Сборник поэтических переводов

____________________________

Из английской поэзии
____________________________

Остин Добсон (1840-1921)

Баллада о подражании


Если кто-то, Маэстро, позволит намек,
Что романс твой украсил бы бабушкин бал,
Что в балладе своей ты "усвоил урок
На отлично", что классик тебе преподал;
Что у Перселла ты свой подслушал хорал,
Что объедки с чужих подбираешь пиров,-
Ты ответь (и Бетховен бы так же сказал),
Что и труд в огороде на свете не нов.

Если скажет, Художник, какой-то знаток,
Что игру светотени в глубинах зеркал,
Композиции, света неровный поток
Ты у трех-четырех живописцев украл;
Что запас наработок твоих слишком мал -
Поучиться б у старых тебе мастеров,-
Улыбнись безмятежно в ответ – ты ведь знал,
Что и труд в огороде на свете не нов.

И ты тоже, Поэт, будь далек от тревог,
Если кто-то и где-то кому-то шептал,
Что стихи твои - это обоев кусок,
На которых начертан чужой мадригал;
Что за собственный труд выдал "этот нахал"
Строки из Теннисона прекрасных стихов;
Что ты лишь эпигон, что Пегас твой устал,-
Ведь и труд в огороде на свете не нов.

ПОСЫЛКА: И вы, чей взор чист, как кристалл, -
Журнальные критики наших трудов,
Был тот, кто до вас эту ниву пахал,
Ведь труд в огороде на свете не нов.

________________________________________

Фрэнсис Дойл (1810-1888)

Гибель "Биркенхеда"


Малиновый закат. Все так знакомо:
Сон темных волн, морских глубин язык,-
Когда, подобно воплям жертв погрома,
Раздался женский крик.

Отважный «Биркенхед» на риф, как нож,
Прилег, и безнадежно замер он:
Шпангоуты, как нервы, била дрожь –
Так был удар силен.

Как дезертиры, чьи гнусны дела,
Бегут в минуту трудную с войны,
Разбитая обшивка поплыла
Наверх из глубины.

«Скорее в шлюпки! Ходу что есть сил
Отсюда, а не то концы отдашь!» -
Кричавший (что и так понятно) был
Не офицер, не наш.

Храня молчанье, каждый исполнял
Свою работу – не до болтунов,
Пока нам командир не приказал
Смерть встретить. Из рядов

Не донеслось ни звука: что искать
Бесславной жизни? Будь же стоек ты!
Нас не учили слабость проявлять
И покидать посты.

Всем мест не хватит. Женщин и детей
Сначала в шлюпки, дальше – как даст бог.
Корабль погружался все быстрей
В пучину из-под ног.

Что было после, нужно ль вспоминать?
Кровавый принял храбрецов прибой.
Им под волной пурпурной сладко спать,
Как прочим под землей.

Им сладко спать, и в пробужденья час,
Как в орденах - в ранениях герой
С Христом пребудет, ибо слабых спас,
Пожертвовав собой.

Пусть этот день не станет знаменит
И подвиг в бронзе не запечатлен,
Над городом салют не прогремит -
В сердцах раздастся он.

Те, кто лежат на океанском дне,
Представлены за пережитый ад
Не к ордену за подвиг на войне,
Но к высшей из наград.

_______________________________



Вильям Эйтон (1813-1865)

Осужденный и австралийская леди


Девчонка черным янтарем
Глаз знойных обожгла.
Твой гордый, жадный взгляд знаком,
А кожа так смугла!
Струятся волосы волной -
Ни разу не был здесь,
Похоже, гребень. Лобик твой
В татуировках весь.

Тебя люблю - скул острый край,
Высокий профиль твой.
Ты бумеранг не поднимай,
Не убегай, постой!
Губ не целованных твоих
Позволь мне вкус узнать,
Ведь морякам в краях чужих
Одним так грустно спать…

Прости, пока не налетел
Объятий крепких шквал –
Я тут немножко посидел
(Диета!), отощал.
Я не затем к тебе приду,
Чтоб ты наелась, нет –
Для чувств! К тому же, какаду
Ты съела на обед.

Твой папа – вождь; ну что ж, вполне
Приемлемая роль.
В моей заморской стороне
Я тоже был король.
Смотри, на коже у меня
Был выжжен царский знак.
Его те носят, чья родня
Сплошь все князья, вот так!

Но в смутные поднялся дни
Мятеж со всех сторон.
О судьях слышала? Они
Мой отобрали трон.
И я приплыл сюда, считай,
Узнав весь мир в пути,
Чтобы найти свободный край,
Чтобы тебя найти.

Мой лен кустарником зарос.
Как скипетр, мой нож.
Стань королевой диких коз,
Царицей темных кож.
Алмазы мне не по нутру,
С двором хлопот не счесть,
Но здесь есть много кенгуру
И колонисты есть.

Мы встретим лоха на пути,
Идущего домой
С полей. Все, что он нес, прости,-
Налог законный мой.
Когда же кровь, как киноварь,
Прольется – на общак
Пойдет он: ты его обжарь,
А хочешь – ешь и так.

Зайдем в лесок, чего же ждать,
Принцесса и сестра
Степей Австралии? Играть
Ведь свадьбу нам пора!
Ты горяча и молода
(Что мне важней всего).
Встречайте зэка, господа,
С невестою его!


_________________________________

Из немецкой поэзии
_________________________________

Готфрид Бенн (1886–1956)

Бананы


Бананы, блин, бананы -
Прям черноморский край!
Помада, обезьяны,
Cубтропики, трамвай...
Грязь, псы, шакалы – в лицах
Спит похоть, а в конце
Синь падали томится
С желаньем на лице.

Большие боги странны
И не при деле тут:
Махмуды и Иваны
Все мифы заплюют.
Осемененье бардов
Старинных – цирк приплыл.
Под пальмой миллиардов
Стонал от страсти Нил.

Ночами без разбора
Проглочен плотский акт.
Где звезды? У забора!
Забыты! Жирный факт!
Где звезды? Измененье
Молчание таит.
Цикличность. Возвращенье
Потребностей с орбит.

Нет смысла жить - проказа,
Чума сожрут одних,
А всякая зараза
Залижет остальных.
Давление знакомо?
Под душ, и не тяни!
Похорони все дома,
Приличье сохрани.

Лопаты, как нарциссы:
Изысканный букет
Вин. Ничего, чем крысы,
Прекрасней в мире нет.
Земля трещит - осталось
Дно только от морей;
И высморкнется фаллос
В лицо планете всей.

Широкие движенья,
И опускаешь взгляд.
Полеты, волны (тренье
Одно: вперед – назад)
Туда, где всхлипнут тени:
Цикутой не помочь.
Овеяны ступени
Туманом. Урна. Ночь.

_____________________________

 
 
Август фон Платен (1796–1835) 

Лука Синьорелли


Темнело. Вечер наступал -
Работать не во вред здоровью:
Художник руки вымыл, фартук снял
И на картину смотрит oн с любовью...

Но в дом стучат, тревога. Почему?
У мастера во рту слова застыли.
И из учеников один ему
Кричит: "Твой сын, Лука, его убили!

Поник, завял цветком средь сорных трав
Прекрасный самый юноша на свете.
Его сгубила красота, поймав
В коварные любви продажной сети.

Он с нами был, и вдруг лежит в пыли,
В крови весь - отомстил соперник лично.
Уже ребята тело отнесли
На отпеванье в церковь, как обычно".

"Напрасно жил, впустую для людей
Трудился я? - Лука воскликнул.- Боги!
Мгновенье уничтожило моей
Тяжелой жизни главные итоги!

Зачем как мастер восхищал всегда
Я публику игрой теней и света?
Изображеньем Страшного суда
Зачем украсил храм я в Орвието?

Но если убивают, то у нас
По-прежнему все люди смотрят мимо...
Искусство, я тебя зову сейчас,
Как никогда, ты мне необходимо!"

Он замолчал, стекала по щекам
Безмолвно боль. Старик спешит к капелле,
Вручив бегущим вслед ученикам
Все то, что нужно в живописном деле.

Заходит мастер в церковь, где висит,
Его встречая, давняя работа.
В лампадном тусклом свете сын лежит.
Вокруг, молясь, монахи шепчут что-то.

Он не заголосит, не закричит.
Он станет рисовать без передышки,
Пока на полотне не сохранит
Прекрасный облик спящего мальчишки.

Во всех деталях завершив портрет,
Сказал старик своим, собравшись с духом:
"Пусть похоронят мальчика. Рассвет...
Прощай! Земля тебе да будет пухом!"

________________________________
 
Моисей Розенкранц (1904 - 2003)

Смерть крестьянина


Он обнял землю, как девчонку -
В порыве, телом ощутив:
Стада, пастух спешит к теленку,
Внезапный пот, пар теплый нив…

Его перевернули бабы
И так оставили; лежал
Как камень он – тяжел, хоть мал,-
Из серых комьев камень слабый...