ВИ-tali-Й

ВИ-tali-Й.

«Подымите мне веки, но прежде принесите глаза».
 (З. Прилепин)


 "Не осуждаю тебя," - говорил мне Леонард Аввакум,- "Я прозреваю твою душу; тебя влечет свобода! и допускаю, что для твоей смятенной души мир целительнее иноческого уединения, особенно если ты будешь блюсти себя в миру, согласно заповедям и обетам. Кто-нибудь из нашей братии должен направиться в Третий Рим. Назначаю тебя нашим послом, и уже завтра тебе надлежит отбыть со всеми верительными грамотами и указаниями".
Всю ночь напролет я молился и предуготовлялся к путешествию; я нашел флягу для чарующего вина, так как не предполагал уже обойтись без привычного возбудителя, а порожнюю бутылку от эликсира водворил обратно в поставец.
К немалому моему удивлению, я узнал, выслушав обстоятельнейший наказ приора, что мое посольство в Третий Рим было вполне обоснованным; на меня возлагалось, от меня ожидалось и требовалось многое. Сердце мое укоряло меня: едва выйдя из монастыря, я без всяких оправданий намеревался злоупотребить моей свободой и отправиться в Вечный Город, куда давно звал меня мой давний приятель. Я всегда свято боялся и не мог ничего написать о Третьем Риме,   а он о Третьем Риме мог писать, и «писать только в том городе. Только там он предстоял ему весь, во всей своей громаде...», но я собрался с силами, чтобы непоколебимо осуществлять свои умыслы.
Меня провожала братия, и прощание с ними, не говоря уже о прощании с отцом Леонардом, оказалось тягостнее, чем я мог ожидать. Но вот за мною захлопнулись ворота монастыря, и, оснащенный для далекого путешествия, я был свободен.
     Дорога была дальней, но я бодро шагал через недели и месяцы… «Не знаю, - думал я в пути.., - но возможно есть определенные правила для написания учебников по истории отечества, либо сама «загадочная русская душа» своей невидимой РУ(сс)КОЙ указывает  нам путь, по которому должны двигаться МЫ-сли. Но однажды знойным днем у меня в-друг появилось желание остановиться перед большим камнем, на котором было написано: «Мы оперируем насквозь общими положениями, мы не хотим знаться ни с мерой, ни с числом. Мы все достоинство полагаем в том, чтобы гнать до предела, не считаясь ни с какими условиями». Неужели опять святой Павло-V глумится надо мной?.. Я стал отгонять прутиком  назойливые слова…
     Только к ночи 2009 года я добрался до деревянной церкови, почерневшей,  убранной зеленым мохом, с тремя конусообразными куполами, уныло стоявшей  почти  на краю села. Поднявшись по крутой  лестнице  на  крыльцо, я вступил в церковь. Хотелось спать и я зевнул, потом потянулся, потом  фукнул в обе руки и наконец, уже обсмотрелся. Посредине стоял  черный  гроб. Свечи теплились пред темными образами. Я  подошел ко гробу, с робостию посмотрел в лицо умершей черногорки № 1 и не мог не зажмурить, несколько вздрогнувши, своих глаз.
   Ох уж эти… черногорки, натворили они бед Третьему Риму… Чтобы рассказать, какие пакости они натворили, нужно написать целую историю; не добром помянут третьеитальянские люди их память…
   Я отворотился и хотел отойти; но по странному любопытству, по странному поперечивающему себе чувству, не оставляющему человека особенно  во время страха, я не утерпел, уходя, не взглянуть на нее и потом, ощутивши тот же трепет, взглянул еще раз. В самом деле, резкая красота усопшей казалась страшною. Может быть, даже она не поразила бы таким  паническим ужасом, если бы была несколько безобразнее. Но в ее чертах ничего не было тусклого, мутного, умершего. Оно было живо, и мне казалось,  как будто бы она глядит на меня закрытыми глазами. Мне даже показалось,  как будто из-под ресницы правого глаза ее покатилась слеза, и когда она  остановилась на щеке, то я различил ясно, что это была капля крови.
   Я поспешно отошел к крылосу, развернул «Историю Третьего Рима: пособие для поступающих в бурсу» и, чтобы более ободрить себя, начал читать самым громким голосом. Голос мой  поразил  церковные деревянные стены, давно молчаливые и оглохлые. Одиноко, без эха, сыпался он густым басом в совершенно мертвой тишине и  казался  несколько  диким даже мне:
     «В большинстве отраслей крупной промышленности России к 80-м годам XIX в. завершился промышленный переворот. Экономическая политика министров финансов Бунге и Вышнеградского способствовала ускоренному развитию промышленного производства в 80—90-е годы.
    Россия вышла на первое место в мире по темпам роста добычи нефти и угля. В 1895 г. нефти было добыто 384 млн. пудов, или в 226 раз больше, чем 25 лет назад. Добыча угля за 30 лет (1867—1897) возросла в 25 раз и достигла 684 млн. пудов. С 1887 по 1897 г. выплавка чугуна на юге страны возросла до 46 млн. т в год и составила более 40% всего производства. За этот же период заметно упало значение уральской промышленности: с 63,5% общей выплавки чугуна до 35,8%. В целом за 10 лет (1886—1896) производство чугуна утроилось».
     «Чего бояться? - думал я между тем сам про себя. - Ведь она не встанет из своего гроба, потому что побоится слова «Истории». Пусть лежит!  Да и что я за монах, когда бы устрашился? Ну, выпил лишнее - оттого и показывается страшно. А понюхать табаку: эх, добрый  табак!  Славный  табак! Хороший табак!»
    «90-е годы отмечены активным строительством промышленных предприятий. В этот период появилось 40% всех предприятий, насчитывавшихся в России к концу века. Число машиностроительных заводов увеличилось в 1860—1896 гг. в 5,5 раза, число рабочих на них—в 7,4 раза. Они выпускали разнообразную продукцию: паровозы, двигатели, станки, оружие и т. п. В центральном районе и южных губерниях развивалось сельскохозяйственное машиностроение».
     Однако же, перелистывая каждую страницу,  я  посматривал  искоса  на гроб, и невольное чувство, казалось, шептало мне: «Вот, вот встанет! Вот поднимется, вот выглянет из гроба!»
    Но тишина была мертвая. Гроб стоял неподвижно. Свечи лили целый потоп света. Страшна освещенная церковь ночью, с мертвым телом и без души  людей!
     Возвыся голос, я начал петь на разные голоса, желая заглушить остатки боязни: «Несмотря на быстрый рост российской промышленности, ее отставание от развитых стран Запада (США, Англии, Германии и др.) как по технической оснащенности и энерговооруженности, так и по объемам добычи угля, нефти, производству металла и машин на душу населения оставалось весьма значительным».
    «Ну, если подымется?..»
    Она приподняла голову...
    Я дико взглянул и протер глаза. Но она точно уже не лежит, а сидит в своем гробе. Я отвел глаза свои и опять с ужасом обратил на  гроб.  Она встала... идет по цер(классу)кви с закрытыми  глазами,  беспрестанно  расправляя руки, как бы желая поймать кого-нибудь.
   Она идет прямо ко мне. В страхе я очертил около себя круг. С усилием начал читать молитвы и произносить заклинания, которым научил меня  один монах, видевший всю жизнь свою ведьм и нечистых духов.
   Она стала почти на самой черте; но видно было, что не имела  сил  переступить ее, и вся посинела, как человек, уже несколько  дней  умерший. Я не имел духа взглянуть на нее. Она была страшна. Она ударила зубами в зубы и открыла мертвые глаза свои. Но, не видя ничего, кроме статьи в  Аргументах недели: за декабрь, 2008 г «Пятерка по экономике» с бешенством  стала читать: «Экономическое событие года, конечно, кризис. Вроде все было спокойно. И тут мы со всего маху влетели в зону турбулентности, и трясет все сильнее. Когда закончится буря - бог весть. Но фюзеляж у нашей экономики крепкий - он выдержит. Да и, в конце концов, ко всему привыкаешь. К тому же финансовые и промышленные передряги уже три месяца как не сенсация. Зато не мешает осмотреться и понять, есть ли чему порадоваться? Для этого нашлось пять существенных причин. И «АН» составили список пяти самых позитивных экономических событий года. Как-никак минимум 8 из 12 месяцев все шло хорошо. Сделано немало, и забывать об этом не стоит. Ну и куда деваться, заодно мы отметили самые серьезные провалы. Но начнем все-таки с хорошего.
За что стоит поднять бокал под звон курантов?». Я достал флягу с эликсиром и… Она продолжала: «Прежде всего мы обогнали Великобританию в мировой гонке ВВП. Дело в том, что счет в этом международном соревновании ведут сразу три авторитетных арбитра. Так вот, по данным Всемирного банка, а также аналитического управления ЦРУ, Россия занимает шестое место по ВВП в мире. С внушительным показателем 2,12-2,15 трлн. долларов. Это если мерить ВВП по паритету покупательной способности. По другому параметру - официальному обменному курсу — цифра получается скромнее - 1,3 трлн. долларов. Но в любом случае мы пропустили вперед только Германию, Индию, Японию, Китай и США. Сразу после нас - Великобритания, Франция и Бразилия. Наш ВВП больше, чем у Австралии и Южной Кореи, вместе взятых!!!» Я сделал несколько радостных глотков и убрал флягу.
Но, захрипела она: «Хотя третий арбитр — Международный валютный фонд считает по-своему. Он ставит нашу страну лишь на 7-е место. Но теперь и ему придется признать поражение британцев. Как ни крути, а даже после всех пертурбаций нынешней осени ВВП России по итогам года покажет 6%-ный рост. Тогда как жители Альбиона наработали от силы на 2,5%. Так что они наверняка отстали от нас в экономическом марафоне 2008 года. Но есть тут, конечно, и ложка дегтя. Если пересчитать наш ВВП на душу населения, мы окажемся на малопочетном 59-м месте в мире».
Наконец она остановилась, бросила газету и, погрозив пальцем, легла в свой гроб.
«Неужели святой Павло-V был прав? – загудело у меня в голове, - неужели вся эта история не вымысел, а реальность? Неужели все в этой церкови пропитано насквозь общими положениями, и никто здесь не желает знаться ни с мерой, ни с числом? Мертвый мир книги создает подобную себе действительность». Я все еще не мог прийти в себя и со страхом поглядывал  на  это тесное жилище ведьмы. Тишина была  страшная; свечи трепетали и обливали светом всю церковь.  Я опять отхлебнул из фляги эликсира, перевернул один лист, потом перевернул другой и заметил, что  читаю  совсем  не то, что писано в книге. Со страхом я перекрестился и  начал  петь.  Это несколько ободрило меня: чтение пошло вперед, и листы  мелькали  один  за другим: «Общий объем продукции тяжелой промышленности России к 1896 г. составлял меньше ; всей производимой продукции. Лидирующее место в экономике сохраняла легкая промышленность. Только текстильное производство давало продукции в 1,5 раза больше, чем добыча угля, нефти, полезных ископаемых, металлообрабатывающая и металлургическая промышленность, вместе взятые».
Вдруг... среди тишины... с треском лопнула железная крышка гроба и поднялся мертвец. Еще страшнее был он, чем  в  первый  раз.  Зубы  его страшно ударялись ряд о ряд, в судорогах задергались его губы,  и,  дико взвизгивая, понеслись заклинания. Вихорь поднялся по церкви, попадали на землю иконы, полетели сверху вниз разбитые стекла окошек.  Двери  сорвались с петлей, и несметная сила чудовищ влетела в божью церковь.  Страшный шум от крыл и от царапанья когтей наполнил всю церковь. Все летало и носилось, ища повсюду меня...
    У меня вышел из головы последний остаток хмеля. Я  только  крестился да читал как попало: «С 1881 г. в России начался промышленный кризис. Особенно остро сказались на экономике последствия русско-турецкой войны 1877—1878 гг., падение мировых цен на зерно, а также общее снижение темпов развития внутреннего рынка из-за резкого уменьшения покупательной способности крестьянства. В 1883—1887 гг. кризис сменился длительной депрессией, но в конце 1887 г. было отмечено оживление сначала в тяжелой, а затем в легкой промышленности. В общей сложности прирост промышленной продукции с 1879 по 1890 г. составил 20%. А уже в 1893 г. во всех отраслях начался бурный и продолжительный подъем». А через десять страниц я, едва живой уже читал: «В 1900 г. разразился мировой экономический кризис, который распространился и на Россию, но здесь его действие сказалось несравненно сильнее, чем в какой-либо другой стране. В 1902 г. кризис достиг наибольшей глубины, а в последующее время вплоть до 1909 г. промышленность пребывала в состоянии застоя, хотя формально кризис продолжался лишь до 1903 г. Кризис начался в легкой промышленности, но с наибольшей силой он поразил отрасли тяжелой индустрии – металлургическую и маши-н(а)строение». Слова стали искажаться у меня перед глазами.
     Но в то же время я слышал, как  нечистая  сила металась вокруг, чуть не зацепляя меня концами крыл и  отвратительных хвостов. Не имел духу разглядеть я их; видел только, как во  всю  стену стояло какое-то огромное чудовище в своих перепутанных  волосах,  как  в лесу; сквозь сеть волос глядели страшно два глаза, подняв немного  вверх брови. Над ним держалось в воздухе что-то в виде огромного пузыря, с тысячью протянутых из середины клещей и скорпионьих жал. Черная земля  висела на них клоками. Все глядели на него, искали и не могли увидеть его, окруженного таинственным кругом. Но вдруг я почувствовал «себя как бы уже мертвым, и понял, что мне нечего терять. Самое худшее со мной уже случилось и поэтому сознание мое стал ясным и спокойным. Я понял, смысл прочитанного и мне стало смешно. Когда-то в бурсе я любил историю, но историю Третьего Рима понять не мог. И она мне казалось неинтересной. Возможно, мне не пове-зло с учителями, как и с учебниками. А может причина, осиновым колом, вбита в мою душу? Ведь говорил Павло-V: «Русский человек, не знаю почему, не стремится понять то, что он видит. Он не задает вопросов с тем, чтобы овладеть предметом, чего никогда не допустит иностранец. Иностранец никогда не удержится от вопроса. Бывали у меня одновременно и русские, и иностранцы. И в то время, как русский поддакивает, на самом деле не понимая, иностранец непременно допытывается до корня дела. И это проходит насквозь красной нитью через все».  И у меня никогда не возникало желание задать простой вопрос: «Выплачивала ли Турция России контрибуции?» И тогда любой учитель истории мне бы с радостью рассказал о том, что «Русско-турецкая война (1768—1774) закончилась выплатой Турцией России военных контрибуций в порядке 4,5 млн. рублей». Но я должен был знать о других последствиях русско-турецкой войны 1877—1878 гг...
  Как  известно, софисту-иллюзионисту необходимо постоянно тренировать свой ум, достигая его гибкости и ловкости. После таких тренировок софист сможет делать своим мышлением такие движения, что обычный слушатель просто не будет вас подозревать в обмане, потому, что все выглядит очень естественно, а если и присутствует какой-то обман, то с точки зрения слушателя такое просто невозможно. Помните, вы должны постоянно тренировать свой ум! Овладение искусством манипуляции для софиста равносильно овладению азбукой для учащегося. Это то же самое, что ноты и гаммы для музыканта и балетный станок для танцоров. Чтобы достичь необходимой ловкости, иллюзионист должен тренировать свои ум, подобно пианисту-виртуозу. И тогда вы с легкостью сможете любую фигуру делать фоном, фон - фигурой… и у вас всегда будет нужная вам история! Левая рука легко отвлекает ваше внимание грандиозностью достижений, а правая – указывает на ложку дегтя. И всем остается только радоваться, что все миллиардеры не живут в Магадане. И еще трудней увидеть за этой ложкой основные причины современной промышленной дистрофии. Не просто увидеть, как логично текст учебника от успехов 90-х годов переходит к кризису 80-х., и делает акцент на том, что «особенно негативно сказались на экономике последствия русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Но  никто не желает раскрывать всех секретов детям, намерено думая, что это им не интересно. Однако черногорка № 2, говорила Витте, что ее отец просил государя о помощи, что государь на это согласился и, вероятно он(Витте) на днях  получит повеление. Витте пожелал узнать, о какой помощи идет речь. «Черногорка ответила, что ее отец просит государя, чтобы ему была уступлена контрибуция, которую платит Турция России, - около 3 000 000 руб. в год, и что государь на это согласился, а потому князь Николай благодарил уже государя и уехал к себе обратно в Черногорию». Витте сказал черногорке, что это, по его мнению, невозможно. Витте заметил государю что «такая новая подачка Черногории по своим размерам переходит всякие пределы. В ответ на это государь ответил: Что же делать, я уже обещал». Но государь склонился к убеждениям Витте и черногорки это не забыли…» Однако ранее черногорка Лейхтенбергская заявила Витте, что «им трудно жить и что она просила помощи у государя через императрицу, и просила его содействия к устройству этого дела. Вопрос сводился к тому, чтобы казна выдавала Лейхтенбергскому ежегодно 150 000 руб.». Витте признавал это невозможным, и дело устроилось так, что бюджет министерства д-вора был увеличен на 150 000 руб., а сие министерство уплачивает Лейхтенбергскому равную сумму». В штормовом воображении появился огромный пароход, на палубе которого стоял в просоленной рясе маленький брат Леви. Он читал что-то из псалмов Януша Корчака, но сквозь шум волн я услышал только: «Единственная моя ошибка, что подозревал родителей в способности логично мыслить…». В дали стали появляться огромные льдины…  Но мое внимание от собственных иллюзий отвлек скрипучий голос.
   - Приведите Вия! ступайте за Вием! - раздались слова мертвеца.
   Настала тишина в церкви; послышалось вдали волчье  завыванье, и скоро раздались тяжелые шаги, звучавшие по  церкви;  взглянув  искоса, я увидел, что ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого  человека. Весь был он в черной земле. Как жилистые, крепкие корни,  выдавались его засыпанные землею ноги и руки. Тяжело ступал он,  поминутно  оступаясь. Длинные веки опущены были до самой земли. Без ужаса я заметил, что лицо было на нем железное. Его привели под руки и прямо поставили  к тому месту, где я стоял.
   - Подымите мне веки: не вижу! - сказал подземным голосом Вий - и  все сонмище кинулось подымать ему веки.
   «Смотри!» - шепнул мне какой-то внутренний голос святого Павло-V-а. И я посмотрел.
   - Вот он! - закричал Вий и уставил на меня  железный  палец.  И  все, сколько ни было, кинулись на меня. Но меня здесь уже не было...
   Раздался петуший крик. Испуганные духи бросились, кто как попало, в окна и двери,  чтобы поскорее вылететь, но не тут-то было: так и остались они там, завязнувши в дверях и окнах «своей истории». Вошедший священник остановился при виде такого посрамления божьей святыни и не посмел служить панихиду в таком месте. Так навеки и осталась церковь с завязнувшими в дверях и окнах чудовищами,  обросла лесом, корнями, бурьяном, диким терновником; и никто не найдет теперь к ней дороги.

   Мы вышли из кафе «Греко» и мой приятель, влюбленный в Вечный Город неудержимо увлек и меня к такому же поклонению его чудесами: «...Какая весна! – восхищался он, - Боже, какая весна! Но вы знаете, что такое молодая, свежая весна среди дряхлых развалин, зацветших плющом и дикими цветами. Как хороши теперь синие клочки неба промеж дерев, едва покрывшихся свежей, почти желтой зеленью, и даже темные, как воронье крыло, кипарисы, а ещё далее – голубые, матовые, как бирюза, горы Фраскати и Альбанские, и Тиволи. Что за воздух! Кажется, как потянешь носом, то, по крайней мере, 700 ангелов влетают в носовые ноздри. Удивительная весна! Гляжу, не нагляжусь. Розы усыпали теперь весь город; но обонянию моему ещё слаще от цветов, которые теперь зацвели и которых имя я, право, в эту минуту позабыл. Их у нас нет. Верите, что часто приходит неистовое желание превратиться в один нос, чтобы не было ничего больше – ни глаз, ни рук, ни ног, кроме одного большущего носа, у которого бы ноздри были величиною в добрые вёдра, чтобы можно было втянуть в себя как можно больше благовония и весны».