От паука Гумберта до подлого Гумберта

Наше неистовое стремление ко взаимообладанию могло бы быть утолено, если бы каждый из нас в самом деле впитал и усвоил каждую частицу тела и души другого.
( В. Набоков).

Разлагающийся, но с чистой совестью,
Позволяющий жить с упоением горестью,
Иногда хоть голову свою ты поднимаешь вверх,
Чтобы увидеть небо и звезды?
( группа Биопсихоз).

Давно не читала столь странных, томительных и трепетных произведений, как роман        В. Набокова «Лолита». Есть в романе что – то сказочно – нежное и вместе с тем отвратительно низменное, и именно это соединение и совместное воплощение абсолютно разных эмоций (проявление благосклонности к нежности и порицания  низменности) делает произведение неповторимым.
Возбуждение, страдание, нежность, грубость, сладостная истома, пошлость, абстрактность, приземленность… У стиля В. Набокова множество особенностей, отразивщихся в «Лолите».
Я полагаю, что книга не должна отвечать на вопросы, она должна их ставить перед читателями. Тогда это истинная литература, несущая и скрывающая в себе проблемность и поиск самостоятельного разрешения и нахождения ответов.
Как изменился Гумберт в течение романа? Кем он стал в конце? Кем он был в начале? Какой путь он для себя выбрал? Каково это -  преодолеть стадии от латентного любителя нимфеток до мстительного убийцы, лишившего жизни наркомана – импотента, от «паука Гумберта» до «подлого Гумберта»? Какой Гумберт Гумберт видит свою личность? Как меняется его отношение к своим поступкам, связанным с Лолитой, его самооценка, его восприятие окружающей действительности на протяжении романа от главы к главе?
С чего же начать мне мою рефлексию? А с чего начал свое повествование Гумберт Гумберт?
Обратимся к фразе: «Давал ей держать в неловком кулачке скипетр моей власти». Она звучит неестественно чисто и асексуально для того интимного смысла, который вкладывается в нее. Как бы звучало в современности предложение, наполненное такого рода содержанием? Думаю, похабно и отвратительно до тошноты. Обойдемся без примеров.
Меня очень задело и сильно срезонировало с чем – то внутри меня то, что автор достаточно часто обращается к себе от третьего лица, именуя себя как угодно мило, грубо, сухо. Я увидела в этом что – то трогательное и инфантильное.
И при каждом таком самоназывании, мелькающем в произведении, у меня в горле вставал трепетный комок умиления.
Сначала взору читателя представляется «Паук Гумберт», и можно подумать, что он плетет свою седую сетку вокруг далеко не наивной, и все же еще малолетней бабочки Долли – Ло, медленно подкрадывается сзади и резко впивается ядовитым острием в детскую, но уже в меру порочную плоть, впрыскивает свое зелье, опутывает и тащит… тащит… тащит в мир содомии. Выглядит такая трактовка поведения Гумберта слишком мрачно и пафосно. Гумберт ни к чему не принуждал  Лолиту. Она по собственной инициативе вступила с ним в сексуальную связь. Позднее, когда Гумберт увез падчерицу в путешествие, тогда он стал силой, упорством, сулением денег  добиваться от девочки ублажения своего гедонического Эго, но и тогда Долли не слишком упиралась в отказе, потому что догадалась, что за некие предоставляемые ею интимные услуги тайного характера  она вполне может потребовать щедрое денежное вознаграждение, и он не в силах будет ей отказать, чем она и воспользовалась.
Когда в романе становится отчетливо заметно нарастание любовного чувства Гумберта к девочке, когда роман и каждая его частичка видится мне прозрачной, шелковистой, мягкой и упоенной сладостной истомой влюбленности, тогда главный герой предстает предо мной в амплуа обаятельнейшего «Гумберта Мурлыки». Как же не заулыбаться, вспоминая стихи Гума, посвященные Лолочке, его попытки столкнуться с ней где – нибудь в доме, его скрытые наблюдения за Долли, играющей во дворе. Безумно теплые эмоции вызывает эпизод, когда «Гумберт Мурлыка» полон нежности, ласки, эйфории от одного взгляда на Лолиту. «Моя счастливая рука кралась вверх по ее солнечной ноге до предела, дозволенного тенью приличия». Что еще думал Гумберт в тот романтичный период? «Какой осторожностью, каким целомудрием пропитан весь этот мускатно-сладкий эпизод». «Я выкрал мед оргазма, не совратив малолетней».
После измены жене с белым носочком Долорес «Гумберт Мурлыка» передал свои обязанности «смиренному горбуну, онанирующему в потемках», томящему себя идеей: «Я так мерзко обожаю ее!» Но таковым он пробыл не долго…
Сколько масок, сколько ролей избрал себе автор?
Чему было заложено начало в те чудесные летние дни? «Обхватил ее за шею, вел мою артачившуюся детку в наш укромный домик для быстрого сопряжения перед обедом». Вот во что вылилось безобидное, безоблачное наблюдение за нимфеткой со стороны. Тогда появились «Гумберт Выворотень», нарочно женившийся на матери Лолиты, чтобы быть ближе к девочке, «Начитанный Гумберт», узнающий информацию про законы удочерение и про наказуемость растления малолетних, «Изворотливый Гумберт», продумывающий различный пути изолирования драгоценной маленькой сожительницы - от противоположного пола в частности, и от людей вообще, «Хитрющий Гумберт», находящий способы избежать ответственности за совращение девочки и внушающий ей, что он любящий отец, дабы она молчала об их постельных отношениях. Но в то же время главный герой нарицает себя «неловким, неуверенным, сказочным принцем», перемежающимся с «Нетерпеливым Гумбертом», желающим владеть Долли постоянно и безраздельно, чтобы потом почувствовать себя «насытившимся, снисходительным Гумом».
Долли в одной из последних глав говорит, что Гумберт, несомненно, был хорошим отцом. Странное заявление из уст девушки, сбежавшей от него.
По – моему, Гумберт действительно был неплохим родителем. При нем Долорес запрещалось курить и иметь другие дурные привычки, быть нечистоплотной, плохо учиться и заводить сомнительный знакомства с противоположным полом. Данные правила положительным образом должны были сказаться на ее воспитании, развитии и общем уровне образованности. Что же стало с нимфеткой, когда она покинула Гума?
Из сцены последней встречи семнадцатилетней Ло и Гумберта видно, что беременная, грязная, неухоженная Лолита курит (во время беременности!), а местом ее обитания стала какая – то помойного вида развалюха (прошу простить за несгладимый
субъективизм моего изложения – последствие излишне эмоционального отклика на роман).
Гумберт хотел бы дать Лолите престижное и качественное образование (хотя школа в Бердслее вызывает сомнения, в праве относиться к интеллектуально развивающим), которое она так и не получила, покинув приемного отца.
Мое внимание привлек следующий факт: В. Набоков проводит множество параллелей каких – либо жестких, некрасивых, мало обдуманных (или, наоборот, излишне много – особенность главного героя, на мой взгляд) поступков с коитусом. «Оттяну крайнюю плоть пистолета и упьюсь оргазмом спускового крючка». Эйфорическое оргазменное состояние автор сравнивает с удовольствием от мести и процессом убийства. По Фрейду, это означает неудовлетворенность либидозных потребностей, деструктивность, ведущую к удовлетворению себя через агрессию, в данном случае - через мысль об убийстве. Так и получается, у Гумберта отняли его сексуальную малолетнюю рабыню, и он способен на все, чтобы отомстить за то, что у него отобрали мечту о сожительстве с нимфеткой, мечту, которая уже имела воплощение в течение продолжительного времени.  Мной замечено еще одно предложение со сходным сексуальным сравнением: тайна и ее неожиданное раскрытие уподобляется эякуляции в лицо. «Тайный смысл его дьявольской головоломки вдруг эякулировал мне в лицо!»
Смею заметить, что так выражаться могли только «Скользкий Гумберт», «Грозный Гумберт », «пятиногое чудовище», «Подлый Гумберт », которые своим превосходящим количеством и нелицеприятными грубыми качествами задавили « странноватого, нежного, слюнявого доктора Гумберта», « крохотного пилигрима Гума- Гума», «влюбленного простака».