
- Прочитай, - посоветовал Бабушкин.
«Лёня... Это имя меньше всего ему подходит, - думала Настя, - а Леонардо вообще... ни в какие ворота... Лёня, Лёня, Лёня», - повторяла она про себя, но имя упорно не желало приклеиваться к Бабушкину. Странно, но в списке учеников Бабушкин отчего-то именовался Сашей...
«Сапоги она сегодня не надела, - отмечал про себя Бабушкин. -И собралась по-быстрому... Скромница... -  Он мысленно прикидывал, сколько времени у него осталось до прихода отца. -Часа три, не меньше». 
Несколько домов они миновали молча, каждый в своих мыслях. Наконец, Бабушкин остановился.
- Что скажешь?
- О чём?
- О доме, конечно. Что за люди в нём живут, о чём думают. Слыхала о передаче «Битва экстрасенсов»?
Слыхала, ещё бы. Каждую неделю смотрела. С каким жаром они с Риткой обсуждали эти битвы! Вспоминали, восхищались, ужасались, ахали. Спорили, сомневались.
- Почему ты думаешь, что я смогу?
- А вдруг. Попробуй.
Настя поколебалась.
- Ладно. Только не стой над душой.
К её удивлению, Бабушкин послушно отошёл в сторону.

ДВА ПОДЪЕЗДА

Несколько минут она созерцала дом. Старый, двух подъездный. В правый, мимо которого они только что прошли,  вела массивная кованая дверь, изрядно украшенная. В нижнем из лестничных пролётов горела лампа, освещая столик, за которым сидел консьерж.
Девочка перевела взгляд на левую дверь, деревянную, старую, ещё с советских времён. На четвёртом этаже -битое окно, заклеенное газетой. Желтоватые высокие потолки со свисающими вниз тусклыми люстрами, место которым в музее. Банки с солёными огурцами на подоконнике, горы книг на шкафах, какие-то коробки. Однако и в этом подъезде новое заметно теснило старое. На первом и третьем этажах -одинаковые пластиковые окна в ряд, белые стены, яркие потолочные светильники.  Разительный контраст с этими «новыми» квартирами в левом подъезде составляли лестничные пролёты с кривыми серыми ступенями.
- Какие окна тебя интересуют: новые или старые?
- Старые, конечно.
- Хорошо, -Настя сделала глубокий вдох - и явственно ощутила запах пыли, дешёвых папирос, мыла, облезлых котов и кошек, обитающих в подвалах и на чердаке этого видавшего виды дома.  Она сама родилась и до школы росла в похожем. Каждый раз, когда она заходила в подъезд старого своего дома на Новокузнецкой, её обдавало тем, ставшим для неё родным, запахом. Надо же, оказывается, она его ещё помнит!
Закрыв глаза, Настя представила, как Бабушкин заходит в подъезд, поднимается по лестнице... Кто-то открывает ему дверь...
- Квартира на втором этаже, - убеждённо сказала она. -Ты, похоже, там бывал. И не раз.
- Да, - сказал Бабушкин.
Настя качнулась, открыла глаза.
- В комнатах душно, - сообщила она, тяжело дыша. -Воздуха не хватает. Но живут там хорошие люди.
- И это всё? - Бабушкин явно был разочарован. -Ладно, пошли.
Приложив к двери магнитный ключ, он посильнее толкнул её. Та с лязгом отворилась.

РОЗОЧКА

- Вот, привёл тебе подружку, Розочка, - сказал Бабушкин старушке, выглянувшей в коридор на звон колокольчика, что висел с внутренней стороны двери. -Прошу любить и жаловать. Настя.
Настя улыбнулась и старушка, как девочка, заулыбалась в ответ. Сеточка морщин на круглом румяном лице и взбитые вверх  волосы  огненно-медного цвета делали её похожей на героиню сказок Андерсена или братьев Гримм. Если бы ещё не короткий халат и голые, в цыпках, ноги...
- Всю свою жизнь посвятила театру, - сказал Бабушкин. -Розалинда Эдуардовна Кошкина. Кого только не играла. И девочек, и мальчиков, и вишенку, и тыковку. И даже сумку кенгуру.
- Редиска ты, Лёнька, - неожиданно звучным голосом заметила Розочка. -Проходи, Настенька, в комнату, -и с неожиданной силой потянув Настю за собой, плотно прикрыла дверь.
- Думай, что болтаешь, не пугай хорошего человека, - скороговоркой успел сказать ей Лёнька.
Настя огляделась. Выгоревшие жёлтые обои с большими белыми ромашками делали комнату необыкновенно уютной. Трюмо с туалетным столиком, сплошь уставленным коробочками и флаконами, широкая кровать, накрытая розовым атласным покрывалом, множество фотографий в рамках.
- Гляди, что у меня есть, - Розочка взяла с комода шкатулку, высыпала её содержимое на кровать -сверкающей горкой. Прилегла рядом, двумя пальцами - указательным и большим  - разворошила горку, будто гречку перебирала, нашла и поднесла к глазам кольцо с трилистником, на котором вспыхивали-переливались крошечные камушки.
- Фамильное, - с гордостью сообщила она Насте. - Прадед запонку алмазную в карете потерял, из гостей возвращаясь. Вторую отдал ювелиру, заказал кольцо... Заболею, помирать буду, а не продам. Фамильное.
- Можно? -Настя присела рядом, взяла в руки тяжёлые янтарные бусы.
- Примерь. Снова в моду входят. Вчера фильм с Мерил Стрип показывали. На Мерил такие же.
Настя положила бусы обратно. -Я просто люблю смотреть.
Старушка оценивающим взглядом окинула девочку с головы до пят.
- Не красишься? Совсем?
Настя отрицательно покачала головой. -Нет.
- Это хорошо. Лёньку нашего, похоже, на чёрный хлебушек потянуло... Ты не смотри, что он с дефектом... Выправится. Актёрствовать хотел, ещё в школу не ходил, а в театре играл. Как отец... Сейчас на гитаре учится. Вообще, мальчик он хороший. Лет девять ему было, он сам в кружок бисероплетения ходил. Потом на восточные единоборства и в судомодельный кружок... Чем только не увлекался! И добрый он. Если чем помочь мне или Белке, он всегда. Даже волосы красит... -Розочка кокетливым жестом поправила причёску.
Борясь с внезапным приступом смеха, Настя поспешно отошла к окну.
- Видишь дом кирпичный с угловым балконом? -спросила Роза. -В нём певица Изабелла Юрьева жила. Слыхала о такой?
- Нет, - призналась Настя.
- Получше ваших пела... Скажи, тебе кто больше нравится: Земфира или Светлана Сурганова?
В дверь постучали.
- Розочка,  картошка переварится.
- Пусть тот, кто тебя послал, сам её и выключит.
- Розалинда Эдуардовна, у сестрицы вашей день рожденья, - напомнил Лёня. -Отношения с ней будете выяснять после.
Розочка с лёгкостью, которая никак не вязалась с почтенным её возрастом,  выпорхнула из комнаты.
- Как она тебе? -Лёнька внимательно глядел девочке в лицо.
- Очень, - честно сказала Настя. -Сколько же ей?
- Восемьдесят два, - ответил Бабушкин. И добавил, подумав: - Она всем нравится... Пойдём, с Изабеллой тебя познакомлю.
- И кем они тебе приходятся? -спросила Настя, пока они шли по длинному, заставленному всякой рухлядью коридору.
- Одна - бабушкой, другая... -Бабушкин задумался.
- Тоже бабушкой, но двоюродной, - сообразила Настя. -Сколько же ей лет исполняется?..
- Восемьдесят четыре, - не сразу подсчитал Лёня. -Когда бабушки ссорятся, Белка вспоминает, что она на полтора года старше.
- А они ссорятся?
- По три раза на дню, - усмехнулся Лёнька. -Вот и сегодня... С утра не контачат...
Настя молчала. Чтобы две почтенные старушки... Да ещё в день, когда полагается пироги печь и гостей встречать... В голове у неё это не укладывалось. 

БЕЛОЧКА

- Изабелла Эдуардовна, - забарабанил в дверь Лёнька.
- Входи, - раздалось из-за двери.
В кресле восседала старая дама, вовсе не похожая на Розочку. Белоснежные волосы, зачёсанные вверх, никакой косметики. Только круглое лицо да сухонькая фигура напоминали о том, что Белочка и Розочка родные сёстры. Исполненная достоинства, одетая в строгое синее платье с кружевным воротничком, Белочка казалась сошедшей с картины Репина или Сурикова. Мебель в комнате была столь же  старинной, как и у Белочки, однако производила впечатление строгой.  Ни салфеточек, ни безделушек, только потёртый гобелен над узким диваном.
- Настя, - представил девочку Лёнька. -Играет на фортепьяно, говорит по-французски, вышивает.
Дама удостоила Настю кивком головы.
- Поздравляю с Днём рожденья, - вежливо сказала гостья.
- Да-да, - подхватил Бабушкин, - мы, узнав о светлом празднике, дружно... всей семьёй... Хотя, если говорить о семье, то, как бухгалтер, Изабелла Эдуардовна Бабушкина, была широко известна и за её пределами.... -Ты, конечно, наслышана о трудовых достижениях Изабеллы Эдуардовны? -обернулся Лёнька к девочке.
Та в растерянности кивнула.
- Ладно, - оборвала внука Белочка, с трудом поднимаясь с кресла. -Несите салат из холодильника. Хлеб и колбасу надо порезать. Утку из духовки пока не вынимайте. Картошку закутайте. -И она снова опустилась в кресло.

ФОКУС С АПЕЛЬСИНОМ

Настя прошла за Лёнькой в кухню. Там уже вовсю хозяйничала Розочка. Положив на разделочную доску кусок сервелата, она занесла над ним нож...
- Сперва надо почистить, - не удержалась Настя.
Роза положила нож, скинула фартук.
- Тебе и карты в руки, - сказала она девочке.
Настя нарезала колбасу, стараясь, чтобы кусочки получались тонкими; в какой-то телепередаче на «Домашнем» она слышала, будто такая форма нарезки делает колбасу вкуснее. Порезала и хлеб.
- Если надо ещё что-то сделать, я с удовольствием.
Розочка распахнула холодильник, вытащила вазочку с маслинами, маслёнку и большой заплесневелый кусок сыра.
- Настоящий сыр и должен быть таким, - заметив Настин недоверчивый взгляд, сказала Роза. -Настоящий сыр хранится годами. 
Настя порезала тоненько и сыр, разложила его красиво на тарелке. Потом принялась за апельсин, который она приметила на подоконнике. Осторожно надрезав кожуру, так, чтобы она распалась на лепестки, девочка красиво загнула их вниз. Этот нехитрый фокус, которому она научилась у мамы, имел огромный успех. Обрамлённый лепестками апельсин тут же украсил тарелку с сыром.
- Феерично, - сказал Лёня.
- Утку подадим позже, - подняла указательный палец вверх Роза.

ПРАЗДНИЧНЫЙ УЖИН

В гостиной их уже ждал накрытый стол, в центре которого возвышалась круглая хрустальная ваза с жёлтыми хризантемами. На белой скатерти были красиво расставлены тарелки из старинного сервиза, рядом с каждой на специальных металлических подставочках лежали нож и вилка. О существовании таких подставок Настя прежде и не подозревала, а потому заволновалась, соответствует ли её знание этикета столь изысканному обществу. Перед каждой тарелкой стояла рюмка под самодельную наливку, которую достала из высокого резного буфета Белочка. Лёнька разлил вишнёвого цвета наливку по рюмкам.
Настя отметила про себя, что угощение, которое готовит к приходу гостей её мама, куда разнообразнее.  Всевозможные салаты, и пироги, и селёдка под шубой, и нарезка, и фрукты, и соки, и мясо под майонезом. Просто неприличное изобилие… А здесь всего немного. Но зато -утка!  Об этой птице Настя думала сейчас с опаской. Как правильно её есть? Дома они управлялись с курицей руками...
- Был бы с нами папочка, - сказала Изабелла Эдуардовна, - он бы непременно завёл пластинку с музыкой Вивальди. Какой ужин без Вивальди?
- Ваш отец любил Вивальди? -спросила Настя, чтобы поддержать беседу.
- Мой сын, - с достоинством поправила её Изабелла. - Я говорю о сыне.
- Он сейчас в театре, будет поздно, - небрежно заметил Лёня.
- Ваш сын артист? -с интересом спросила Настя, вспомнив мельком брошенную фразу Розочки о том, что Лёнька маленьким играл в театре, «как отец».
- Нет, он уж десять лет как зритель, - ответил за бабушку Лёня.
Настя заметила, что разговор об отце ему неприятен, и продолжать его не стала. Поглощая кусочек за кусочком сыр, она с интересом поглядывала то на старинный камин, то на фисгармонию, что стояла в углу комнаты.
Изабелла перехватила её взгляд.
- Сыграй, -предложила она девочке.
-А мы послушаем, -подхватила Розочка и захлопала в ладоши.
Настя всё же не могла решиться.
- Жми посильнее на педали, а так всё, как на фоно, - успокоил её Бабушкин.
Придвинув к инструменту стул, Настя осторожно стала перебирать клавиши. Фисгармония слушаться её категорически не хотела. Девочка чувствовала себя наездником, к которому вместо послушной кобылки подвели дикую лошадь Пржевальского.
- Топчи педали, - советовал Лёнька.

ВЕНЕЧКА

Постепенно Настя вошла во вкус. Густой тягучий голос фисгармонии ей нравился, она даже отважилась сыграть инвенцию Баха, которую ей задали разбирать ещё в сентябре. На фисгармонии та звучала мощно.
Тем временем в комнату вошёл полнолицый господин с зачёсанными назад длинными волосами.
- Венечка! -воскликнула Белочка.
Настя бросила играть.
Господин подошёл к матери, поцеловал ей руку. Та погладила его по голове.
- А что, «Сирано» отменили? -спросил Лёнька, и в его голосе Настя уловила нотку раздражения.
- Ушёл со второго действия, - небрежно сказал господин и поморщился. -Нет, это не Сирано.
- Ну, ты бы сыграл лучше, - насмешливо заметил Бабушкин.
- Безусловно, -подтвердил господин. -Во всяком случае, меня было бы слышно...
- Ты сидел на балконе? -ужаснулся Бабушкин.
- Я сидел в третьем ряду партера, - спокойно ответил господин, потирая розовые от холода руки. -Я вижу, у нас гости... Познакомил бы, а? Леонардик...
- Настя... - сказала, вставая из-за фисгармонии, Настя.
- А фамилию позвольте спросить? -поинтересовался господин.
- Да будет тебе, Венечка, - одёрнула его Розочка.
Лёня сумрачно глядел на отца...
- Средова, - поспешно сказала Настя.
- Средова? -задумался господин. -Средова, Средова... - он хлопнул себя по лбу. - Был такой художник, знакомы мне его работы. Одну я даже видел в Третьяковке.
- То был Средин, а не Средов, - поправила сына Изабелла Эдуардовна. -Средин, певец дворянских гнёзд. Хорошо передавал настроение, атмосферу дома.
- А-а, - протянул господин, усаживаясь за стол. -Сходите в Третьяковку, молодые люди.
- Если понадобится, я тебе в Интернете что угодно найду, - сказал, обращаясь к Насте, Бабушкин. -Идём, -и он сделал пригласительный жест рукой в сторону кухни.

БЕЗ ОКНА

Комнатка, примыкавшая к кухне, больше напоминала кладовку.
Диванчик вдоль стены да маленький компьютерный столик оставляли место лишь для стула, который, как и диван, был погребён под грудой вещей. Над диваном -огромный постер: чёрная пантера, готовящаяся к прыжку. Насте на миг стало жутко, пантера глядела прямо на неё.
Компьютер, работавший в спящем режиме, немедленно включился и буквально через минуту выдал Лёньке не только годы жизни и творческий путь художника Александра Средина, но и несколько его картин: грустную женщину в шали у окна, двух девиц, музицирующих на рояле, анфиладу пустых комнат...
- Тебе должно нравиться, - уверенно сказал Бабушкин. 
Настя неопределённо пожала плечами.
- Что тут было раньше?
- Не понял, - Бабушкин повернулся к девочке.
- Ну, что было здесь, - Настя обвела «кладовку» рукой, - раньше? Лет сто тому назад...
- Комната для кухарки, - ответил Бабушкин. -На четвёртом этаже такая же. Соседи окно в стене прорубили. А раньше была «слепая стена», видала такие?
- Может, и вам... окно? -серьёзно спросила Настя.
- Зачем?
- Здесь душно.
- Старухи говорят, лучше задохнуться, чем простудиться.
- А ты?
- А я тут задержусь? -вопросом на вопрос ответил Лёнька.
- Вы так интересно живёте, - сказала Настя.
- Интересно?.. -Лёнька глядел на девочку, словно взвешивал, говорить или нет. -Мне этот интерес вот где, - и он провёл по шее ребром ладони. -У меня геронтофобия.
- Что это? -девочка уставилась на Бабушкина.
-  Не выношу стариков, - пояснил тот.
Настя потрясённо молчала. Что это он говорит?.. Прикидывается? Шутит?..
- А мама твоя... кто? -спросила она осторожно у Бабушкина, внутренне готовая к самому невероятному ответу.
- Мама-то? Врачом работает в поликлинике, - сказал Саша. -У неё сегодня до восьми приём больных. Как известно, честная жизнь не бывает счастливой...

СЛОВО ЗА СЛОВО

В гостиной ели утку.
- У вас нет знакомого юриста? -обратился Вениамин к севшей за стол девочке. -Ваш папа, случаем, не адвокат?
- Нас отсюда выживают, - объяснила раскрасневшаяся Розочка. - Лёня картину вешал, молотком по стене стукнул, так эти новые соседи к нам чуть не с милиционером явились. А сами-то, сами...
- Нет, мой папа настройщик, - сказала Настя.
- Может, попросите его, по дружбе, посмотреть нашу фисгармонию? -обрадовался Вениамин. -Инструмент уникальный. Вашему отцу, как профессионалу, будет любопытно...
- Какая дружба, он с тобой незнаком, - отрезал Лёнька. -Узнай цену и имей в виду: там совсем другая механика. Не такая, как у пианино... А о каком любопытстве ты говоришь, вообще непонятно.
За столом возникла неловкая пауза. Настя чувствовала необходимость сказать хоть что-нибудь. Но слов не находилось. Она знала, как при всей своей обходительности («Обертончик? Это мы уберём... Люфтик? Это мы поправим...») отец отзывается о тех, кто хочет «прокатиться на дармовщинку». Знала она и то, насколько увлекает его начатая работа, была в курсе, что он всегда готов скинуть несколько сотен тем, кто действительно нуждается...
- Последнюю дешёвую палатку из переулка убрали, - пожаловалась Изабелла. -А все эти магазины на Садовой  -разве для нас?.. А если квартплату поднимут или денег на ремонт подъезда потребуют? Вон, в соседнем подъезде красный ковёр на лестницу положили, дверь новую поставили...
- Ну, завели пластинку, - недовольно сказал Лёнька. -Когда нам переехать предлагали, чего ж вы отказывались? Чем вам дом у зоопарка не понравился?
- Просыпаться под рёв тигра? Вдыхать аромат террариума? -спросил Вениамин.
- Я в этом доме родилась, - с достоинством сказала Изабелла,  - тут и помру. Тут и отдохну.
- Вам деньги хорошие предлагали, -напомнил Лёнька. -Отдыхали бы сейчас на  берегу Красного моря. Или по Волге плавали.
- Я свою комнату ни на какую другую вовек не променяю, - покачала головой Розочка.
- И мамочке нашей не приходилось бы в двух местах вкалывать, - разошёлся Лёнька.
- Люся любит свою работу, - сказал, как отрезал, Вениамин. -Надо быть круглым идиотом, чтобы уехать отсюда. Быть, как все... Молчал бы уж... Сколько денег за твоё лечение выложили... Сашок. Имя-то себе самое средненькое выбрал...
- Не нравится, да? А ты хотел, чтобы я по твоей милости Леонардиком остался?
- Ладно. Что было, то прошло. Изменил имя -и ладно, - примирительно сказала Розочка, пытаясь усадить вскочившего с места Лёньку.
Изабелла из последних сил удерживала за рукав Вениамина.
- Вот тебя судьба и наказала, -  тряс перед сыном указательным пальцем тот. -Хорошо ещё, что один глаз... Но гляди, дождёшься...
Какое-то время Настя ещё ждала чего-то. Она надеялась, что атмосфера разрядится, Лёнька обернёт всё в шутку, ведь он так здорово это умеет. Она и предположить не могла, что семейный праздник может вылиться в такое...
Голова её стала тяжёлой, к горлу подступила тошнота -то ли от выпитой наливки, то ли от подозрительного сыра. Головой она понимала: самое  время встать и уйти, - но отчего-то продолжала сидеть... Розочка что-то шептала ей на ухо, успокаивающе гладила по рукаву. Последнее, что девочка запомнила, это два мужских силуэта, машущих кулаками. И пронзительный женский крик. 

ЛЮСЯ

Открыв глаза, девочка обнаружила, что лежит на Белочкином диване. Ноги её были укрыты клетчатым шерстяным пледом.
- Ну, как ты? Получше? -озабоченно спросила маленькая остроносая женщина с флакончиком нашатырного спирта.
Настя глубоко вздохнула.
- Люся, она очнулась, - сказала Белочка.
- Фу, негодяйка, напугала, - махнула на девочку платочком Роза.
- Это не просто обморок, у неё температура, - сказала Люся, положив руку Насте на лоб. -Похоже на вирусную инфекцию. Острое начало.
Настя подняла голову с подушки. -Мне домой надо... Сколько сейчас времени?
- Половина десятого, - виновато откликнулся Лёнька.
- Где барышня живёт? -спросила у него мама.
- На Каширской, - сказал Лёнька. -Я провожу.
- Вениамин, - позвала Люся. - ... Да Вениамин же! -повторила она. -Срочно. Иди на Садовую, лови машину. А ты, Лёня, уж позвони, сообщи её родителям. Если понадобится, мне трубку передай. - И добавила, глядя ласково на девочку: - Ничего. Мы чуточку полежим и одеваться станем.

Конец первой части