On Off

В саду, где цвели магнолии, встретили Агриппину, хотя совсем не магнолии, что-то цвело там вправе, у десятника был ненаточенный нож – его и воткнули в спину, твоя мать не может быть женщиной – плоть подлежит расправе. Слишком много плоти и крови в городе этом, в тронном зале, в термах и лупанариях, храмах и катакомбах – отдай мне печень свою, всё главное мы проспали, кровь застывает в жилах и к небу взывает в тромбах. Сейчас мы достанем коробку спичек, как в детской книге-раскраске, сера промокла, кошка-кошка, твой дом горит, слишком людно. Ох уж эти читатели – всё еще верят в сказки, ох уж эти нам сказочники – любовь остра обоюдно. Так они здесь горят, пытаясь залить ром-колой, о концентрации спирта в тельцах своих неуютных тщетно пекутся, земля станет очень новой, даже отполированной – здесь они поскользнутся. Ты достаешь изумруд – Карфаген не разрушен кем-то, кто хорошо знаком с географией, из-за того пригорка в наши глаза проецируют доброе, вечное, лечится. Кинолента всегда об останках, сейчас вот, наверно, Лорка. Ты достаешь изумруд – вокруг не холмы, а руины, что равноценно, в общем-то – глупо ведь ждать подарка. Думаешь – все умрут, а целое половины – это особая искренность или уже помарка. Эти люди не могут быть, рисуют водовороты, обещают начать всё заново, выжать раба по капле, обещают глядеться в зеркало и, вопрошая «Кто ты?», не повторять за собой идиотское «крибле-крабле».