Суета, или Земляничные поляны forever

 
Полная ИЛЛЮСТРИРОВАННАЯ версия этой статьи на моём
новом сайте: http:///www.kulemzin-poetry.kz/?p=555   
          

                Трудно сейчас припомнить, кто первым произнёс
                или просто придумал это почти библейское слово
                СУЕТА по отношению к тому, что происходило почти
                тридцать лет назад на территории нашей тогда ещё
                Алма-Аты. Сейчас бы это называлось просто и ясно
                для любого – тусовка. Но тогда – это была «Суета
                сует и всяческая суета»...
               
1

Середина семидесятых годов. Советский народ только что отметил на кухнях под портвейн № 12 и радио «Свобода» десятилетие вступления на партийный трон нового бровастого генсека Всея Руси Ильича II, похмелился и приступил к дальнейшему освоению так никогда и не вспаханной до конца целины всеобщего мирового братства.

В мире что-то происходило, и изредка из-за железного занавеса мелькали какие-то солнечные лучики, отбрасываемые большим всемирным зеркалом настоящей жизни. Но в те годы Софья Власьевна* тщательно, как это делается сегодня только в Северной Корее, охраняла политически незрелые умы своих подданных от разлагающего буржуазного влияния и, как опытный дрессировщик, заставляла белого голубя мира Пикассо ежедневно гадить на загнивающий капитализм.

И всё же утаивать какие-то глобальные проявления культуры было попросту невозможно. Во всём мире, за исключением СССР и так называемых «братских» стран, шла своя, параллельная жизнь, для которой мы, советские, были чужими. В нашем мире вездесущий комсомол под мудрым руководством партии строил БАМ, передовики брали повышенные социалистические обязательства и встречные планы, а там, за бугром, минуя стадию планов, сразу переходили к делу, или по-иностранному, бизнесу. Здесь в партийно-чиновничьем рвении надрывались Кобзон и Зыкина, а там росла и процветала мощная музыкальная культура под фатальным для советского человека именем рок.

                Когда портвейны в подворотне пили,
                мы диалектику учили не по Хилю…

Но у нас, уже кое-что понимающих в жизни, не было своего, как тогда любили говорить, «клуба по интересам», того пионерского кружка, куда можно было придти и с ошалело-счастливыми глазами сидеть и просто слушать «Pink Floyd» с его гениальной «Dark Side of the Moon», или нежных «Uriah Heep» с их чарующим «Июльским утром», или сумасшедших «Led Zeppelin» с тогда уже вышедшим двойником** «Physical Graffiti».

~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~

* Советская власть
** Двойной альбом

~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~

2
 
Вот тогда в Алма-Ате и родилась Суета. Сначала в парке имени Горького Пьяницы, где полуофициально собирались бойкие фалеристы* и тихопомешанные филателисты, затем – чувствуя желание оторваться от коллектива – и в других местах тогда еще столицы Казахской ССР.

График Суеты был строг – один раз в неделю, по воскресеньям, где-то часов с 11-12 и до трех-четырех, не взирая на погоду и неизменно-застойную политическую обстановку в стране. Для большого города нас было потрясающе мало – на Суету собиралось от 20-30 до 50-60 человек. У каждого – полиэтиленовый пакет с какой-нибудь Пугачёвой, изготовленный неизвестным подпольным цеховиком, или самодельная холщовая сумка с самодельными же трафаретными надписями типа «Pol Makkartni». Особо бешеной популярностью у нас в те годы пользовались только что вошедшие в моду жутко дефицитные дипломаты, чьи размеры были 45 на 60 сантиметров. Знаете, почему? Да потому что виниловые диски, которыми мы занимались на Суете, были 40 на 40.

Мы уже тогда как-то по-нездоровому выделялись из толпы, заставляя одних завидовать, а других – активно презирать «отщепенцев», ещё не диссидентов, но уже как бы готовых ими стать.

                Сегодня носит майку «Adidas»,
                а завтра он ведь Родину продаст!

Юра Рыжов с журфака КазГУ, как и три четверти советских детей, в школе изучавших немецкий, щеголял там в собственноручно изготовленной майке с надписью «Bitlz». У автора этих строк был роскошный дипломат, по случаю и спекулятивной цене приобретенный на фабрике имени Шаумяна, которая как раз к тому времени, параллельно с ремонтом обуви, освоила этот дефицитный товар, никогда не доходивший до прилавков магазинов для всех.

На темно-коричневом новеньком дипломате качественными ленинградскими белилами знакомый художник Володя Комаров оттрафаретил преступные слова «PRIVАTE PROPERTY**». В самом же чемоданчике, помимо дисков, носилась еще и тетрадь с вклеенными в неё черно-белыми фотографиями с тех же дисков, которые за условную плату в 1 день прослушивания и записи делал наш друг фотограф Юра Стабников.

~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~

* Коллекционеры значков
** «Частная собственность»

~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~

3

Вот так, раз в неделю, по воскресеньям, случался этот праздник разнузданной антисоветчины. В этот день мы забывали, где живем, под чьими фальшивыми знамёнами вынуждены существовать, и на эти несколько часов становились конформистами. Суета была перпендикуляром ко всему советскому, что закладывалось в нас с детства, заплывом против течения, равнодушием к толпе и неистребимым стремлением вырваться из коллектива, куда нас неутомимо старалась затащить КПСС, начиная с нежного октябрятского возраста. И не было в этом никакого героизма. Мы просто ломали железный занавес внутри себя.

                И пили мы из чаши бытия,
                и делали свои открытия...

И музыкой звучали не сами диски (или пласты), а только лишь названия наших никогда не увиденных сердечных друзей: «Led Zeppelin», «Uriah Heep», «Deep Purple», «Nazareth», «Black Sabbath», «The Who» и задорная девчонка Suzi Quatro.

И тогда уже в каком-то особенном ряду стояли для нас битлы. И не случайно, наверное, первым диском, новеньким, красивым, запечатанным в целлофан, который я купил на Суете, стал их диск «Let It Be». Работал я тогда в многотиражной производственной газетке с окладом в 92 железобетонных советских рубля, из которых 60 (!) и перешли в руки Серёжи Чугунова, у которого то ли папа, то ли дядя работал кем-то в чьем-то посольстве.

Сейчас трудно представить то упоение обладанием: дефлорирование целлофана, извлечение абсолютно девственного диска из красивого буржуазного конверта под названием «Фрагмент шахматной доски из четырех битловских клеток», и, наконец, бережная установка его на вертушку* – какую-то советскую «Ригонду» со стальной, почти граммофонной, иглой.

~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~

* Это не вертолёт, а проигрыватель

~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~

4

Сейчас я понимаю, что мир изредка меняет не дедушка, сидящий на тучке, и не страх приближающихся к Земле инопланетян. На моей памяти мир вздрогнул и изменился как раз тогда, в одно из воскресений 1975 года, когда четверо молодых симпатичных парней вдруг сказали мне:

                When I find myself
                in times of trouble
                Mother Mary comes to me,
                speaking words of wisdom,
                Let it be...

И тогда я окончательно понял, что в этом обезумевшем мире под названием СССР что-то перевернулось во мне с условной головы на не менее условные ноги. Я знал, что подрасту ещё немного и женюсь, что буду журналистом, что жизнь моя так или иначе пройдёт именно здесь, в этой стране, но мне уже будет легче дышать, потому что есть любовь, и она, как и всякая настоящая любовь, не пройдёт никогда.

Уже тогда, в семидесятых, мы знали, что битлы распались и никогда больше не напишут ничего вместе, и с радостью ошиблись в 1974 году, когда неутомимый барабанщик собрал-таки их вместе под одной обложкой, и диск в благодарность назвали «RINGO».

5

А красная пропаганда, несмотря на то, что «The Beatles» как бы уже и не было, продолжала свою определённую работу. Но она давала обратный эффект: на Руси всегда не любили власть и жалели отвергнутых ею. И чем сильнее из битлов делали образ врага, тем быстрее хотелось сдаться ему в плен. Предписанная моральным (!) кодексом строителя (!) коммунизма судьба становилась нам в тягость. Мы, наверное, впервые начали разумно не любить советскую власть, когда она сказала нам, что «Битлз» – это плохо.

Помню, как ещё учась в 6 классе, я прочитал в журнале «Крокодил» (!) статью под названием «Куда катятся «Катящиеся камни*», где тяжелым идеологическим катком проехались не только по «камням», но и по «жукам»...

И мы уже не удивлялись, когда где-то через год после начала Великой Суеты в наших славных рядах начали появляться молодые люди с аккуратными стрижками, активно интересующиеся разлагающей нас музыкой и особенно ценами на диски. Правда, своих пластов у них почему-то не было. Мы не догадывались, а знали точно, что это те, кого народ презрительно называл стукачами, но отчего-то не было боязни, а, напротив, появились первые навыки конспирации. Как профессиональные революционеры, мы меняли явки и пароли, перед очередным воскресеньем созванивались десятки людей, предупреждая друг друга по цепочке о месте следующей Суеты.

Из парка имени Горького Пьяницы все как один неожиданно переместились в скверик за театром Лермонтова, а ещё через пару месяцев нас уже можно было найти в небольшом парке на Абая, чуть выше улицы Правды (!), где сейчас находится развлекательный комплекс «Family». А ещё через какое-то время Суета примкнула к «книжникам», тоже полуподпольно собирающимся на так называемой «тропе Хо Ши Мина». Сегодня даже трудно объяснить, где же было это место. Представьте на минуту, что западная граница города заканчивалась на улице Саина, за которой была небольшая рощица да кукурузные поля, и всё, что было западнее этого, уже принадлежало Каскеленскому району. Сейчас на этом месте – один из микрорайонов «Аксай».
Но,

                Кому сахар в масть,
                кому редька всласть...


КГБ уже тогда взял нас в разработку, но тоже как бы полуофициально, ведь формальных причин вроде пьянства или хулиганства на Суете не позволяли. Мы были враги пострашнее уголовных, мы были моральными разложенцами! Что мешало заняться нами раньше? Наверное, та же полуофициальность происходящего. Суета наша (простите, великие!) была из того же ряда, что «Зеркало» Тарковского, или «Мастер и Маргарита» Булгакова: все знают, что это есть, и в то же время делают вид, что этого как бы и нет, как бы не то чтобы запрещено, а так – полуразрешено…

~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~

* Группа «Rolling Stones»

~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~

6

А ещё через год случилось то, что и должно было случиться, – репрессии. Орудием их всесильная Контора Глубокого Бурения сделала своего комсомольского монстрёныша – ОКД*. Бравые ОКДшники через стукачей были заранее оповещены о месте предстоящей Суеты. Ребята эти были как на подбор спортивные, хваткие, и все как один носили на груди виртуальные значки ГТО, действовали они организованно и слаженно, имели свой (!) транспорт, поэтому поймать нас было довольно легко, хотя бегать с родными дисками мы старались споро, как Сталин из туруханской ссылки:

                Как говорил Заратустра, –
                быстро, ловко и шустро...

Запомнилась такая картинка. Воскресенье, Суета, ОКД, захват, во время которого нервные клетки гибли со скоростью курьерского, опорный пункт. За столом здоровенный детина – или комсомолец последнего года членства, или даже молодой коммунист, ведь важнейшее идеологическое дело не поручали кому попало. В уголке – неприметная личность в штатском с суровым лицом революционного матроса Балтфлота. В другом углу пыхтел ещё не отошедший от захвата молодой член ВЛКСМ  и член ОКД с сияющими неутомимым безенчуковским блеском глазами, о которые можно было зажигать спички. Перед ОКДшником на стуле – я, а на столе – изъятые в ходе спецоперации диски, на которые штатский смотрит мрачно, как Наполеон на карту мира в 1813 году.

На лице ОКДшника написана такая важность полномочий, словно они были вручены ему лично товарищем Тяжельниковым**.  Явно гордясь знанием латиницы, он радостно читает названия дисков с конвертов: «Уриах Хееп», «Ирон Буттерфлу» и, конечно же, «Тхе Беатлес». После обязательных ФИО, места работы и принадлежности к комсомолу (напомню, что мне тогда было 22-23 года), следует вопрос: где взял? Ответ прост: купил. У кого? У парнишки одного.

Для штатского это плохой ответ – раз купил, значит, своё, не отнимешь. За сколько? За трояк, свободно отвечаю я, и вижу скептическую ухмылку на лице штатского и глаза ОКДшника, которые внезапно расширились, как у выпускника сельхозинститута, узнавшего, что его распределили младшим механиком на нефтеналивной танкер «Джордано Бруно».

Да вы их за 30-40 рублей продаете! Всё-таки за трояк?! Значит, повезло… Кроме морального разложения, инкриминировать нечего, и наконец после скучной лекции о вреде буржуазной музыки и разлагающего влияния ее на наши неокрепшие в классовых битвах умы, отщепенцев отпускают.

И вскоре мы, как и часто после Суеты, собираемся в одном панельном чудовище имени товарища Хрущёва. Здесь уже и казгушные филфаковцы Гена Власов и Серёжа Соколов, и обожающий тяжелый рок Игорёк Чанышев, и Борька, которого сегодня обязательно назвали бы Боря «Киргиз» Капышев, и сам хозяин квартиры, вечно косящий от Красной Армии Ларик Морозов. У Иллариона неплохая вертушка и потому – море музыки, любимой музыки, которая так мало похожа на песни Пахмутовой и Добронравова.

~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~

* Оперативная комсомольская дружина
** В те годы – первый секретарь ЦК ВЛКСМ

~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~

7

Давно уже нет СССР с его поклонением химерической идее мировой революции, вместо 15-голового монстра теперь какое-то СНГ, или как называет его автор этих строк, РИО*.

Время, как и утверждал некий Эйнштейн в своем капитальном труде «Общая теория относительности», оказалось сильнее тиранов. Упал пресловутый железный занавес, и мы сейчас слушаем любую музыку и смотрим любые фильмы, и ездим в любые страны без ограничения. Фантастические битловские Strawberry Fields** теперь для нас в каждом уголке мира – было бы желание! Правда, нет сегодня с нами уже двух из великой четверки – скрученного канцером Джорджа и павшего от руки подонка Джона. Но

                Леннон и теперь живее всех живых –
                наше знанье, сила и оружие!

Нет сегодня и не может быть никакой ностальгии по «совку», но часто думаю о том, что если бы можно было хотя бы на миг оказаться на той, алма-атинской Суете, вернуться в то неформальное братство семидесятых. И сегодня у меня, человека сложившегося и пожившего, нет никакого щенячьего восторга, а, напротив, холодная рассудочность и уверенность: нет и не было ничего лучше «Beatles». Недосягаемо...

«Не сотвори себе кумира», написано в одной занимательной книжке без картинок. А битлы и не были для нас кумирами. Они были той самой Свободой, которую мы только сейчас начинаем понимать и ощущать.

В чём их житие, в чём святой дух их песен? Наверное, этого и не надо понимать. Надо просто их помнить, любить и, конечно, слушать, и давать слушать своим детям и внукам. Помните, как говорили сами битлы в своём концерте «Magical Mystery Tour»: «Ничто – это реальность, ничто – это подвижность, ведь вокруг земляничные поляны – навсегда...»

                Трезво, серьёзно смотрим на вещи,
                cтроже становимся, суше и твёрже.
                А земляничных полян – всё меньше,
                вот только печали по ним – всё больше...

~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~

* Россия и Остальные
** Земляничные поляны

~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~

Опубликовано в журнале «Le Tour»
в мае 2006 г.

~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~^~

Иллюстрация: Автор на «Скамейке
    Битлз» в Алма-Ате (скульптор
                Эдуард Казарян)