Предисловие к книге стихов уолта уитмена

           К СТОПЯТИДЕСЯТИЛЕТИЮ «ЛИСТЬЕВ ТРАВЫ» - ПЕРВОЙ КНИГИ УОЛТА УИТМЕНА *)

   Исполнилось полтора века с того дня, когда в маленькой типографии Бруклина журналист Уолтер Уитмен сам набрал и отпечатал в восьмистах экземплярах книжку из одиннадцати своих стихотворений. Первое издание «Листьев травы» вышло в свет 4 июля 1855 года.
   В московских библиотеках можно найти то, что является приблизительной копией этой книги. Зеленый коленкоровый переплет с оттисками трилистников клевера и былинок тимофеевки или пырея. Имени автора на обложке нет, оно лишь явствует из текста самой значительной в книге поэмы «Песнь о себе», и ему соответствует персонаж дагерротипного портрета, очень точно переданный в написанных чуть позднее строчках:

Что за смуглое лицо, что за пронзительные серые глаза,
Эта борода, похожие на овечью шерсть волосы, свободно лежащие на моей шее,
Загорелые руки, уверенная и спокойная манера держаться
                без желания нравиться.
               
                (Перевод Натальи Булгаковой)

  В первом издании отсутствуют также оглавление, названия стихов (они появятся в позднейших изданиях), цифры главок в больших вещах. Тексты, очень красивые визуально, изобилуют отточиями (к сожалению, в позднейших изданиях они будут сняты, и от этого пропадет нечто неповторимое в книге).

Я знаю, что я бессмертен,
Я знаю, моя орбита не может быть измерена циркулем плотника,
Я не исчезну, как исчезает огнистый зигзаг, который горящею палочкой
                чертят мальчишки в потемках.
                (Перевод Корнея Чуковского)
  «Да кто он такой?» - задают себе вопрос обескураженные читатели. И спокойный голос поэта им отвечает:

Я знаю, что я властелин,
Я не стану беспокоить мою душу, чтобы она за себя заступилась
                или разъяснила себя,
Я вижу, что законы природы никогда не просят извинений
(В конце концов, я веду себя не более заносчиво, чем отвес, по которому
                я строю мой дом).

    Книга взбунтовала газетную Америку, и на дерзкого автора обрушился каскад пародий, как правило, нелепых и вульгарных. Однако говорить, что большая литература Америки отнеслась к молодому поэту так же предвзято и без понимания, было бы неосторожно. У поэтов-современников, не сомневавшихся, что рождается огромное дарование, были свои мотивы для критики и неприятия, которые понял впоследствии и сам Уитмен. Выдающийся поэт Джон Уитьер, по некоторым свидетельствам, бросил в огонь книгу, присланную ему с дарственной надписью. Но Уитьер был квакер, человек глубоко верующий, и плотницкая терминология применительно к лирическому герою Уитмена показалась ему прямым кощунством. Другой прекрасный поэт того времени Сидни Ланир (иногда транскрибируют Лэнир), тоже верующий и к тому же консерватор-южанин, увидел в книге люмпенские тенденции. «По Уитмену выходит, - писал Ланир, - что если прерии обширны, то дебоширство похвально, и если Миссисипи полноводна, то каждый американец бог». Когда об Уитмене заговорили в присутствии Эмили Дикинсон, поэтесса произнесла в ответ: «Но говорят же, что он безнравствен». Мы однако не знаем, какое выражение лица было в этот миг у затворницы из Армхерста. Мне представляется, что в ее черных глазах промелькнуло непередаваемое лукавство.
   Но тот, кто был в ту пору главным авторитетом для Уитмена, кому он, от природы застенчивый, с трепетом посылал свои стихи, - маститый философ и поэт причудливой, смелой образности Ралф Уолдо Эмерсон принял книгу с энтузиазмом и восторгом: «Мудростью и талантом «Листья травы» самобытнее всего, что доселе создавала Америка. Я счастлив, что читаю эту книгу, ибо великая сила всегда доставляет нам счастье».
  Можем ли мы однако признать теперь, что у оппонентов Уитмена были «свои резоны»? Его обращение со Словом святого писания конечно же дерзновенно. Но и наделение грешного человека чертами Сына Божия (например, Жюльен Сорель у Стендаля – сын плотника), и богоборческие мотивы – все это издавна присутствует в европейской традиции, и здесь Уитмен лишь продолжает других. Но с досадой читаешь о его верности всем богам и божкам, какие только есть и были на Земле. Сам он в стихотворении «Отвечайте!» полемически рисуя образ превратного общества, пишет, что в нем уравнены будут с человеком «и рак, и моллюск, и угорь, и скат». Не то же ли самое приравнивание к христианской вере религий, о которых сказано, что они мерзость перед лицом Божиим?
  Со временем книга, так и оставшаяся единственной, разрастется до огромных размеров, от издания к изданию пополняясь новыми стихами. Едва ли самому автору она принесла счастье. Своей великой силой он мало дорожил. Уже год спустя по выходе книги он стал понимать, что его мечту примирить в праотце Адаме «атлетическую демократию» с заповедями блаженства едва ли возможно в земной жизни. Он расстается с обличьем титана, его поздние стихи полны музыкальности, тонкой образности и мудрых жизненных наблюдений.  Лучшее из этих стихотворений – реквием Аврааму Линкольну, известный по переводу Корнея Чуковского. Многие миниатюры (как ни странно звучит это понятие применительно к поэтике Уитмена) переведены совсем недавно и в основном поэтами, которые сами пишут свободным стихом. Этот малый Уитмен тоже имел свою будущность. От него шли во многом англо-американские имажисты, Дэвид Герберт Лоуренс, Эзра Паунд, Ричард Олдингтон, Хильда Дулитл. Уитмен создал тип стихотворения-реквиема, воспринятый от него Эдгаром Ли Мастерсом (кстати, автором интересной книги об Уитмене). Как поэт свободного стиха за Уитменом следовал Карл Сэндберг.
  Стоит сказать немного о том, как воспринято было явление Уитмена в России. Первым, кто увлеченно стал переводить его, хотя почему-то внезапно оставил эту работу, был Тургенев. Видимо, Уитмен был не столько его поэтом, сколько его героем. В дни войны Севера и Юга Уитмен работал в госпитале и получил заражение крови, прикоснувшись к гангренозной ране рукой, на которой был порез. Судьба Базарова. Уитмен остался жив, но был уже почти все годы прикован к постели.
      Бейте, бейте, барабаны! – Трубите, трубы, трубите!
       Сквозь окна, сквозь двери – врывайтесь, подобно наглой силе безжалостных людей.
   Переводы остались неопубликованными, но Тургенев мог читать их друзьям. У Тургенева, а может быть, из каких-то других источников мог узнать об Уитмене Фет, который вообще-то  отлично знал немецкий язык и мог читать переводы на немецкий. И можно предположить, что космические темы у Фета являются под воздействием Уитмена. Известное стихотворение, где русский поэт, обращаясь к Богу, говорит:

Нет, Ты могуч и мне непостижим
Тем, что я сам, бессильный и мгновенный,
Ношу в груди, как оный серафим,
Огонь сильней и ярче всей вселенной, -

возможно, связан с фрагментом «Песни о себе»:

Огромное, яркое солнце, как быстро ты убило бы меня,
Если бы во мне самом не всходило такое же солнце.

  Известны противоречивые, но, в конечном счете, сочувственные отзывы об Уитмене Льва Толстого. Вот последний из известных: «Волт Витман… очень  интересный философский поэт. Он был разбит параличом и, несмотря на это, жизнерадостен. Он очень малоизвестен в России, а значительнее всех».

  В начале века Уитмен в России прозвучал голосом сразу двух поэтов – Константина Бальмонта и Корнея Чуковского. Чуковский особенно много сделал, чтобы привить Уитмена русской поэтической школе. Блок, Гумилев, Мандельштам, Маяковский читали Уитмена в его переводе и вели с ним беседы об американском барде. От цикла «Дети Адама» пошло название «адамисты», которое дали себе поэты акмеистического направления. Гумилев взял у Уитмена «сад планет» (точнее, у него «зоологический сад планет» - контаминация с хлебниковским «Зверинцем», тоже явно уитменианским). О влиянии Уитмена на Маяковского подробно пишет Чуковский в книге «Мой Уитмен». Маяковский соотносил с Уитменом свою стратегию литературного поведения  и в глазах многих современников был его двойником. Известна злая эпиграмма-частушка Есенина:

Эх, сыпь! Эх, жарь!
Маяковский – бездарь!
Рожа краской питана,
Ободрал Уитмана.

  Видимо, выпад отчасти вызван был и обидой: ведь и у Есенина была в Уитмене своя доля. И «Кобыльи корабли» и «прозрений дивный свет» имеют уитменианское происхождение.
  В критике лирического героя Уитмена часто называют сверхчеловеком. Едва ли это верно. Сверхчеловеческое подразумевает аристократическое и интеллектуальное начало. Титанизм Уитмена связан с «атлетической демократией» и при этом имеет христианские корни, хотя и с сильным оттенком сектантского мистицизма (может быть, по аналогии с уитменовским квакерством явилось тяготение русских поэтов к разного толка мистическим сектам). В сознании поэтов начала века образы Ницше и Уитмена соседствовали, но не сливались. Можно сказать, что символизм и акмеизм больше имели ницшеанских акцентов, а футуризм и имажинизм – уитменовских.
  Уитменовские образы в урбанизме Брюсова, а также геополитических стихах Блока и Мандельштама – тоже особая большая тема.
  Еще хотелось бы вернуться к стихотворению «Отвечайте!». Оно из раннего Уитмена, а между тем в нем поэт выступает не как всемирный гражданин или новый Адам, а как зрелый носитель христианского сознания и, кстати, замечательный проповедник. В этом отношении он мог повлиять на некоторые темы проповедей даже у иерархов православной церкви, например Антония Сурожского, говорившего, в точности повторяя Уитмена, что блаженство человек обретает  нигдеже, как в себе самом, но в присутствии Бога.
  Заметим, что во второй части нашей книги взяты не самые известные стихотворения Уитмена. Мы объясняем это желанием показать новые, малоизученные стороны дарования великого барда Америки девятнадцатого века.
                А.Шарапова

             С О Д Е Р Ж А Н И Е

     ПЕРВОЕ ИЗДАНИЕ «ЛИСТЬЕВ ТРАВЫ», 1855

Песня о себе. Перевод Корнея Чуковского  49

Песня разных профессий. Перевод Михаила Зенкевича 193

Мысли о времени. Перевод Романа Сефа 368

Спящие. Перевод Олега Чухонцева 361

О теле электрическом пою. Перевод Михаила Зенкевича

Лики. Перевод Эдуарда Шустера 393

Песня Отвечателя. Перевод Андрея Сергеева  158

Европа.  Перевод Корнея Чуковского 236

Бостонская баллада. Перевод Вильгельма Левика 235.

Был ребенок, и он рос с каждым днем. Перевод Ивана Кашкина.314

Кто усвоит мои уроки сполна? Перевод Андрея Сергеева 338


      ИЗ СТИХОТВОРЕНИЙ 1855-1881 гг.

Этот перегной. Перевод Корнея Чуковского 317

Отвечайте! Перевод Корнея Чуковского 468

Мир под морской пучиной. Перевод Эллы Шапиро здесь

Год метеоров. Перевод Бориса Слуцкого

Тому, кто был распят. Перевод Лидии Иотковской здесь

Совершенства. Перевод Натальи Стрижевской

Красивые женщины.  Перевод Корнея Чуковского

Мысль. Перевод Натальи Булгаковой 383

К старости. Перевод Натальи Булгаковой

Время и место. Перевод Натальи Булгаковой

О Гименей! Гименей! Перевод Ольги Волгиной

Не в содроганиях моей худой груди. Перевод Натальи Булгаковой

Вы и есть это новое существо, увлеченное мной? Перевод Ольги Волгиной

Среди множества. Перевод Натальи Булгаковой  132

Эта тень, мое подобие. Перевод Натальи Булгаковой 133

Корни и листья сами всегда одиноки. Перевод Натальи Булгаковой

Ни зной, жгучий и иссушающий. Перевод Натальи Булгаковой

Падайте, капли. Перевод Натальи Булгаковой

Если кого я люблю. Перевод Корнея Чуковского

Маннахатта. Перевод Лидии Иотковской здесь

Факел. Перевод Натальи Булгаковой 339

Укротитель быков. Перевод Николая Банникова 340

Бей! бей! барабан! – труби! труба! труби! Перевод Корнея Чуковского 249

Иди с поля, отец. Перевод Михаила Зенкевича 264

Врачеватель ран. Перевод Михаила Зенкевича 270

Взгляни, волшебная луна. Перевод Эллы Шапиро здесь

За судном, бороздящим океан.  Перевод Эллы Шапиро здесь

Когда надвигается на меня время. Перевод Эллы Шапиро  здесь

Перемирие. Перевод Эллы Шапиро здесь

Прах солдат. Перевод Андрея Сергеева 414

Когда я лежу головой у тебя на коленях, камерадо. Перевод Натальи Тимофеевой280

Когда во дворе перед домом цвела этой весною сирень. Перевод Корнея Чуковского .
284
О Капитан! мой Капитан! Перевод Григория Кружкова 292

Возвращение героев. Перевод Эдуарда Шустера 344

Читая книгу. Перевод Корнея Чуковского 33

Гордая музыка бури. Перевод Вильгельма Левика 344

Когда я размышлял в тиши. Перевод Бориса Слуцкого 27

Городская мертвецкая. Перевод Корнея Чуковского 317

Таинственный трубач. Перевод Вильгельма Левика

Любовная ласка орлов. Перевод Корнея Чуковского  241

Тому, кто скоро умрет. Перевод Корнея Чуковского 382

Красная куртка. Перевод Ирины Цветковой 439

Рыдания колоколов. Перевод Натальи Тимофеевой 421

К ветру на заходе солнца.  Перевод Натальи Булгаковой 457

Старые песни. Перевод Натальи Булгаковой 458

Песня сумерек.  Перевод Вячеслава Куприянова 460

Когда появился поэт в расцвете сил. Перевод Александра Старостина 460

Миражи. Перевод Натальи Булгаковой 464

Смысл «Листьев травы» Перевод Андрея Сергеева 465

Невысказанное. Перевод Ольги Волгиной 465

Прощай, мое Вдохновенье! Перевод Николая Банникова 465


*) Предисловие к книге (и составление книги) Уолта Уитмена, вышедшей в «ЭКСМО» в 2005 году, А.Шараповой.