Отверженные

с потупленными взорами вдоль кладбищ никотиновых
с завидным качеством тонирован был лик отныне их.
автобусы с машинами спасали ревом жалость,
в анкетах совести рисующую нервно галочку.
вертелись головы, крутя пылящиеся козыри,
лаская ноздри гниющим остро симбиозом.
эмоции от ужаса покинут вместе с выхлопом.
спустя 2 остановки огонь признают липовым.
и, не смотря на тающие детские улыбки,
дверь снова не поддастся бессмысленным попыткам.
подпертая боязнью, что слишком громко скрипнет,
вновь скинет с сердца груз, сославшись на постскриптум.
сжимающий их крепко голод слюной стекающей
сквозь мокрый кашель стелил зрачки вдоль сладкой булочной.
поднесены на блюдечке и брошены в пасть зверской кармы.
к их жизнь применим лишь статус "возможно в будущем"
дрожали пальцы цвета неба, диктует помутнение.
надежда билась подо льдом, сковавшим омут мнений.
покорность расцветала, питаясь кормом лени,
смотря, как слезы, сменив маршруты, тонут в венах.
толпой кривых зеркал отверженные вежливо.
глухонемые крики, метались молнией в утробе шепота,
сдирали ярлыки, зимой в груди навешанные,
что губы малышей обветренные штопали.
им не достигнуть созревания в голодных джунглях.
до срока сорваны отдрессированными злобой зомби.
удары сердца затихали, их заглушало море сор и шуток.
стихи на новый год и мама мелькали эпизодами.
а за окном одна лишь боль, что стала станцией в маршруте
"жизнь и смерть" их отнюдь не промежуточной.
улитки в плане помощи, гепарды в лапах выгоды.
остались не оценены два детских тельца высохших
дающими лишь в долг порой матерыми барыгами,
что после сделки с дьяволом всю скорбь друг другу выскажут.