Монолог безысходности. III

Ты чем-то умна, но ведь также глупа ты,
когда вычисляешь значенье абсциссы,
когда отмечаешь на карте Карпаты,
когда защищаешь сужденья Ларисы,
я вижу, что жалок, нелеп пред тобою,
мы разные люди. Но сердце не хочет
уверить, что это зовется судьбою —
судьба же тихонько над сердцем хохочет…
И я становлюсь каждый день пессимистом,
хотя каждый вечер о лучшем мечтаю,
надежды проносятся мимо со свистом,
уходят в кювет. В страсти я догораю,
роняя стихи, словно воск раскаленный,
шипением свечки шепчу: дорогая,
любимая Аня, я просто влюбленный
в тебя. Ну, а ты же меня отвергая,
подумай, найдется ль похожий Арсений,
такой Ars-Pegas, чтоб любил бы, Анюта,
тебя точно также. Я, право, не гений,
но честно люблю. С каждой новой минутой,
все больше уверен — никто не заменит
мне блеск твоих глаз. Я уверен, уверен
каких бы не видел душевных знамений —
я буду любить. В самом яростном гневе
забуду про все, но твой образ искомый
останется в памяти, в сердце бурлящем,
твой образ представив, я выйду из комы
я выйду из комнаты, но не пропащим
среди серых будней, банальности мира,
в метро, как всегда, окунусь с головою.
Средь книжек Донцовой с упорством пломбира
растаю в толпе. От тоски я завою,
но грохот колес, безразличные лица
заглушат мой крик. Он ведь сдавлен и жалок
для гула вагона. Ты словно орлица
среди шумной стаи назойливых галок
вцепилась когтями в наивное сердце.
Тебя не забыть. Ты повсюду со мною.
Иду я к тебе, проклиная инерций
разящую силу. Июльскому зною,
январскому холоду, грусти осенней
любовь не сломить. Тяжела её ноша.
Поведай же Ars’у-Pegas’y, Арсений.
про легкость её. За окошком пороша
как в старых стихах. И любовь точна та же.
Я просто растерян. Я спутал дороги.
На землях твоих, словно панк в Эрмитаже,
я встал. И черты твои ласково строги
как в прежние годы. Всегда самой-самой
была для меня ты… Судьба, не злословь!
Как Бушу не нравится имя Усама,
не терпится мною одно — НЕЛЮБОВЬ!

февраль 2004 __________ март 2004