Спор с музами в соавторстве с Н. Авербух. Сцена 2

    Персонажи
       Фамира - царевич Фригии;
       Тенрион - ближайший друг царевича;
       Каллиопа - муза эпической поэзии, возлюбленная Фамиры;
       Кифаред - бог музыки и гармонии, вожатый муз и их сводный брат по отцу;
       Виночерпий - бог вина и хмельного веселья, сводный брат по отцу муз и Кифареда;
       Нимфа;
       Фавн.

    Сцена вторая. Охота
       Кифаред:
       - Поверить не в силах, сестра, я в твоё поведенье. Грома-отца ты презрела, нарушив порядок, им установленный в мире. Что тебе смертный тот, к чему ты печёшься о жалком, дерзком мужчине, который бесстыдно тебя отвергает? Слышала, нет ли, его отношение к музам, словно рабынь или нищих, он гонит за дверь вас! Жертв не даёт, и не хочет склониться пред вдохновенья божественным даром! Брат наш, Лукавый, поведал недавно, как шутку, как этот смертный пред нами возгордился чрезмерно. И что же? Ты не согласна, что грешен царевич, и сёстрам слуха и голоса дерзкого ты лишить не даёшь! Сколько даров ты ему посылала! Являлась и ночью, и днём, являла картины горестных битв, что сердце любого певца озарят страстью безумной песню создать, да так, чтобы ахнули люди! А он что? Правила вызубрил, словно ребёнок, и скучные рифмы твердит! Брось ты его защищать, и скорее вернись в круг беспечальный богов, чтоб всех радовать танцем и пеньем согласным!
       Каллиопа:
       - Брат мой могучий, что муз в хороводе водит под звуки кифары своей! В небесных чертогах мы под песни твои покорно танцуем, но дар свой сами вручаем смертным героям, не подчиняясь законам богов и людей. Не было в мире такого, чтоб музы послушно своё вдохновенье дарили только тому, на кого им укажет отец или брат. Чувствую дух я высокий в царевиче смелом. Он заблуждается - пусть, но однажды очи откроет, слух распахнёт, и пеньем восславит меня и себя!
       Кифаред:
       - Женскою хитростью сбить меня с явного следа думаешь ты, о сестра - оставь же надежду! Храбрости нет у дерзкого смертного, нет и величья. Слаб он и жалок, лишь титул отца его защищает от брани. В доме его всегда гвалт, шум и гомон стоят, и приказы каждый, кто хочет, другим раздаёт, не считаясь с желаньем того, кто под крышей своей всех их собрал и готов накормить и утешить. Чем же прельстил он тебя, о сестра, о том мне поведай! Иль красота так для женщин важна, пусть для самых великих? Или тебя не страшит ветреность, дерзость и грубость, смертных дары, коими всё вкруг себя они оскверняют? Ну же, в глаза посмотри и в правде признайся! Нет, не герой этот смертный, всего лишь обычный безвольный царевич. Ликом пригож он, склонен к тоске и унынью - девичье сердце этим прельстил, и отныне, муза прекрасная, тайно вздыхаешь о нём!
       Каллиопа:
       - Брат мой, не думала я, что нужно скрывать от богов и людей чувства свои, ведь Лучника стрелы равно разят и мужские сердца, женщин легко они поражают. Мил этот смертный мне, но едва ли в силах прельститься одной красотой я, ведь в небе немало мужей, что прекрасней его во сто крат. Нет, в этом смертном горит вдохновенья огонь и, пусть Фамира его заглушает, голос мой слышать не хочет, вижу высокой судьбы назначенье.
       Кифаред:
       - Разве? Что ж, поспорим, сестра, если хочешь. Вот, посмотри, вон идёт он, смертный с друзьями, и вскоре судьба его приведёт в лес этот мрачный, в котором его ждать ты хотела, гордость отринув свою.
      
       Фамира:
       - Дрянное утро, день дрянной
       За ним последует...
       Тенрион:
       - Покой
       Палат дворца тебе милее?
       Под меч подставь дурную шею,
       Вдруг полегчает!
       Эвимон:
       - Тенрион!
       Тебя не красит мрачный тон.
       И вряд ли он поможет другу.
       Тенрион:
       - Да сколько можно, всё по кругу
       Мы ходим, ходим!.. Проку нет.
       Он мелет беспрестанно бред:
       Зачем нам жизнь, да что за воля
       Направит судьбы! Тьфу! Его я
       Уж, право, слушать не хочу!
       Эвимон:
       - Так и не слушай. Я лечу
       Душевны раны, ты - телесны.
       Запой-ка лучше, братец, песню!
       Тенрион:
       - Вам как, весёлую подать?
       Какая, право, благодать -
       Петь и плясать под взором стылым!
       Эвимон:
       - И правда, что ты так уныло
       На всё глядишь, Фамира? Сил
       Не хватит...
       Фамира:
       - Я и не просил.
       К чему веселье и потеха?
       В душе моей одна прореха
       Зияет уж который день.
       Тенрион:
       - Прореха та зовётся "лень".
       Нет, чтоб встряхнуться! Что ты, киснешь,
       И то не так, и что-то листья
       Не зелены, как в дни былые.
       И корабли куда-то плыли,
       Должно быть рыбам на прокорм!..
       Эвимон:
       - Ну, тише, тише, глупый спор
       Вести не должно перед лесом!
       Утихнуть следует повесам,
       Буянам, склочникам, шутам.
       Дриад и фей прекрасный храм
       Нетерпелив к неуваженью.
       Тенрион:
       - Уж лучше б завтра мне в сраженье...
       Хотя бы ты занудства брось!
       Пропитан ими я насквозь.
       Фамира:
       - И тем дряннее день грядущий,
       Тем больше он терзает душу,
       Чем больше вы прогнать тоску
       Мою пытаетесь!..
       Тенрион:
       - Виску
       Не терпится. Всё бьётся
       Там жилка малая от солнца,
       Ходьбы, но пуще - ото зла
       На дурня этого!
       Эвимон:
       - Послал
       Владыка молний испытанье.
       Покорны будем в час исканья
       Фамирой высшего пути!
       Ведь должен он его найти
       Хотя б когда-нибудь. Иначе...
       Тенрион:
       - Я придушу его.
       Эвимон:
       - Вот рачьи
       Пруды! Как волен воздух ныне!
       Вдохните глубже!
       Фамира:
       - Но отхлынет
       Однажды от любой груди.
       Эвимон:
       - Сдаюсь. Уж лучше нам идти
       В молчаньи, чем умножить ссоры.
       Приятны Тартару раздоры,
       А на земле какой в них прок?
       Тенрион:
       Вот будь я милосердья бог,
       Так бы и то давно вогнал уж
       По уши в землю...
       Фамира:
       - Капитан луж,
       На щепке-палубе стоящий,
       Куда велит направить? Ящер,
       Гигантский змей в броне чешуй
       Ползёт чрез лужу. Ветер, дуй
       На обречённых мореходов,
       Пропой им горестную оду!..
       Эвимон:
       - Фамира, случаем не бредишь?..
       Тенрион:
       - Вон уж ползёт по луже, где лишь
       Мгновенье как пошёл ко дну
       Сосны осколок...
       Фамира:
       - По уму
       Нам всем надеяться нелепо.
       Эвимон:
       - Но всё же не упало Небо
       На мать свою и на жену.
       И, может статься, не умру
       Я ни сегодня и ни завтра.
       И ты со мной.
       Фамира:
       - Сыграет арфа,
       Что щепки мы в морях людских.
       Что жизнь? Что смерть? Что нам до них?!
       Тенрион:
       - Довольно. Хватит. Я копьё
       Точил, пускай, и на зверьё,
       Но больно хочется...
       Эвимон:
       - Довольно!
       Ты прав мой друг, не сыпать солью
       На раны следует. Уж лес
       Готовит тёмный свой навес,
       Настало время для охоты!
       Шагнём, друзья, под шумны своды.
      
       Кифаред:
       - Что же, сестра, ты нашла в этом смертном, кроме тоски и унынья? Даже друзья его рады расстаться, не спорят, когда предложил разделиться царевич негодный. Чу! Погляди! Вот гонит оленя Эвимон, а там, в стороне - храбрый Тенрион ищет опасность, и смело на кабана наступает, одним лишь копьём защищён! Что же царевич? Не стал он нимало здесь тишину нарушать, и охотой сестрицу родную мою не восславил. Нет же, копьё прислонил к стволу дуба могучего, смотрит с тоскою вокруг, видно зря старались друзья, и ничем безумного вылечить им не удастся.
      
       Фамира:
       - Безумен...
       За моей спиной
       Всё шепчется цепная свора.
       Безумен...
       Горною грядой
       Я словно отделён от хора
      
       Людского, полного страстей
       Совсем иных, чем сердце гложут.
       Ударь меня в лицо, Борей,
       Ударь, Зефир, чтобы на ложе
      
       Уснуть неведомо когда,
       Чтобы в душе забилось пламя!
       Мне каждой ночью города
       И страны снятся. Между нами,
      
       Людьми, счастливейший удел
       Снискали проклятые ведать
       Красу чужих земель. Пусть стрел
       В меня вонзится жало, следом
      
       Войдёт другое, третье - счёт
       Пусть потеряю я раненьям!
       Но поздно... Горький яд течёт
       В моей крови, мне смертной сенью
      
       Не оживить поникший дух.
       Лишь каждой ночью сном коварным
       Я забываюсь: мир потух,
       И сладко тянется янтарный
      
       Сок древ по свежему копью.
       То мнятся воинские крики,
       А то безумие в строю,
       Иль под прицелом вражьей клики!..
      
       Безумен...
       Грозно надо мной
       Склонились рок и великаны.
       Безумен...
       Под полог лесной
       Взошёл я, чтоб развеять странный,
      
       Бурливый, духа тяжкий сон!
       Но чуда... чуда не случится.
       Лишь только каждой ночью трон
       Мне мнится... или злая птица,
      
       Огромная, своим крылом
       Над миром простирает полночь.
       И вечно мысли не о том,
       И вечно в сердце боль. И помощь
      
       Мне, видно, неоткуда ждать.
       О строгих правилах - молчанье.
       О буйных снах - утихни гладь
       Пораспалённого сознанья.
      
       Безумен...
       Что мне делать, что же?
       Меня отчаяние гложет.
      
       Каллиопа:
       - Нет, не безумен он, брат, и напрасно милого мне человека в гневе своём ты чернишь! Злой ему рок присуждён: слушать пустое ученье будто бы мудрого старца, который затмить тщится дары мои и отнять у меня человека. Всё же гляди - вот он, тот, кто лишь мне одной будет молиться, тот, кто миру всему имя моё пронесёт - не в пустых славословьях, скучных прекраснолодыжечных девах, которые мерно в танце ступают, и прочие бредни, коими разум испортил царевичу злобный мудрец! Нет, он склонится пред даром моим, и однажды поведать сумеет о битвах и странствиях, о чудовищах диких и страшных, о силе героев, величье богов, о женщинах, ради которых войны случались не раз.
       Кифаред:
       - С женщиной спорить, сестра - толку не будет большого, мойры рассудят нас, жизнь обнажит душу героя иль труса, сможешь сама ты увидеть, каков он, мужчина, взоры прельстивший твои.
       Каллиопа:
       - Брат мой божественный, спорить и впрямь я не буду. Время покажет, кто прав, и вскоре помощь окажет свою в том, чтобы могла я направить на верный путь того, кто пока неразумно вызов пытался мне бросить.
       Кифаред:
       - Время настанет, и явно вызов свой бросит, сестра, кинет в лицо тебе дар твой прекрасный твой смертный, о ком ты... Постой! Где же, удержишь тебя. Стоило только начать верное слово нести, прорицанье творить, как убежала несчастная, не желая знать о судьбе своей. Что же, беги, но забыть не пытайся: мойры пряжу сплели, и вскоре, будто петлёй вокруг горла затянется тонкая нить.
      
       Фамира:
       - Безумен...
       Целый мир объять
       Мой дух желает, но бессилен.
       Безумен...
       Только шаг за гать
       И ноги тонут в чёрном иле.
      
       Я за соломинку держусь
       Премудрых правил, но всё боле
       Одолевает злая грусть,
       И сердце шепчется: доколе
      
       Продлится заключенья срок?
       Что самому себе ответить?
       Цель высока, а путь жесток,
       Хоть в каждом дремлет на рассвете,
      
       Когда вползает, не спросясь,
       Живое смутное виденье.
       И на мгновенье рвётся связь
       Причин и следствий. Преступлений
      
       Во сне ль бояться? То смешно.
       Во сне ль бояться сути ложной?
       Но, пробуждаясь, помним всё
       И мучит душу бунт подкожный:
      
       Оставить верное навек,
       Оставить мудрое и сгинуть
       Во мраке страсти, ветра, нег
       И лиха, подставляя спину
      
       Всем осуждающим - гляди!
       Вот я свободен, лёгок, весел.
       В моей клокочущей груди
       Достанет сил для сотни песен!
      
       Но знаю, час расплаты скор.
       И горек будет приговор.
      
       Но довольно, довольно, я слышу шаги!
       Неужели окончена быстро
       Песнь охоты, друзей ли движенья легки,
       Как костра мимолётная искра?
      
       Да охотники славные, но, Кифаред,
       Подтверди, коль не вру...
      
       Кифаред:
       - Подтверждаю.
      
       Фамира:
       - ...Не достанет им лёгкости. Пламя комет
       Так неслышно на небе пылает,
      
       Как во тьме приближается... Кто? Умолчит
       О том лес, берегущий секреты.
       Но кусты раздвигаются! Дивно на вид
       И прелестно явление света,
      
       Дева стройная. Лёгок хитон,
       Крепких ног не скрывает нисколько.
       Кожа тёмным горит янтарём,
       Лучезарна улыбка, но горько
      
       Взгляд пылает. Хоть ликом юна,
       Хоть волос шёлк спадает игриво,
       Ступни босы и звонкой струною спина,
       Ты веками встречала приливы.
      
       Силу чувствую, даль грозовую,
       Повстречать меня в чащу лесную,
       Кто явился? Не служит ли чудо
       Востроглазой богине, что блюдо
      
       Не разделит вечернее с мужем,
       Той богине, с которой лук дружен?
      
       Ответь, о, нимфа, дивный лик
       Случайно предо мной возник?
      
       Каллиопа:
       - Не торопись величать нимфой.
       Тот, кто владеет рифмой,
       Даром сложенья строк
       Думать и шире бы мог.
      
       Фамира:
       - Слова - как из пращи,
       Две чаши манящи
       Для взгляда мужского.
       Сражён я, не скрою!
      
       Не скрою, однако,
       И то что за благо
       Почёл бы узнать,
       Как мне тебя звать?
      
       Каллиопа:
       - Зови меня песней,
       Ключом воды пресной
       И морем солёным.
       Зови сладким стоном
      
       И звоном металла,
       Ни много, ни мало!
       Я - пенье свирели,
       Я - тетивы трели.
      
       Зови меня мужеством!
       Дорожное кружево
       И пенье рапсода,
       Посмертная ода -
      
       Всё именем станет,
       Коль сердце поранит.
       А ты кто, Фамира?
       Кифара и лира,
      
       И слог сладкозвучный
       Тебе служат лучше,
       Чем многим и многим.
       Но кроме тревоги
      
       И грозных призывов,
       Что даст тебе силу
       Плести песнопенья?
       Нет выше служенья,
      
       Служение музам!
      
       Фамира:
       - Для них я обуза,
       Я славлю другую
       Дорогу.
      
       Кифаред:
       - Лихую,
       Должно быть, и вольную!
       Романтики полную!
      
       Владей даром ты прорицания...
       А, впрочем, напрасное знание.
       Пой, пой, пока можешь, Фамира.
       Недолго осталось до пира,
      
       На коем судьба-людоедка
       Тебя доглодает.
      
       Фамира:
       - Пусть клетка
       Пустует, свободен мой дух!
       По утру выводит пастух
      
       Баранов на пастбище стадо,
       Им сладкие травы - услада.
       Но каждый однажды заклан...
      
       Каллиопа:
       - Едва ли избегнешь ты ран.
      
       Для трусости имя - лишь трусость,
       И тут не поможет вся мудрость
       Людей и богов. Сколько жертвы
       В огонь не клади, только первый
      
       Во веки останется первым,
       А трусу - забвенье верно!
      
       Фамира:
       - Не торопись величать трусом.
       Страха известны искусы,
       Им не поддамся я, знай же!
      
       Каллиопа:
       - Сладко служение фальши,
      
       Мелочным склокам и спорам.
       Всё это, право, не ново.
       Полны рабынь твоих груди,
       Их восславляй - не убудет
      
       Дивного дара творца!
      
       Фамира:
       - Кто ты?
      
       Каллиопа:
       - Наследье отца,
      
       Гордое слово и дело,
       Палуба, что догорела,
       Тело в пучинах морей,
       Выкрики павших царей.
      
       Страстной любви славословье...
      
       Фамира:
       - Верно богиня ты, ролью
      
       В жизни-театре такой
       Хвастать не станет любой.
       Что же достойно, о, чудо?
       Хочешь, тебя славить буду!
      
       Кифаред:
       - Храм одинокий воздвигни, о, смертный, коль хочешь служить!
       Подвиг великий сверши, о, смертный, коль хочешь служить!
       Душу отдай за ноту едину, о, смертный, коль хочешь служить!
       Сердце рви из груди, о, смертный, коль хочешь служить!
       Перед сестрою моею склонись, о, смертный, коль хочешь служить!
      
       Но улыбаешься, смертный.
       Сам ты не веришь, смертный,
       В слово своё, смертный.
       Каждый твой шаг, смертный,
       Будет учтён мною.
       Если ты хочешь служить, смертный.
       Если ты хочешь служить.
      
       Каллиопа:
       - Славит меня лишь тот, кто любит.
       Прочие - лгут в глаза.
       Вирши слагать про лодыжки и губы?
       Нет, нельзя.
      
       Большего неуважения -
       Знай о том! -
       Нет, чем холодного сердца пение.
       Чёрным льдом
      
       Крыты дороги войн, где красный
       Снег замёрз,
       Цвет потеряв атласный.
       В дымке грёз
      
       Петь обо мне в краю без снега,
       Без обид,
       То же, что славить у побега
       Внешний вид.
      
       Как ни красив листок зелёный,
       Но внутри
       Зреет дерев густая крона,
       Посмотри!
      
       Видеть во мне одну из многих -
       Не цена.
       Стоит дороже та дорога,
       Что верна
      
       Будет поэта назначенью.
       Ты готов
       В споре с судьбой принять решенье?
       Меньше слов!
      
       Меньше нелепых, бледных, вялых,
       Жалких слов!
       Полни волшебную пиалу,
       Дразни кровь!
      
       Фамира:
       - Первая встреча, а мнится мне будто давно
       Знали друг друга.
       О, что за мука
       Видеть тебя и желать, как хмельное вино
      
       Жаждет пропитый и жадный до хмеля старик!
       Кто ты - теряет значенье.
       В сердце погасли сомненья,
       Я бы к стопам твоим босым как к счастью приник.
      
       Дева, видение, морок ты иль божество,
       Всё мне едино.
       Неоспоримо
       Только одно - лекарей и жрецов ремесло
      
       Ныне бессильно! О, чудо, поэту дозволь
       Коснуться хитона.
       Что мне до трона?
       Что мне до муз? Будь моей музой,
       Будь моим счастьем,
       О, радость и боль,
       Всё в твоей власти -
       Ныне довлей надо мной!
      
       Каллиопа:
       - Веришь ли сам ты в сказанное?
      
       Фамира:
       - Верю!
      
       Каллиопа:
       - Тайными лазами
       В сердце твоё уж проникли ложь и предательство.
      
       Фамира:
       - Не обижай меня, муза моя, обязательства,
       Что принимаю единожды, те не сниму.
       Пусть Кифаред проклянет меня, коли я вру!
       Ему-то проверить - сущий пустяк.
      
       Кифаред:
       - Да будет так.
      
       Каллиопа:
       - Вот рука моя - прикоснись.
       Шёлк волос моих - прикоснись.
       Небо глаз моих - присмотрись.
       Не ошибся ли ты, разберись!..
      
       Кифаред:
       - Ах, сестра, сестра, было б с кем!..
       Но с Фамирой, с глупцом, зачем?!
       Столько жаждало бы мужей
       Лечь на ложе с тобой. Посмей
      
       Только смертный её подвести!
       Ты узнаешь, как быть не в чести
       У богов!
       Лучше взгляд мне свой - отвести...
      
       Отвести от сестры и Фамиры.
       Отвести, чтоб не видеть, не знать, хоть и ведомо было заранее мне.
      
       Нет, не напрасно муза прекрасная в Бездну спускалась, с Временем речи вела, и о сделке опасной договорилась. Шутки опасны с порядком, который боги блюдут, и расплата ждёт и нас, и смертных, и гордых титанов. Колесо времени, что крутит дед, ход свой замедлило, в воздухе птицы застыли, солнца лучи до земли долетать перестали, замерли звери в лесу, и рыбы больше не плещут хвостами. Замерло всё, и нескоро живая душа сможет дойти до поляны, где страстно целуют друг друга смертный и муза.
       Стыдно смотреть на такое падение, и отвернусь я, картины другие лучше увидеть, чем наблюдать за позором сестры. Лес заповедный, в котором охоту только лишь царь, да ближайшие слуги его могут вести - также сестра моя, что одна со мной мать породила на свет, время проводит в тени гордых дубов, тисов и лип, и охотится смело на кабанов и волков, опасность таящих в силе и хитрости гиблой. Время застыло, но бог я, и не буду вместе со всеми ждать бесконечно, видя, как медлят шаги и дыханье почти пресеклось у людей. Вот, я глаза закрываю, а после, открыв, вижу: со смехом сестра на себе смятый хитон оправляет и быстро скрывается прежде, чем смертный успеет окликнуть, остановить иль иначе её удержать. Горестно мне, ведь я вижу судьбу, для которой клятвы наши и просьбы - как будто расписки долг умножают, и неотвратимо близится срок платежа.
       Нет, не могу я более видеть смертного жалкого, что не узнал музу в любовнице смелой, и смог отпустить божество, насладившись телом её, будто смертной рабыней, что жаждет вниманье привлечь и родить ему сына-царя, как его родила мать когда-то. Нет, отвернусь и проведаю более близких по духу людей, что Охотницу славят добычей. Вот Эвимон, ловкий, чуткий и мудрый, оленя свалил и сейчас кличет он слуг, в условленный час и в условное время пришедших. Вот Тенрион, смелый, сильный, прямой, и не склонный впустую время терять на сомненья, опасные духу. Силы его - как у быка, что не будет плуг за собою тянуть, но, коль хочет, десять волов с ног собьёт и ногами затопчет. Вышел один на один, победил кабана и с трудом доволок он добычу свою в место условное, больше проделал он путь, чем приятель его, но равно устал!
       Слуги проворно бегут, чтоб добычу скорее до дворца донести, и на кухне разделать. Копья отдали друзья, чистый ручей отыскали, тела отмыли от пота и крови звериной, и отдыху смело предались. Птицы трели свои завели для охотников смелых, солнце светило им, но не радость - тревога бедным сжимала сердца. Долго охота их длилась, хоть и не знают несчастные, сколько, и друг их не торопился прийти поляну, где встречу назначили утром. Кто его знает, безумного, что учудить может злосчастный царевич, или, быть может, разбойник скрывается здесь или волки охотятся стаей?
      
       Эвимон:
       - Достойной выдалась охота,
       Но вот затих в крови азарт.
       И феи спрятались, сказать,
       По правде их природа
       Приемлет кровь быстрей, чем март
      
       Весной в свои права вступает.
       И сколько смерти не посей,
       Но мириадами огней
       Сойдутся к жертве шумной стаей:
       Чернее угля, ран алей!
      
       Лесные стражи и колдуньи,
       Но стихли, стихли, наконец,
       Так чтоб подумать мог простец,
       Что их и вовсе нет. Но втуне
       Его надежды имут вес,
      
       Извечно рядом реют духи,
       Лишь крови жаждущие в нас
       И отдающие приказ,
       Порой, убить! К страданьям глухи
       В лесной тиши, но слышат глас
      
       Людские уши фей крылатых.
       Но полно, полно, не пристало
       Двум воинам бояться жала
       Слов ополчающих. Игра та
       Знакома издавна, металла
      
       И рук изведали мы крепость.
       Но больше душу гложет страх,
       Как бы не встретить нам впотьмах
       Фамиры тело... Вот нелепость,
       Сидеть и ждать его! В годах
      
       Возросших, не дитя ведь,
       Чтоб заиграться вопреки
       Договорённости. Реки
       Я слышу голос, дрогнет ветвь
       Под ветра вздохом, мотыльки
      
       Парят над нами... Но Фамиры
       Неслышна поступь. Долгий миг
       За мигом длится, и свой лик
       Уж клонит Солнце к краю мира,
       А друга нет. Вдруг зверь настиг
      
       Его в забытьи сна глубоком?
       И погребальный духов сомн
       Над ним склонился жаждой полн,
       От нас сбежав? Незримый оку
       Он в путь отправился, и волн
      
       Уж видит тёмных и безмолвных
       Движенье вечное, да плеск
       Весла манит его. А лес
       Хранит лишь тело, время оно
       Ещё в нём теплится, но без
       Души оно никчёмно!
      
       Тенрион:
       - Не о том
             тревожишься,
                право!
       Вот нашёл,
             тоже мне,
                забаву.
       Не настолько
             Фамира
                глуп,
       Чтобы
             зверю попасть
                на зуб.
       Не настолько
             уж он
                безнадёжен,
       Хоть и ходит
             всё с постной
                рожей,
       Нет, не дастся
             Крылам
                так просто!
       Коль найдём
             распростёртый
                остов,
       Удивлён
             окажусь
                безмерно.
       Не последний он,
             хоть и
                не первый
       И в бою,
             и в беге,
                и ростом...
       Ты другим
             задайся
                вопросом:
       Что нам
             делать с его
                безумьем?
       Уповать
             на
                благоразумье,
       Что одумается
             сам
                собою -
       То удобно,
             конечно,
                не скрою.
       Только
             мало во мне
                веры -
       Сколько труса
             не празднуй,
                спелым
       В руки
             дело не падёт
                плодом!
       Коль хотим
             видеть, как
                год за годом
       Друг наш
             шествует прямо
                в бездну,
       Вот тогда нам
             молчать
                полезно.
       Эвимон:
       - Что же ты предлагаешь,
       Ответь!
       Али сам не знаешь,
       Что плеть
       Не смешит людей, не веселит.
       Не познать поневоле радость!
      
       Тенрион:
       - Да и всего-то нужно, что малость!
       Задыхается рыба-кит,
       Коль на берег падёт из моря.
       Ей простор нужен, терпкость вод.
       Я не знаю, к чему придёт
       Друг наш, только лихая доля,
       Кровь бурлящая, тягость жил -
       Вот спасение для героя.
      
       Эвимон:
       - Царь, певец и герой - из строя
       Ты выводишь...
      
       Тенрион:
       - Не я решил,
       Так судьба за него решила.
       Дев прекрасных пусть рвёт цветы,
       Дальних стран ведает пути,
       Испытает не раз силу!
      
       Эвимон:
       - Он недвижим, вспомни, едва на прогулку его
       Мы с тобой умудрились увлечь за собой, то недаром -
       Ничего он не хочет, не жаждет и высшее зло
       Видит в страстном желании что-либо делать.
      
       Тенрион:
       - Угаром
       Жизнь наполним его, пьяным, дымным, как чад от костра.
       Вопреки всем желаньям, пусть даже он нас проклянёт!
       Я проклятья приму как награду, лишь бы от сна
       И забытья отвлечь его.
      
       Эвимон:
       - Или сломаем хребёт
       Тем его окончательно! Против фамировой воли
       Хочешь бросить Фамиру в пучину страстей, приключений и смут?
      
       Тенрион:
       - Испытает сполна он и радости, да и боли.
       Ну, а что, Эвимон, предлагаешь ты? Разве что прут
       Взять и высечь его! Может так будет миролюбивей?!
      
       Эвимон:
       - Я не знаю. Не знаю. На скошенной ниве
       Даже силой не вырастить новой травы, покуда зерно
       Не падёт в матерь Землю. Другого, увы, не дано.
       Никого, даже силой, не сделать с тобой нам счастливей.
      
       Тенрион:
       - Блажь и бред! Высококультурный, признаю!
      
       Эвимон:
       - Блажь подобна вороне, а бред - собачьему лаю.
       Хоть и не соловей, но всё же приятней пою!..
       Выбирай выраженья...
      
       Тенрион:
       - Был не прав, признаю.
       Но и ты согласись...
      
       Эвимон:
       - Соглашусь, неимение плана
       Много хуже, чем план пустой.
       И на этом - постой! -
       Мы сойдёмся, но только не рано
      
       И не поздно начнём исполненье,
       Но в точности в срок,
       Как поймём, что Фамира не смог
       Побороть себя...
      
       Тенрион:
       - Верно решенье.
      
       Кифаред:
       - Куда ни кинь, везде Фамира!
       Как имя мне его постыло!
       Ничтожный смертный, помяни
       Меня во мгле своей судьбы.
      
       Я лично прослежу, чтоб карой
       Не обошли, не обошли.
       И сколь бы ни был долг твой старым,
       Оплатишь всё по счёту, и
       Втридорога притом, недаром
      
       Мне видеть будущее ясно
       Дано с рождения. Напрасно
       Меня пытаться обмануть.
       Фамира! Кровь земная - ртуть
      
       Тебя напоит, коль желанье
       Такое Кифаред явит.
       Но не спешу решать заранее
       Какой у смерти будет вид,
       Когда придёт черёд. Пусть знанье
      
       Во мне умолкнет до поры!
       Безумец, никакой норы
       Не хватит от меня укрыться.
       Быть может грозная тигрица
      
       Твою с когтей, мурлыча, кровь
       Слизать успеет на рассвете.
       Быть может рассечёт не бровь,
       Но голову - и сталь, не ветер!
       Я буду думать вновь, и вновь,
      
       Покуда не найду ответа.
       Честь не моя сейчас задета,
       Но честь сестры - тем горший суд
       Я над тобой свершу. Забудь
      
       О милосердии, ничтожный!
       Не миловать, но покарать
       Явлюсь в сиянии. И ложны
       Надежды на земную рать
       Иль на мольбу пред ликом божьим.
      
       Ты от меня приемлешь дар -
       Тот дар зовётся лютой смертью.
       Как рыболов вощёной сетью
       Я душу подцеплю и жар
      
       Углей тебя коснётся.
       Фамира!
       Знай, не взвидишь Солнце,
       Когда ответ передо мной
       Держать и сёстрами придётся.
      
       Так я сказал.
       Бог, кифаред, поэт, пророк и покровитель достойных лучников, царей, людей мне верных. Предвидящий пути, вершитель судьб и жизней смертных.
       Но что творится! Вот, в лесу, прекрасна нимфа убегает от злого фавна, и красу она мужам моим вверяет. За спины прячется, дрожит, от фавна больше не бежит, надеясь на защиту смелых. И не напрасно! Вот герои! Что фавн им? Что сатир, хмельной, и пьяный, и готовый в азарте глупом подпевать любому, кто нальёт побольше? Готовы биться с кабаном, пускай оружье уж отдали, и деву защитить, притом, что сами её попали. Вступились бодро, поплевав на кулаки свои тяжёлы, и грозный фавн, задрожав, уже не так уж хочет ссоры.
      
       Фавн:
       - Кулаками махать -
       Залюби твою мать! -
       Каждый дурень силён,
       Коли сила при нём!
      
       Аль не знаете нимф?
       Героический миф
       Не про них писан!
       Их такой хоровод уж на мне был нанизан...
      
       А хотите вина?
       Что нам спорить зазря,
       Воздух ясен и чист,
       Тихо падает лист
      
       На поляну... А, ну хлебни!
       Вот как я, ну-ка, - раз, два, три! -
       И до дна, погляди!
      
       Тенрион:
       - Не заговаривай
             нам
                зубы!..
       Что за диво...
             откуда...
                кубок?!
       Опустел он
             и снова
                полон...
       Чудесами
             такими
                скован,
       Хоть
             немало уж
                повидал!
       Не велик
             кубок
                и не мал,
       В самый
             раз для
                плешивой морды.
       По краям
             изрядно
                потёртый...
       Кто тебе,
             козлоногий,
                плещет?
       Фавн:
       - Проще, проще смотри на вещи!
       Кто б не подливал - пей,
       Добродушье у людей
       Гость не частый, а вовсе редкий.
       Так используй его метко!
      
       А нимфу бы мне того...
      
       Нимфа:
       - Провались! На корове седло
       И то лучше глянется,
       Чем я на тебе!..
      
       Эвимон:
       - Странница,
       Во чащобе лесной путница,
       Нимфа ты или только чудится
       С пьяных глаз козлоногому фавну?
      
       Нимфа:
       - Нет, не чудится. Но исправно
       Ублажать его мерзкую рожу
       Не желаю!
      
       Фавн:
       - На что это похоже!
       Никакого порядка и сладу.
       Нимфа - чреслам мужским отрада! -
       И артачится. Подурнел
       Этот мир!
      
       Эвимон:
       - Омел
       Корни пью древесные соки.
       Так и все мы порой жестоки,
       Но желанью противиться дев,
       Даже ради земных утех...
      
       Тенрион:
       - Нет, гляди,
             пьёт,
                проклятый!
       А вином
             чаша всё
                богата!
      
      
       Нет более скромности средь богов, на кого теперь смертным равняться! Шутки, затеи пустые для смеху ценят собратья мои, и спускаются с неба людей изумить своей властью: так же на площадях фокусник платный забавит толпу, дым выпуская из носа, а пламя глотая! Вижу: незрим среди смертных мой брат Виночерпий, что общим отцом порождён из бедра после матери смерти. Рядом он с фавном стоит и держит меха, что лозой его наполняются сразу, как опустеют. Льёт он вино в кубок потёртый, и фавн, не зная, откуда богатство, пьёт дар волшебный, не думая даже богов восхвалять.
      
       Фавн:
       - Так о чём разговор?
       Чего подняли ор?
       Ну-ка, выпьем дружно,
       Что ещё нам нужно!
      
       Аль хотите делить нимфу?
       Право, хватит на всех!
      
       Тенрион:
       - Грифу
       Уподобляться мужам достойным?
       Ещё слово и будет больно!
      
       Фавн:
       Вот опять, опять кулаки!
       На помине они легки...
       Предлагаю заздравный тост!
      
       Эвимон:
       - Охолынь, ты не так-то прост.
       Перед нами не строй дурня.
      
       Фавн:
       - Коли пчёлы летят из улья,
       Значит быть беде, хвост поджав,
       Убегай, жало их поострей ножа...
      
       Предлагаю соревнованье.
       Кто падёт последним в дремотный дым,
       На ногах останется кто живым,
       Тому нимфу и всяческое признанье!
      
       Остальным на утро - головную боль.
       Соглашаетесь?
      
       Тенрион:
       - Пёс с тобой,
       Да треглавый, да меж теней!
       Я на жён не играю.
      
       Эвимон:
       - И скорей
       Мы повесим на первом тебя суку,
       Чем ответим согласием!..
      
       Кифаред:
       Нареку
       Их глупцами, да без разбора!
       Что за день - между пальцев песок.
       Его нежный неспешный ток -
       Окончание давнего спора.
      
       Что первичней: яйцо или птица?
       Нет, первичнее глупость одна!
       Сколько бьётся о брег волна,
       Столь и смертным всё будет мниться,
      
       Будто слово и дело их
       Изменяет подлунный мир.
       О, затёрты до ветхих дыр
       Эти мысли. Но голос стих,
      
       И не стало спорящих, не стало.
       Тёмно Леты дымных вод зерцало,
       Но от века, смертные, кричат.
       Примет всех теней посмертный град...
       Так ведь, Виночерпий? Ты немало
      
       В фавна влил вина. Он что кувшин!
       Жаль запечь нельзя подобных глин.
      
       Виночерпий:
       - Пей, гуляй, да веселись -
       Мой девиз!
       Кубок вверх, а вина вниз -
       В самый низ.
      
       Что ты вечно, братец, хмур?
       Обманул
       Вновь Хитрец тебя, иль тур
       Боданул?
      
       Не избегнешь ты глотка, -
       Да до дна! -
       Виноградного вина.
       Глубока
      
       Будет чаша, до краёв
       Пить готов?
       И не надо лишних слов,
       Скучных слов.
      
       Я веселия пример,
       Прост и смел.
       С места жеребцом в карьер -
       Мой удел!
      
       Вечно хмелен, вечно юн!
       Ну-ка, струн,
       Не жалей, мой брат-вещун,
       Звонких струн.
      
       Нимфы звонкое бедро,
       Серебро
       Глаз в душе огонь зажгло
       И зерно
      
       Прорастило - дивный цвет!
       Сколько лет
       Я не чувствовал примет,
       Нет и нет!
      
       Кифаред:
       - Надо думать лет прошло немало.
       С прошлого дня душа твоя любви не знала?
      
       Виночерпий:
       - Что до прошлой мне поры?
       Веселы
       Были девы той дары
       И милы!
      
       А теперь черёд другой.
       Кто такой
       Этот фавн, чтобы со мной
       Выйти в бой?
      
       Я бы мог его щелчком,
       Только в том
       Мало доблести. Вдвоём
       Нипочём
      
       Нам не выпить, сколько в рот
       Льёт и льёт!
       Лопни синий небосвод -
       Наплюёт.
      
       К нимфе липнет козлоног.
       Невдомёк
       Что вином его одаривает бог,
       Да не впрок!
      
       Был один, теперь их три,
       Погори
       План мой мирный! Их поить -
       Не с руки.
      
       Кифаред:
       - Ты не один, я пред тобой,
       И вместе с лирой золотой.
       Их усыпить? Недорог труд,
       Но за него не воздадут.
      
       Спор предлагаю честный, братец,
       Кто их быстрее усыпит,
       Тому хвала и честь, румянец
       И стоны девы. Чудный вид
       Её, должно быть, примет танец!
      
       Так как, приемлешь предложенье?
       Или терзаешься сомненьем?
      
       Виночерпий:
       - Спор веселие крепит,
       Как гранит
       Слово будь: кто победит,
       Без обид,
      
       Нимфой завладеет тот.
       Но вперёд,
       Слов не тратя! Обретёт
       Победитель сладкий мёд.
      
       Фавн:
       - Отпустите меня немедля!
       Ну, зачем, скажите, зачем для
       Вас драка угощения слаще...
      
       Тенрион:
       - Нам твоё угощение неподходяще!
      
       Виночерпий:
       - Два хлопка и кубка два,
       Дополна
       Переполнены бока,
       Пей до дна!
      
       Тенрион:
       - Но коли трапеза угодна богам,
       То вину я честь, конечно, воздам...
      
       Работу нелёгкую выбрал себе Виночерпий: сладким вином опоить фавна и смертных, что жаждой мучимы, пьют вино, будто воду простую, и разве что хвалят поболе, чем воду б хвалили. Нимфа не знает уж, что ей - бежать иль остаться: мужчины, забыв угостить, поспешно свои насыщают утробы. Что же, сидеть мне и ждать, покуда сморит их сон? Кифару настроив, по струнам ударю! В музыке равных не знаю, гармонии бог, искусство любое мне подчиняется, разве что в театре с братом я спорю, в его честь впервые стали давать представленья, и с тех пор благосклонно актёрам внимаем мы вместе. Всё я могу - и заплакать заставить, и рассмешить, хоть не слишком комедии любы, и усыпить не составит труда. Нимфа не слышит нас с братом, не видит: не для неё я играю, не дело, если уснёт красавица стройная раньше, чем усыпим мы смертных мужей.
       - Смотри-ка, - брат мой мне шепчет, - красны лики у них, и слова забывать уже стали, пьяно вино отнимает разум, и вскоре Сон прилетит к ним, обнимет крылами.
       - Крылья уж в воздухе бьют, - так отвечаю ему, - но вино не при чём тут. Видел не раз я, как засыпали музыкой усыплённые люди. Сначала глаза их в точку одну уставлялись, а после слабели движенья. Это же видим и здесь: побеждаю смертных я смелых, что фавна пытались побить.
       - Кто вы?! - так нимфа вскричала, в тревоге пытаясь глазами обшарить поляну. - Кто вы, могучие боги, что разум людей отнимают, фавна вином веселят, зачем вы явились сюда?
       Вздрогнули юноши, крик услыхав, а фавн, что раньше пить начал, ответил лишь храпом могучим. В драке не так был силён козлоногий, как в этом сопеньи! Тронул я снова струны кифары, мой брат поскорее вина им подлил, и вот - победили мы смертных упрямых: без чувств на траве они спят рядом с соперником шумным. Можно и нам появиться, легенд не рождая, мол, боги снисходят на землю спускаться, чтобы людей напоить и порадовать пеньем.
      
       Виночерпий:
       - Спят, вином упиты!
      
       Кифаред:
       - Пеньем утомлённы.
      
       Виночерпий:
       - Хмельным духом сыты.
      
       Кифаред:
       - Музыкой лишены
      
       Бодрости и духа.
       Это ли не сила?
      
       Виночерпий:
       - Их к искусству глухо
       Ухо, не склонило
      
       В сновиденье пенье!
      
       Кифаред:
       - Споришь с очевидным.
       Бражное веселье
       Их сгубить бессильно.
      
       Виночерпий:
       - Что же делать, брат мой?
       Оба мы старались,
       Как на поле ратном!
      
       Кифаред:
       - И двоим удалось,
      
       Что один не сможет!
       Как нам быть с победой?
      
       Виночерпий:
       - Те же мысли гложат...
       Как делить, поведай.
      
       Кифаред:
       - Так чего же? Вместе!..
      
       Виночерпий:
       - Даже интересней!
      
       Нимфа:
       - Боги, великие, светлые, храбрые боги!
       Вы - избавители ныне мои от мученья.
       Лучше мне броситься в пропасть, - о, будьте не строги! -
       Чем принимать благосклонно само воплощенье
      
       Грязи и похоти, мерзкого фавна лесного.
       О, избавители, чем мне богов одарить?
       Чем благодарность мне выразить?.. Верное слово,
       Не откажу двум достойным, желанья мои
      
       Вашим созвучны, великие, ныне и присно!
      
       Кифаред:
       - Что же, прекрасная дева, поближе ступай.
       Волосы пахнут твои листвой и мелиссой...
      
       Виночерпий:
       - Мы вознесём тебя в небо, чрез всполохи стай
      
       Птичьих, парящих чуть ниже, чем майские грозы.
       Дух твой захватит стремительный божий полёт!
       Высушит ветер глаза, что наполнили слёзы.
      
       Кифаред:
       - Руку мне дай! Скорее! Время не ждёт.
      
       И - унеслись поскорее, смертных оставив с фавном храпеть на поляне. Проснутся - сном всё покажется, думать забудут про деву, драку, быть может, затеют, а нет - так похмельем тяжёлым помаются день, и думать не будут, что боги, словно рабы услаждали их музыкой нежной и даже вино подливали. Но - недосуг мне, мой друг, рассуждать, иное зовёт меня дело, и телом прекрасным девичьим спешу насладиться, коль скоро победа досталась двоим на одном испытаньи.
       А тебя предоставлю нахалу.
       Невежде, что будто на крыльях летит на поляну.
       Его не желаю ни видеть, ни слышать.
       Таким будет божие слово.
      
       Фамира:
       - Моё видение, безумье,
       Мой дивный сон, но кто же ты?
       Как удержать твои черты,
       Чтоб память их не исказила?
       О, дивный лик, какая сила
       Тебя исторгла? Полнолунье
      
       В глазах беснуется агатом.
       Едва дыханье перевесть
       Мне довелось, как злая весть
       Крылом накрыла - убежала!
       Чёртогов леса гулка зала,
       Я в ней один. Прощальным взглядом
      
       Дарила, лаской и тоской,
       Что не пройдёт покуда внове
       Не встречу. И, клянусь на крови,
       Я за неё отдам весь мир!
       Ты мой зенит и мой надир,
       Моя богиня, муза, пой
      
       Отныне для души смятенной!
       Влеки, как парус корабли,
       Подальше от могильной мглы,
       От смерти, горя и забвенья,
       От одиночества и тленья,
       Вздымая брызги вслед за пеной.
      
       Я стану вёслами, правилом,
       К ногам плоды бросая мира!..
      
       Но где же друзья мои?
       Стих лес,
       Утих,
       Будто нет никого, ничего,
       Непричастны ни духи, ни люди, ни звери к нему...
      
       Но где же друзья мои?
       Их я
       Обрадовать
       Должен, что снова живой,
       Что больше не должно им волноваться, грустить обо мне...
      
       Но где же друзьям мои?
       Вижу
       Поляну
       Три тела на ней распростёрты,
       Лежат будто смерть совратила объятьями, ласкою дивной...
      
       Но что же друзья мои?
       Полно,
       Ужели
       Навеки я их потерял,
       Лишь на день оставив короткий?..
      
       Но что же друзья мои?
       Духом
       Поляна
       Пропитана радостно-винным,
       Живы лежат, хоть на утро завидовать станут убитым!
      
       Но что же друзья мои?
       Кто же
       Сумел
       Напоить крепких воинов
       В чаще под шелест листвы?
      
       Что за фавн рядом спит?
       До чего дурацкий вид:
       Кубок обнял и лежит,
       Будто злато Гесперид
       В соке яблочном хранит!
      
       Тенрион:
       - Кто там...
             ворчит...
                над ухом...
       Живо...
             вспорю...
                брюхо!..
      
       Фамира:
       - Поднимись сначала, пьяница!
      
       Тенрион:
       - Ах, так ты
             ещё и
                дразниться!..
       Впрочем...
             лучше...
                полежу...
      
       Фамира:
       - Не попались бы ножу,
       На зуб зверю ночному.
       Одному не донесть их до дому!
       И негоже оставить, друзей...
       Ну, же, рог мой, труби веселей!
       Созывай верных слуг и рабов,
       Созывай, как добыча волков
       Созывает криком и стоном.
       Младший брат поднебесному грому,
       Выручай!
       И труби!
       И звучи!
       И греми
       Над лесами!
       Без слов донеси
       Воззванье моё!..
      
       Эвимон:
       - Кто меж нами?
       Фамира, ты? А я, как видно,
       Не встану на ноги... Завидно
       Мне нынче травам и цветам.
       Я б прирасти желал и сам,
       Так клонит в сон. Кренятся кроны
       Дерев, и пляшут небосклоны...
       Их два иль три, не сосчитать...
       Фамира, вас же целых пять!
      
       Фамира:
       - И каждый полнится мечтой
       О деве, что своей красой
       Киприде указала б место!
       И в сердце от томленья тесно.
       Я жив и, верь мне, исцелён!
      
       Эвимон:
       - Какой прекрасный, чудный сон.
      
       Фамира:
       - Не сон, а явь! Я видел чудо!
      
       Эвимон:
       - Ты тоже пил? А я, покуда
       Лежал вот здесь, не мог понять:
       Зачем нам было подливать
       Тем или этим... или... в общем...
       На подносителей не ропщут!
       Но, право, хоть изрядно пьян,
       Ты пьян сильнее, друг.
      
       Фамира:
       - Изъян
       Не видишь?
      
       Эвимон:
       - И не спорь!
       Я лучше буду спать.
      
       Фамира:
       - Изволь.
       Мы утром новым всё обсудим.
       И день ушедший,
       И дела,
       И девы сладостной явленье,
       И с фавном пир,
       И кружева,
       Что мойра старая сплела.
      
       Пока же спи, пусть солнце гаснет.
       Оно устало.
       Чёрной масти
       Укроет нас ночной покров.
       Спи.
       Будет время новых слов.