Лабби

________________________________________
Лабби
________________________________________



Посвящается всем, кто кромсал меня  по кусочкам…
Ещё осталось,… подходите, угощайтесь...
пир продолжается вечно!


ПОСЛЕДНИЙ РАЗ

Я сжимал в руках билет на поезд, который увозил меня из ниоткуда в никуда.
Мало того я пытался успеть на этот злосчастный поезд всеми силами. Я неприлично опаздывал.
Длинный эскалатор метро медленно тянулся, поднимая меня и тысячи людей наверх. Я торопился, поэтому не стоял, дожидаясь пока он отвезёт меня, а уверенными шагами пробирался наверх. В этот раз я уже не смотрел на многочисленную рекламу. Я думал о том, нет, наверное, я в тот момент так спешил, что даже и не задумывался о том, что я в последний раз поднимаюсь по эскалатору, последний раз вдыхаю этот своеобразный затхлый, подвальный запах, последний раз сжимаю запотевшими руками жетончик метрополитена. Последний раз я так глубоко под землёй.

Люди вокруг целеустремлённо спешили по своим делам…
На календаре значилось 31 декабря. Ещё пару часов, ещё тысячи вздохов, и ударов сердца, и огромное количество пробок, сдерживающие новогодний напор пузырьков шампанского, полетят, словно салют ввысь! Безразмерное количество месива салатов будет стекать по скатерти стола, вместе с пьяными рожами, которые будут сладко дремать в этом же салате. Аромат мандаринов будет висеть в воздухе плотной завесой, и в купе с сочащейся смолой наряженной ёлки, пихты или сосны, будет ощущение опиумного опьянения.  Переливающиеся светом стеклянные игрушки: мишки, зайчики, совы, просто шишки и перламутровые шары, мигающие гирлянды, будут сводить с ума, и уводить в мир экстаза и эйфории!
Пьяный, шарахающийся, обрюзгший от бесконечных запоев Дед Мороз, уже не так впечатляет. Робкая студентка-первокурсница какого-нибудь ЮУрГУ уже устала впитывать всеми порами тела, перегар и удушающий запах пота этого Деда недоМороза.
Так и свершится. Свершится очередной шаг к новым надеждам.

А длинный эскалатор тянулся так медленно...
Вот лестница наверх, вот лестница вниз. Перрон. Безошибочно нахожу свой поезд и вагон.
Оборачиваюсь. Последний спешный взгляд на Ладожский вокзал уже на подножке вагона.
В голове за доли секунды я прокручиваю всё произошедшее, все мысли, все ощущения, всё увиденное мной…




СВЕСИВ НОГИ

«Я вспоминаю каждую минуту. Как стих стук колёс, как замерли звуки, как сердце покрылось приятной, пушистой свободой и теплом. Я помню, как, свесив ноги, я сидел на краю моста и смотрел в чёрные воды Ладоги. Думал о том, как же холодно, наверное, в этой глубине вод. Я смотрел на эти лица и понимал, что я у них есть. Есть. В виде этой безликой тени. Но их, не было у меня, для меня они не были даже тенями. Они были безликим, безликими призраками, которых я не отмечал ни в своём сердце, ни в своём сознании, ни в своей душе. Я ходил в этой тьме душ, в этой тьме улиц, в этом непроглядном мраке собственного будущего.
Я помню, как не мог уснуть, как боль, простая физическая боль раздирала меня на мелкие частицы. Дожить бы до утра и милый друг стоматолог всё поправит. Лишь только забрезжил свет, я соскочил с благосклонно выделенной мне раскладушки, я отправился бороздить утренние улицы. Пару мгновений. Сильные мужские руки доктора удаляют причину моей бессонницы. Я благодарю. Протягиваю куда нужно последние оставшиеся купюры и, будучи под двойной дозой наркотика, выплываю на замершие улицы, вижу происходящее карикатурным и не настоящим. Позже меня сморило, и температура поднялась до высот полёта птиц.
Я помню, как умело шинковал ножом то, что прикажут.
Петрушка? Пусть будет она. Сладкий перец? И его кольцами. Отварить пасту? Отварим, всё будет в лучшем виде. Закатать в неё чего-нибудь вкусненького? Не вопрос...
Ах! Эти ароматы итальянских блюд. Эти диковинные баночки со специями.
А за стенами жил и будь-то один, слаженный живой организм, жил своей жизнью. Люди в нём двигались как кровяные тела, по артериям и венам улиц.
Но в нашей кухне присутствовала иная жизнь, и властный итальянец периодически выкрикивал:
- Quickly!!! Quickly!!! Quickly!!!
Молоденькая итальяночка подле меня делала всё быстро, но эта спешка губила её нежные ручки. Она Quickly готовила овощные шашлыки на открытом кипящем масле, обжигая себе хрупкие ручки.
Не долго думая, я оттолкнул её от этого кипящего месива и под изумлённым взглядом девушки, принял на себя её работу. Дело пошло Quickly!
Обед. Настоящая итальянская пицца, жёлтый рис с грибами и стакан свежего апельсинового сока. Заведение платит!

Потом были рок группы. Три или четыре кажется.
После одной из репетиций я опоздал в метро, и пришлось идти пешком. Дорога пролегала через широкий, пустой мост. Было уже за полночь, и я не торопился в свою обитель. Было время впитать в себя последние недели. Город так стремительно спешил в будущее, и я не поспевал за ним. Я гнался, и выглядел как все! Отгораживая разум музыкой, которая сопровождала меня всюду!
Затем шесть дней уединения. Я был один на один с этим городом шесть дней. Каналы Петрограда имеют неплохие мини-гостиницы в своих трущобах. Первый раз я смог нежить своё измученное от бесконечной погони тело. Денег на последнюю ночь в этом приюте не хватило, и я провёл её на Невском, в каком то затхлом компьютерном клубе, мирно посапывая на клавиатуре».

Много чего можно было вспомнит в эту последнюю долю секунду перед отправкой поезда:




AKG77

«Я вспоминал безрассудную поездку в Москву. Как я стоял на холодном декабрьском ветру, с рекламками какого то ювелирного салона, зарабатывая на поездку в столицу
и встречу в «стольной» со школьным приятелем.
Помню даже комичный диалог в несущейся электричке:
-Слушай, ты ведь музыкант? Да, да я вижу по тебе. Музыкант.
-Ну...
-А я вот тут недавно был на концерте. Это что-то с чем-то!!!
-Ну...
-Что предпочитаешь, стратокастер или телекастер? По мне так куча хомбайкеров ни к чему, пусть уж лучше куча синглов. А ламповый комбик, и уж ни как не Вашборн с Беринджером, а что нибудь вроде Вокс, вообще штука незаменимая и нужная. В идеале, конечно, стек Маршалов. А вся эта модная, встроенная электроника... зачем она к чертям собачьим нужна?
-Ну...
-Слушай, нам тут как раз гитарист башковитый нужен, у нас всё имеется. У ВДНХ репаем, всего 100 баксов за репетицию. У нас всё есть, бэки-девчоночки, басист, ударные, ритм, вокали...........
-Слушай парень, чего вот ты мне всё тут это рассказывал?
-?
-Я вокалист твою мать. Понимаешь, у меня есть группа, там, на Урале. Я вокалист. Я секу только в микрофонах, железных таких фаллосах с проводом. В сеточку ****ь!!! AKG 77 *****. Шурка S58-ая, едрить тебя в этакую! Берег XM5800! Усёк?
-? (обиженно)
-Да не бери в голову...

Помню как ночью, опоздав на встречу, я застрял в каких-то Подлипках. А мороз надо сказать знатный был. Градусов 30 мороза! А у Странника куртяшка пустячная для так холодов. И время за следующий день перевалило, и назад вернуться не могу и холод этот. Всё прям против меня сыграло. Стою и вижу картину маслом. Два товарища стоят и почём свет кроют кого-то в трубку сотового телефона. Мой то Siemens A-35 давно уж отправился спать вместе с разряженной напрочь батареей. Стою значиться и слушаю этих красавцев. А послушать значит и посмотреть есть на что! У меня даже настроение поднялось!
-Да дура ты! Идиотка! Я же тебе говорил, быстрее нужно было! Чего ты копалась корова дурная!!!
-...(что-то на другом конце трубки, очевидно, отвечали и оправдывались)
-И что нам прикажешь делать теперь? На улице месяц май посмотрите-ка!
-...

Затем эти два гаврика подходят ко мне и задают вопрос, от которого моё настроение ещё более улучшилось, если не сказать больше!
-А что, электричек, назад то (в сторону Москвы)  нет, что ли уже?
-Нннееет! - Ели, сдерживая смех, отвечаю им.
-Попали мы друг, кажется!
-Да я заметил... – почти начиная смеяться, отвечаю я.
-Ну что, Я Вася, он Петя (имён конечно уже и не припомню) давай уж бутылку водки, да до утра в подъезд. Греться нужно!
-Угу...

Домик был деревянный, двухэтажный! Тепло он не держал совсем. Поэтому бутылка водки на троих была очень даже кстати. Мои собутыльники оказались родом из Курска. Я же плёл им небылицы о своих странствиях и пути назначения к высшим сферам.
На этой волне мы уверенно опустошили бутылку и стали устраиваться спать на ступеньках подъезда. Сон на холоде шёл худо, но уверенно. К утру закончились и сигареты.
Помню как после всего этого, с утра я шёл в место приюта пешком. Деньги то, алкаш, пропил!
Иду. Вижу дивную картину: трасса Е-95... Ну, думаю всё. Скоро покажутся врата рая, и Кинчев лично распахнёт их.
Следующей ночью я вернулся чёрным водам Ладоги»



ВСЁ ЭТО

Устало, испугано, затравлено пробираюсь по плацкартному вагону среди людей, людей, людей... Багаж. Суета. Последние прощания. Кто-то уже мирно дремал. А я пробирался.…

И вдруг! Весь этот поезд и вагоны и машинист со всеми его проводницами, качнулись вместе с миром вокруг меня, громко просигналили и отправились в Ад или Рай; не так уж важно. Кажется, я ощутил как вселенная внутри меня сколлапсировала. Все струны, до предела натянувшись, лопнули. Сердце ускорило ритм, быстрее, быстрее, быстрее. Оно обливалось слезами счастья. Вся эволюция, весь путь, от создания пространства и звёзд, к жизни, пронеслись в моём разуме. Так вот же для чего! Всё это, вся эта суета, все падения и взлёты, все ошибки и успехи, все навыки и знания, все мелодрамы и трагедии, солнце и луна! Всё это! Всё это существует для того, чтобы мы встретились с ней. Беглый взгляд в её прекрасные, бездонные, бесконечно красивые глаза заставил стрелки моих часов повернуться вспять…
Я ни сказал, ни чего, я не встал на колено, умоляя о благосклонности, не замер, не остановился, даже не улыбнулся. Ох уж эта человеческая гордость со всеми её, порядками, нравами, этикой и правилами. Я занял место. Прижался затылком к переборке своей плацкартной секции и, замерев, мирно задремал. Мне ни о чём не хотелось думать, даже о той прекрасной незнакомке, которая повернула мою жизнь в обратную сторону. Я ощущал её спиной, даже сквозь эту перегородку.
Старался ни о чём не думать. Я просто устал, устал от этой бесконечной суеты и стремления вперёд. Бесконечное движение и погоня за собственной тенью. Сон. Всепоглощающий сон. 


«Мне вспоминалось, а может быть, даже снилось:
Как в очередной раз, по приезде из Столицы, приюта не предоставили и выставили за дверь. Я стоял в подъезде дома, который меня больше не согревал. Отчаянье сочилось из меня липкой, невыносимой болью. Курил. Снова и снова. Сигарета за сигаретой. Последнее, что у меня осталось, это никотиновый яд. Я смотрел на трубы вдалеке, на холодные, гнетущие, чёрные церкви, на жилые дома, в которых, тёплым, ненавистным для меня светом струилось счастье и домашний уют. В этих окнах ребятишки и девчушки, послушав на ночь сказку заботливого отца, засыпали в своих тёплых, мягких кроватках.
Я же, не знал, где буду ночевать этой ночью, и как мягко будет моё ложе. Я не завидовал, нет. У каждого свой путь, своя роль, своё предназначение.
Тогда я ещё не значился в списках судьбы как Странник, я был новорождённым, яйцом,  едва-едва, вкусивший все прелести пути.
 В моих карманах шуршала мелочь, какие то жалкие крохи, пара монет для звонка.
Я шёл по Невскому, а в переходах, на разбитых, расстроенных в усмерть гитарах, играли последователи Цоя, Кинчева и Чёрта…

-Молодой человек, подайте на развитие русского панк - рока, а мы за вас выпьем… - остановил меня огромный детина, по-детски улыбаясь.
-Хех! На развитие Панк – рока? Хм, не жалко. Держи, – ответил с улыбкой я.

Я выгреб из кармана последнюю мелочь, которая оставалась у меня, и ссыпал этому образчику русской рок – революции.

Дорога был длинна. Через весь город.
Я попытался зайцем проскочить в метро. Долго стоял с сумкой перед турникетом. Примерялся. И тут я увидел его. Чёрт, Демон, не знаю, как уж их там называют. Он стоял у дороги под землю. Он взглядом испускал зов, упасть к его копытам, хвосту и рогам и отправиться за ним, прямиком в Ад, чтобы там, не прислуживать, а править… Я долго сопротивлялся этому зову. Что-то чистое и светлое внутри меня не давало сделать этот шаг. В конце концов, его силы в мире людей ослабли, и зов его прекратился, он развернулся и, исчезая в голубоватом пламени, отправился вниз.
Я опустошённо вышел из здания метрополитена и направился вперёд. Вперёд и вперёд. Какие то мосты и фрегаты-рестораны, какие то захолустья, какой-то неведомый мне каменистый, будь-то вымерший напрочь остров… мосты, мосты вновь дороги, бегущие часы, минуты. Боже, сколько же прошло времени! В очередной раз я сбился с пути и увяз в снегу. Дорога, которая была нужна мне, была так близка, но она была по ту сторону пролегавшей между нами Ладоги, его холодных, тёмных вод.
Я  упал в снег, и душа стала выдавливать из меня слёзы отчаянья. Уже вторые сутки я был без сна и без единой крохи в желудке. Уже вторые сутки я шёл, один на один с дорогой и чужим для меня городом. Уже второй день я боролся и выживал.
После я встал, отряхнул себя от снега и, собрав все оставшиеся у меня силы, в одно единое сознание и действие, двинулся дальше.
К утру я, обессилив, растянувшись, как последний бомж, вытянул ноги и уснул в подъезде одного из самых последних домов, города, омываемого холодной, чёрной Ладогой…»



ЭПИЛОГ:

«Я помню, как назвал их столичным  сопляками, трусливым бомондом,… после чего изрядно приняв на грудь беленькой, той самой, которая была куплена мной, чтобы заглушить физическую боль, до вмешательства моего доброго доктора стоматолога, я отправился к тебе, для того чтобы пригласить к нашему столу…»

Лабби, так ты подписывалась в своих письмах.
Странник, Одинокий Странник. Так называла меня ты, слушая отражения капель дождя под мерные стуки колёс поезда, идущего из ни откуда в никуда…
Я ни рассказывал им, ни чего, что говорила мне ты, что шептала мне и только мне, я не рассказывал, как ты дрожала, первый раз взяв меня за руку, Я не рассказывал им, как боялся, что не узнаю тебя, встречая  ночью с поезда, уже совершенно в другом времени и вселенной. Я не рассказывал, как умер и возродился, вновь соединившись с тобой поцелуем…
Но я просил забыть обо мне, как только ты сойдёшь на перрон. О, милая, что же ты наделала!? Ты не послушала моей отчаянной просьбы…
Но знай, я не сожалел ни одной секунды, пока был рядом с тобой.

Эй! Пьяный Дед! Натяни свою бороду, накинь свой красный тулуп, возьми в одну руку Новогодний посох, а в другую бокал шампанского. Давай выпьем старый хрыч, за твой подарок мне. Подарок к Новому 2005-ому году! Спасибо дед…