Сердце

Вот ты стоишь на сыром асфальте испещренном мириадами трещинок – затрещинок от кирзовых сапог – и смотришь на свои ладони, с сожалением, с исступлением боли на побледневшем лице… Не изумляйся несчастью, кусочек плоти, что еле трепещет в твоих руках, с запекшейся кровью, с подрумяненной корочкой, изъеденный сквозными дырками, словно его, неловкий шашлычник тысячи раз нанизывал на шампур, мое обгоревшее сердце…
  Думаешь: «Какое-то маленькое… страшненькое…»
О, ну прошу тебя!
Ты только представь, сколько оно летело, рассекая воздух не самыми аэродинамичными формами! Ты только представь, какую скорость, старалось оно развить, чтоб быстрее оказаться в твоих руках! Как метеорит врываясь в атмосферу земли, пылает огнем, скидывая слой за слоем своей минеральной и органической массы… А сердце мое не камень – оно мягкое и податливое и оно немного сгорело, летя к тебе…
А еще оно безрассудное! Безрассудное и рисковое сердце! Ведь оно даже и не соизволило предупредить меня о намерениях своих. Просто однажды, когда я стояла с кружкой кофе у окна и смотрела на стальные струи дождя, соскочило с аорты, пролезло меж ребер, не запутавшись в складках легкого, и шмыгнуло в форточку… Как Колобок: я от девочки ушел…
Представления не имею, что за невероятные приключения ожидали Сердце в дороге… оно знаешь ли, не имеет возможности писать сообщения на мой телефон… Но зато я отлично могу представить, как изменялся облик его под действием разрушающих сил осени.
Сначала обветрился и покрылся корочкой эпикард. Пожалуй, оно бы сгорел, если бы сердце со скоростью старта ракеты вырвалось из моей груди, но оно осторожничало, наверное, решило дать пустому телу возможность существовать, пусть и в холодной тишине. Жалостливое, сука… Убивать не хотело меня. Но и жизни мне не оставило.
Потом оболочка эта стала распадаться, слетая грязной шелухой, оголяя пред силой трения толстый и сильный слой мышц… Он так просто не сдался ветрам! О жарился, запекался, плевался кипящей кровью… Изнутри выжигал сам себя, энергией связей, тратя массу свою на скорость. Работал со рвением, противопоставляя себя пространству и времени, несся вперед… Таял на глазах удивленных его прытью богов.
Потом стали ломаться клапаны… Сначала по лепесткам разлетелся трехстворчатый, пустив части свои на все стороны света, кроме дома родного, конечно… Возможно, они упадут в мягкую землю, дадут ростки, и проклюнется из них что-нибудь чудесное и невероятное, а может и нет, может это просто мертвые куски сердца. Потом еще две створочки отвалились и упали в какую-то огромную русскую реку, скорее всего, все были съедены рыбами, которые нагуливают вес, готовясь залечь на дно.
А сердце стало таким тонким, что стрелы ветров пробивали его насквозь оставляя дырки, словно от пуль, кровь на краях их сворачивалась тут же, пытаясь хоть как-то поправить положение, но осада не прекращалась, и вскоре сердце стало больше похоже на старый ржавый дуршлаг, а не на сильный живой моторчик, восхищавший романтиков всех времен.
И когда оно увидело знакомые очертания башенок Старого Замка, оно рвануло из последних сил! С треском рвались последние одеревенелые и перетруженные волокна, оно кашляло дымом горелой плоти, но летело вперед, стремительно теряя последнюю массу…
А оказавшись над твоей головой, высоко-высоко в небе… Глянуло вниз… И увидела глаза твои, обращенные к облакам… Оно, наверное, подумало, что ты увидел его и узнал, что ты ждал его, каждые день наблюдая за движеньем ветров… И обреченно счасливое рухнуло вниз… В твои ладони… Долетел нелепый кусочек поджаренного мяса…
Мда…
Но знаешь что: ты не расстраивайся! Я знаю где выход… Надеюсь, тебя не обременит еще одна бьющаяся у тебя под кожей штуковина? Спрячь его в свою грудь, положи рядом со своим сильным и теплым сердцем… Не волнуйся, мое не станет пускать отростки, как паразит - оно не такое… Просто, когда рядом кто-то сильный, всегда хочется стать сильным тоже и начинаешь храбриться, когда рядом кто-то большой, хочется стать больше тоже, и начинаешь тянуться, когда рядом кто-то быстрый, тоже хочется стать быстрее и начинаешь подстраиваться под новый ритм… Оно научится быть как твое… Стучать в одном ритме, тенью прятаться за ним на медицинских осмотрах и замолкать. Тереться стенками о стенки и мурлыкать от теплоты удовольствия. Поддерживать в горе и в радости своего большого друга… Отрастит себе снова аорту, и кровь твоя будет всегда чистой и свежей, наполненной кислородом севера… Дырки быстро зарастут новыми волокнами, на память оставив рисунок в горошек…
А ветер… может быть, он принесет мне обрывки бесед их вечерних, ночных томлений и поцелуев… И я буду вправе сказать помертвевшими холодными губами: «Где мое сердце? Оно у тебя под кожей… Мне нужно быть ближе, насколько это возможно…»