3. Открытая часть заговора. В. Блеклов

                Открытая часть заговора
                Дополнения к фактам,
                найденными пушкинистами
                (Первый – пятый разделы)

                Первый раздел
                Вступление к  открытой
                части заговора
              Попытаемся, - в связи с тем, что она рассмотрена, практически, всеми пушкинистами, - как прошлого, так и настоящего времени! - под видом «Дуэльной истории А.С. Пушкина» (то есть без учета самого факта наличия николаевского заговора против поэта.)! - дать вам, её, наиболее сжато.  Практически мы дадим вам, здесь, только её квинтэссенцию. Да и то – в самом наипростейшем, её, виде. Ибо объем, нашей третьей книги, уже постепенно выходит, у нас, за все рамки дозволенного, для книги, объёма.
              На самом же деле её перипетии – довольно-таки многообразны и сложны. Особенно - в психологическом плане. Но все они уже довольно полно и подробно подняты, - как мы только что указали выше! – пушкинистами. И, в связи с этим, вы можете даже «подчитать» её, при желании, у самого П.  Щеголева в его книге «Дуэль и смерть Пушкина». Мы же начнем попытку раскрытия ее, вам, пожалуй, с главного.
              А главное здесь, это то, что вся, так называемая «Дуэльная история Пушкина», протекала, или происходила, при следующем обстоятельстве. Пушкин, все три сестры Гончаровы, его друзья и т.д., были полностью опутаны царскими шпионами, явными, - и тайными! -  николаевскими соглядатаями.
              Это – наиглавнейшее обстоятельство выделяемой, здесь, части заговора против Пушкина. Части, которую мы весьма условно назвали – «открытой» частью. Частью, до тайного основания, которой, - то есть до самой тайности её! - пушкинисты, разумеется, так еще, то есть по наши дни,  и не добрались. Об этом мы еще надеемся поговорить - чуть ниже.
              Здесь же уже наступило время поговорить именно об «открытой», - открытой, разумеется, в кавычках! – части заговора или об его активной фазе, или стадии. Что мы понимаем именно под только что выделенными вам, выше, словами? Открытой, - открытой, разумеется, в кавычках! – частью заговора мы называем ту часть николаевского заговора против поэта, которую царь «одел», - через свидание-провокацию Дантеса с Н.Н. Пушкиной от 2-го ноября и пасквиль поэту, и его друзьям, от 4-го ноября 1836 года! – именно в «одежду» «плохих семейственных отношений Пушкиных-Гончаровых».
              Именно эту часть николаевского заговора и «видел», петербургский свет, с 4-го ноября 1836 года по 27-ое января 1837 года. Вовсе и не подозревая, при этом, что это – именно заговор, царя Николая I, против Пушкина, да еще и – в конечной, или в заключительной, его стадии.
              Под активной же стадией заговора мы понимаем здесь, - в отличие от скрытой части николаевского заговора! – то, что именно в заключительной своей стадии многие действия заговорщиков, возглавляемых, через Нессельроде, лично царем, напрямую вели, уже, именно к возникновению тайно заказанной, царем,  на 27-ое января 1837 года, дуэли Дантеса с Пушкиным. А сейчас продолжим разговор именно о главной особенности «Дуэльной истории А.С. Пушкина».

                Пушкин был окружен шпионами
              Наиболее точно и объективно подметил, - только что выделенное вам, выше, главное обстоятельство «Дуэльной истории А.С. Пушкина»! - граф В.А. Соллогуб. Другими словами, подметил окружение Пушкина, трех сестер Гончаровых, именно царскими шпионами и тайными соглядатаями.
              Граф, бывший в ноябрьском, 1836 года, фальшивом дуэльном инциденте - секундантом у поэта! И граф, вынесший это своё ощущение, - или восприятие, им, так называемой «Дуэльной истории А.С. Пушкина»! - в свои воспоминания (Устные рассказы о Пушкине.).
              Вот что он рассказал… о тотальном, или все охватывающем, шпионаже за Пушкиным, - и его окружением! - в только что обозначенных, выше, воспоминаниях. Одно воспоминание В.А. Соллогуба  записал, в 1846 году, Н.И. Иваницкий. А в воспоминании В.А. Соллогуб выделил, кстати, не только тотальный  шпионаж, за поэтом, но и выделил тайное мнение, петербургского света, о прямой причастности, к «пушкинскому делу», самого царя Николая I:
              «В последний год своей жизни Пушкин решительно искал смерти. Тут была какая-то психологическая задача. Причины никто не мог знать, потому что Пушкин был окружен шпионами: каждое слово его, сказанное в кабинете самому искреннему другу, было известно правительству. Стало быть, что таилось в душе его, известно только богу. … Разумеется, обвинения, в связи с дуэлью, пали на жену Пушкина, что будто бы была она в связях с Дантесом. Но Соллогуб уверяет, что это сущий вздор. …      Подозревают другую причину. Жена Пушкина была фрейлиной при дворе, так думают, что, не было ли у нее связи с царем. Из этого понятно будет, почему Пушкин искал смерти и бросался на всякого встречного и поперечного. Для души поэта не оставалось ничего, кроме смерти».
              Кратко разберем только что выделенное воспоминание о Пушкине, графа В.А. Соллогуба, поясненное Н.И. Иваницким, ибо именно в нём и таится много важного для правильного понимания, нами, «открытой», или  активной, стадии николаевского заговора. Еще раз выделим, что объективен граф, в своем воспоминании, только по тотальному  шпионажу за Пушкиным. Это мы выделим, вам, позже. И, даже, по полной переписке Дантеса, с бароном Геккерном.
              Здесь же пока выделим, что, начиная с момента зарождения заговора, неусыпное наблюдение за домом Пушкина вела, как вы уже знаете, Идалия Полетика! И вела шпионаж настолько успешно, что даже перлюстрировала, у поэта, черновик его «Пиковой дамы». Не говоря уже о том, что царю именно с помощью Идалии Полетики стали известны, скорее всего, и многие другие его произведения и труды, лежащие - в «столе» у поэта.
              Это всё шло – примерно по 4-ое ноября 1836 года. После же получения пасквиля, поэтом, - то есть тогда, когда неблаговидная роль Идалии Полетики стала очевидной! – а, точнее, даже несколько раньше, - как вы уже знаете, с осени 1836 года, с октября месяца! - к царю пошла информация, о Пушкине, и от четы Вяземских.
              Так что Пушкин действительно до самого момента свершения царем, через Дантеса, заказной дуэли 27-го января 1837 года, находился в окружении - царских шпионов и - тайных соглядатаев. Вот это всё, только что изложенное вам, и объективно - в дуэльной истории поэта!

                «Психологической задачи» - не было
              Никакой же «психологической задачи», о которой говорит граф В.А. Соллогуб, и, тем более, его утверждения, что «поэт решительно искал смерти, бросаясь на всякого встречного и поперечного», не было и в помине.
              Злобные отношения царя, к Пушкину, - даже ещё до официального знакомства с ним! - вам уже известны по нашим предыдущим книгам. Известно вам и то, что и после московской аудиенции 1826 года царь, так или иначе, но постоянно, - например, через суды, цензуру, николаевскую критику! -  оказывал давление на поэта.
              Причем, с многих направлений, стремясь, при этом, именно сломать его, подчинить его, - и творчество поэта! - своей воле. Оказывал давление даже, к примеру, с финансового направления.
              С предыстории же заговора, и в самом заговоре, дело пошло, как вы уже тоже знаете, к физическому уничтожению поэта. Где главным уже было, для царя, именно компрометация и всевозможное чернение: как Пушкина, так и его жены.
              Неоднократные травли Н.Н. Пушкиной, о которых мы, вам, уже рассказали в наших предыдущих книгах, не только наиглавнейшее свидетельство тому, но и - неопровержимые факты, подтверждающие именно курс царя, в заговоре против поэта, на физическое уничтожение Величайшего Гения.

                «Генеральная репетиция»
              Вот здесь-то уже особо и выделяются три февральские, 1836 года, несостоявшихся дуэльных инцидента, поэта: с князем Репниным, с графом В.А. Соллогубом и с Хлюстиным. Которые мы уже тоже выделили, вам, в своих предыдущих книгах.
              Это, практически, генеральная репетиция царя, проведенная им, через продажного профессора Санковского, некого Боголюбова и «некоторых дам» (А это: или сама графиня Нессельроде со своими дамами; или кто-то из дам, принадлежащих к её салону.), о которых упоминает, в своих воспоминаниях, тот же граф Соллогуб.
              О только что названных лицах я, к сожалению, говорить не буду. Хотя даже по письмам самого Пушкина он, этот разговор, вполне возможен. И разговор, о них, тоже важен. Оставим, этот разговор, до момента, когда я ликвидирую цейтнот! Если я, разумеется, не забуду о самом разговоре из-за многообразия тем, затрагиваемых в моих книгах. 
              А выделим, пожалуй, самое важное в только что обозначенных, выше, дуэльных инцидентах.
              А только что обозначенные, выше, дуэльные инциденты, - все они! - тщательно готовились, николаевскими сообщниками, тоже к пиководамовской дате 27-го января! Вот что важное в них.
              И это, уже, десятое выделение, мною, главной даты заговора: 27-го января! А это, уже, факты, указывающие на личное участие, царя Николая I, именно в заговоре против А.С. Пушкина.
              И свидетельства-факты, тому, сама реакция поэта, на травлю себя, - и Н.Н. Пушкиной! - именно с середины и до конца 1835 года, в результате проведения которой, Николаем I, и  появляются три дуэльный инцидента, поэта, в начале февраля 1836 года!
              И именно с этих дуэльных инцидентов и появляется, в жизни поэта, граф В.А. Соллогуб! О нем, - и о его зловещей роли в николаевском заговоре! - мы обязательно поговорим в последующих статьях и разделах предлагаемой, вам, книги. А сейчас продолжим основную линию нашего повествования.
              А генеральная репетиция и потому, что царь, - именно через только что названных, вам, людей! - конкретно выяснил следующее. Он выяснил как реакцию Пушкина, на грязнейшие инсинуации против него, так и способы защиты, им, своего имени, авторитета, славы, достоинства и чести.
              Которые, - как правильно утверждает Я. Гардон в своей книги «Право на поединок» (Смотрите, ее, самостоятельно.)! - в принципе можно было и не выяснять, так как у поэта, на эти грязные инсинуации, не было никакого другого способа, кроме как разрешения, их, с помощью именно дуэли. Но царь провел, в феврале 1836 года, и генеральную репетицию.
              Провел репетицию: и для того, чтобы вновь выпятить,  в свет, и зрелого, - и женатого, к тому же! - Пушкина – именно как неисправимого дуэлянта! И выпятить, его, именно как  - «бросающегося на «всякого встречного и поперечного». Это – тоже немаловажная цель выделяемой, здесь, николаевской «генеральной репетиции». Выпятить его и для того, чтобы держать, Пушкина, и в постоянном напряжении.
              Что он сделал, кстати, и через травлю жены поэта, в свете, и в 1835 году! Травлю, о которой вы уже тоже знаете. И, особенно, с начала (Как вы уже знаете по переписке Дантеса с Геккерном!) и по 4-ое ноября 1836 года. Где, через грязные сплетни о взаимной влюбленности, а, потом (С лета 1836 года.), и о тайном сожительстве кавалергарда, с женой поэта, и выдвинул, на первый план своего заговора против поэта, именно Дантеса как будущего убийцу Гения.
              Здесь всё настолько точно продумано царем, что нелишне еще раз напомнить, вам, прозвание его, - наиболее проницательными людьми того времени! -  именно «мастером по компрометации и чернению известных и знаменитых людей России». Напомнив вам, при этом, и все его неблаговидные дела по компрометации и чернению им, в 1825-26 годах,  как декабристов, так и их руководителей. Николаевские «дела», которые мы привели, вам, еще в нашей первой книги.

                Граф В.А. Соллогуб
              «Генеральная репетиция» конца января и начала февраля, 1836 года, имеет и еще одну, очень важную, особенность, совсем нигде, - и никогда! -  не выделенную у пушкинистов прошлого. Именно через «залповый дуэльный удар», по Пушкину, Николай I и незаметно ввел тогда, в свой заговор, и, следовательно, в саму жизнь поэта, только что выделенного вам, выше, графа В.А. Соллогуба. Об этом, то есть об его истинной роли в судьбе поэта, мы поговорим, наверное, несколько позже. Здесь же пока продолжим разговор именно по нашей линии повествования.
              С позиции наличия заговора против Пушкина, в реальном существовании которого вы, по нашим предыдущим главам и книгам, наверное, уже убедились и сами, царем очень точно продумано и само содержание выделенного вам, выше, пасквиля. Настолько точно, что именно через выделение в нем, царем, графа Д.Л. Нарышкина, как «венценосного рогоносца» при Александре I, давался весьма прозрачный намек и на любовную связь, жены поэта: или с самим Николаем I, или же - с его братом.
              Кстати, пасквиль, через выделение Николаем I, в его содержании, графа Д.Л. Нарышкина, напрямую связан, как вы уже тоже знаете, и с потаенным содержанием пушкинской «Пиковой дамы». Где у поэта властвует, по отношению к Александру I, именно «скандальная хроника» александровского двора. Смотрите, об этом, в предыдущих наших книгах. Напрямую связан пасквиль, как вы уже тоже знаете,  и  с «Императорским сообщением Пушкину». Сообщением, изготовленным, царем, через Ф.Ф. Вигеля,  еще к 6-му января 1834 года.
              Что породит потом,  у пушкинистов всех поколений, так называемую «царственную линию» пасквиля. А некоторые пушкинисты, - типа Александра Зинухова с его книгой «Медовый месяц императора», критику, которой, мы надеемся изложить, вам, в четвертой книге! - даже создадут,  сенсационную версию. Версию о тайном сожительстве, Николая I, именно с женой Пушкина.
              Это же мы видим, собственно, и у графа Соллогуба в его устных рассказах о Пушкине («Что не было ли у неё связи с царем».), что и следует считать - именно зарождением: как «царственной линии» у пушкинистов прошлого времени, так и названной, выше, версии А. Зинухова. Которая, кстати, и здесь не единична (Есть, у «пушкинистов», и другие вариации этой версии.).
              Наиточнейшее же содержание, пасквиля, продумано, царем Николаем I (Кстати, говоря, так, о царе, я подразумеваю, здесь, и Нессельроде, являющимся, как вы уже тоже знаете, тайным практическим руководителем николаевского заговора против поэта.), - и это мы уже выделяем особо! – именно по событиям царского заговора против Пушкина.
              Главная суть выделяемого, здесь, хода царя заключена примерно в следующем. Именно через намек в пасквиле, через введение, в его содержание, графа Д.Л. Нарышкина, - то есть через намек на «мужское внимание» самого царя, к жене поэта! – становится недоказуемым, для Пушкина, что именно Дантес (Или Геккерн!) – автор названного пасквиля.
              Ибо, с какой стати ему, иностранцу, намекать, в пасквиле, именно на любовную связь жены поэта, с царем, или - с его братом.  Недоказуемым, разумеется, при самом свершении, заговорщиками, свидания-провокации Дантеса, с Н.Н. Пушкиной, 2-го ноября 1836  года на квартире Идалии Полетики и получения, Пушкиным, пасквиля от 4-го ноября того же года!
              Это – самое важное в выделяемом, здесь, ходе царя. Самое важное потому, что именно через него, - только что названный ход! - заговорщики, используя именно презумпцию невиновности  обоих Геккернов (Если всё, это, можно так назвать.), и «повели», поэта, к следующему. Повели его в начале, – через старания Геккерна («Хлопоты», его, о «так называемом сыне».)! - к ноябрьскому, 1836 года, фальшивому дуэльному инциденту. С целью создасть - именно обязательную женитьбу, Дантеса, на Е. Гончаровой. А потом повели его, - и через беспардонное поведение Дантеса, по отношению к жене Пушкина, 23-25 января 1837 года! - к дуэли 27-го января 1837 года.

                Обязательная женитьба Дантеса
              Не менее важным, для ведения заговора против Пушкина в его «открытой», для всего света,  стадии (На самом же деле её основание и здесь - тщательно упрятано, заговорщиками, от посторонних глаз.),  является и второй, точно продуманный, ход заговорщиков: обязательная женитьба,  Дантеса,  именно на Е. Гончаровой как сестры Н.Н. Пушкиной.
              Который (ход!) давал заговорщикам - практически ничем не ограниченные возможности. Возможности как по дальнейшей дискредитации и чернению Пушкина (В том числе, уже, и по самим сестрам Гончаровым, которых они уже тоже всячески, через грязные сплетни о них, дискредитировали и очерняли.), так и по самому стремительному завершению  заговора, - в любой, выбранный, ими, день! - именно дуэльным поединком.  Что для царя и было - наиболее важным.
              Что они с успехом и реализуют потом, по тайному указанию царя, именно 27-го января 1837 года, то есть в день «похорон» Пушкиным, в «Пиковой даме», Екатерины II. Это хотелось бы не только выделить, но и – трижды подчеркнуть, поставив при этом, еще, и три восклицательных знака.
              Вот таковы наиглавнейшие особенности «открытой» стадии николаевского заговора против поэта, рассмотренные нами, сейчас, через призму появления пасквиля, у поэта, и его, пасквиля, содержание (Чуть позднее мы рассмотрим - и некоторые другие особенности этой части николаевского заговора против поэта, почти не затронутые, пушкинистами прошлого, из-за их явного пристрастия к версии П. Щеголева.).

                Полная переписка Дантеса
              Подтверждает же выделенное, выше, обстоятельство (Тотальный шпионаж за Пушкиным и его окружением.), - и подтверждает именно в качестве факта! – и полная переписка Дантеса, с бароном Геккерном, за 1835-36 годы. Переписка, которую пушкинисты, кстати, еще не используют для анализа гибели Пушкина на дуэли. П. Щеголев начинает раскрывать нам, - так называемую «Дуэльную историю А.С. Пушкина»! - с появления у Пушкина, 5-го ноября 1836 года, барона Геккерна.
              С его, Геккерна, наивысшей растерянности по поводу немотивированного вызова Пушкиным, Дантеса, на дуэль. Чуть ли не его слез - именно по  этому поводу, и прочее. Смотрите, к примеру, ту же книгу, П. Щеголева, «Дуэль и смерть Пушкина». Сцены, нарисованные нам,  самим П. Щеголевым, умилительны по отношению  к  Геккерну. Но они не умилительны, увы, к Пушкину, попавшемуся, уже, в настоящую беду.
              А Дантес именно в это время наиболее искусно и руководит - именно бароном Геккерном. Руководит для того, чтобы искусно повести, именно поэта, к давно уже задуманной, царем, дуэли 27-го января 1837 года. Вот что он писал, к примеру (И уже в качестве факта, подтверждающего  не только его руководство Геккерном, но и николаевский шпионаж за Пушкиным.), барону Геккерну 6-го ноября 1836 года.
              Другими словами, писал уже в разгар насквозь фальшивого ноябрьского дуэльного инцидента 1836 года. Письмо поясняет нам, кстати, сама Серена Витале, явная и ярая, к тому же, защитница, как вы уже знаете, Дантеса. Кстати, с конца января 1836 года, когда Дантес вошел в дом поэта, и сам кавалергард уже прямо шпионит не только за поэтом, но и за всеми тремя сестрами Гончаровыми.
              «Петербург. 6 ноября 1836 года (Пояснение В.Б.- Это – день смерти Екатерины II.). Мой драгоценный друг, благодарю за две посланные тобой записки. Они меня немного успокоили, я в этом нуждался и пишу эти несколько слов, чтобы повторить, что всецело на тебя надеюсь, какое бы решение ты не принял, будучи заранее убежден, что во всем этом деле ты станешь действовать лучше моего».
              Из этой выдержки следует, что Геккерн уже подробно проинструктирован, Дантесом, - как  и  в случае его письма, к Геккерну, от 17-го октября 1836 года, которое мы уже приводили, вам, выше! - по поведению его, Геккерна, с Пушкиным  и  с Жуковским, именно 5-го и 6-го ноября 1836 года; - комментарий В.Б.
              И, далее: «Записку пришли завтра, чтобы знать, не случилось ли чего нового за ночь. Кроме того, ты не говоришь, виделся ли ты с сестрой (Е. Гончаровой; – поясняет, нам, Серена Витале.) у её тетки (У княгини Екатерине Ивановне Загряжской; – поясняет, нам, Серена Витале.). И откуда ты знаешь, что она (Н.Н. Пушкина;  – пояснение Серены Витале.) призналась в письмах. Доброго вечера, сердечно обнимаю. Жорж де Геккерн”.
              Как видите уже и сами, информация о двух письмах Дантеса, к Н.Н. Пушкиной, -  приблизительное содержание, которых, вы уже тоже знаете из изложенного вам, выше, материала! -  поступила, на этот раз, именно к барону Геккерну. Первое письмо – не позднее, как вы уже знаете, 16-го октября 1836 года. Второе письмо – перед 2-ым ноября 1836 года,  или в этот же день, тайно переданное жене поэта, как вы уже тоже знаете, Идалией Полетикой. И, скорее всего, от княгини Веры Вяземской, так как только она, - одна! - присутствовала - при объяснении Пушкина, с женой, 4-го ноября 1836 года, когда им был получен – именно диплом-пасквиль.
              Кстати, о письме Дантеса, к Н.Н. Пушкиной, от 2-го ноября 1836 года (Пока прохронометрируем,   его, именно этим днем.) отчетливо вспоминает: и княгиня В. Вяземская, и знаменитая А.П. Арапова в своих воспоминаниях (Видимо это письмо довольно-таки долго хранилось - именно в семье Ланских.). Вот,  хотя бы небольшая, выдержка из книги П. Щеголева, который выделяет - именно ноябрьской письмо Дантеса, к жене поэта:
              «Он написал ей письмо, которое было – вопль отчаяния с первого до последнего слова. Цель его была добиться свидания. Он жаждал только возможности излить ей свою душу, переговорить только о некоторых вопросах, одинаково важных для обоих, заверяя честью, что прибегает к ней единственно, как к сестре его жены, и что ничем не оскорбит ее достоинства и чистоту. Письмо, однако же, кончалось угрозою, что если она откажет ему в этом пустом знаке доверия, он не в состоянии будет пережить подобное оскорбление. Отказ будет равносилен смертельному приговору, а, может быть, даже и двум».
              Здесь Шарапова, считая, что свидание-провокация произошла в январских событиях, включает, - через своё воспоминание о  содержании выделяемого, здесь, письма! - и Е. Гончарову. Что, разумеется, неверно.
              Для нас же здесь главное – это сама суть содержания письма Дантеса. Суть, в которую включены, кавалергардом, примерно следующие его изощрения. Это как его «безумная любовь» к жене поэта, так и, разумеется, его явная угроза застрелиться, если она, жена поэта, не прибудет на свидание с ним. Однако закончим пояснение - именно письма Дантеса к  Геккерну.
              Приписка к письму: «Во всем этом Екатерина (Гончарова; - пояснение Серены Витале.) – доброе создание. Она ведет себя восхитительно».
              Комментарий В.Б. – Из-за посула Е. Гончаровой,  Дантесом, - подтвержденного и Геккерном!  - жениться  на  ней. Так как уже на следующий день, 7-го ноября, Геккерн начнет развивать, перед Жуковским, свои «открытия». К примеру, родство, Пушкина,  с Дантесом. Любовь, Дантеса, именно  к  Е. Гончаровой, а - не  к  жене поэта! И, разумеется, желание,  Дантеса, жениться - именно  на  Е. Гончаровой.
              Кстати, в письме Дантеса, к  Е. Гончаровой, датируемым Серенной Витале 22-ым декабря 1836 года, кавалергард будет уже  инструктировать и саму Е. Гончарову как ей держаться на балу у Баратынских. Боясь, наверное, что она там нечаянно узнает, из сплетен двора («Чтобы вы держались в стороне от Двора».) об его тайном неудачном сватовстве, к молоденькой княжне Баратынской, осенью этого же года.
              Вновь почему-то поливая в этом письме, грязью и ненавистью, Е.М. Хитрово, дочь Кутузова. Видимо, дочь Кутузова, уже зная, что именно от Дантеса идут, в свет, сплетни на счет Пушкина, и трех сестер Гончаровых, поговорила, с ним, и на  эту тему. Через что и вызвала, у него, новый приступ ярости, злобы и ненависти,  к себе.
              Как видите уже и сами, как положение Дантеса, на конечной стадии заговора, так и сам реальный ход событий, в «открытой» части николаевского заговора,  шел - совсем по другому руслу. А он, на конечной стадии заговора искусно руководит, ещё раз выделим: и Геккерном, а не наоборот, как считают, до настоящего времени, пушкинисты; и, уже, Е. Гончаровой. Во всяком случае, ход событий идет, в николаевском заговоре, не по руслу, о котором нам повествовали, и повествуют до настоящих дней, пушкинисты, как прошлого, так и настоящего времени.
              События в «открытой» части николаевского заговора развивались именно по сценарию царя, а не по усилиям: В.А. Жуковского, Е.И. Загряжской, и, даже, Пушкина. Страстно желавшего, в то время,  вывести обоих мерзавцев, Дантеса и Геккерна, на «чистую воду». В этом вы еще убедитесь - несколько ниже.
              С момента получения Пушкиным, 4-го ноября 1836 года, пасквиля, приуроченного императором к 40-летию со дня смерти Екатерины II, царем Николаем I разыгрывался именно грязный фарс с самыми разнообразными и  грязными, к тому же, - через слухи, толки, сплетни петербургского света! – инсинуациями. Инсинуациями как против А.С. Пушкина, так и против всех трех сестер Гончаровых. Мимо которых пушкинисты всех поколений не только прошли, но и проходят, - не имея, у себя, доказательств наличия царского заговора против поэта! – до настоящего времени.
              Представьте теперь себе, сколько грязи, злословия, мерзости было поднято, царем, именно через посылку Пушкину, и его друзьям, пасквиля. Кстати, это члены так называемого «карамзинского кружка», впервые выделенного нам, - только в советское время! - пушкинистом Светланой Абрамович. Всё - даже перечислить невозможно.
              Именно в ноябре 1836 года царь наиболее эффективно, - для заговора! –  скомпрометировал и очернил, в глазах петербургского света, не только всех трех сестер Гончаровых, но и, главное, Пушкина. Пушкина, разумеется, не только через его жену, Наталью Николаевну, - которая (И по длительности времени воздействия на неё, и по другим отношениям к ней.), так же, как и поэт, мишень и жертва заговора! - но и, опять же, через чернение и компрометацию - всех трех сестер Гончаровых. Это -  тоже одна из наиглавнейших особенностей «открытой» части николаевского заговора против Пушкина, которую и взяли, за основу, то есть за Истину,  почти все пушкинисты. Что, разумеется, очень и очень жаль.

                Второй раздел.
                Общий контур хода
                николаевского заговора
              Дальнейший же ход событий, весьма искусно поставленных Николаем I через использование, им, как своих высших участников заговора, так и через непосредственных исполнителей его заговора, о которых упоминает даже сам П. Щеголев! - тоже пойдет не по описанию, его, пушкинистами, а именно по задуманному и разработанному царем, и его высшими сообщниками, сценарию. Кстати, о самих  пушкинистах.
              Они сейчас здесь, из-за самой огромности современной пушкинианы, - и её, уже довольно-таки большой, плотности! - тоже иногда весьма близко подходят - к реальному ходу событий «открытой» части николаевского заговора, не включая в свои изыскания, разумеется, само наличие николаевского заговора против поэта.
              А высшие участники, это, как вы помните: Нессельроде, графа Бенкендорф, Михаил Павлович и жена-императрица. А непосредственные исполнители заговора, это: Дантес с Геккерном, Идалия Полетика, чета Строгановых, княгиня Салтыкова, чета Вяземских, С. Карамзиной, и т.д. Управлял Николай I, заговором, и через ведущие салоны Петербурга типа салона графини М.Д.  Нессельроде.
              Поэтому, - или в связи с тем, что основные события дуэльной истории поэта вам уже довольно-таки хорошо известны по только что выделенной, вам, пушкиниане! - мы только в основном перечислим их, давая, при этом, к некоторым из них, свои пояснения. Кстати, обозначенные события уже известны, вам, по изложенному, выше, материалу и многие эпизоды реального хода николаевского заговора.
              Основное же внимание уделим, в этой главе, «подводу» заговорщиками, Пушкина, именно к дуэли 27-го января 1837 года. Так как этот вопрос - еще совершенно не рассматривался в пушкиниане именно с позиции наличия заговора против Пушкина.
              Начнем, пожалуй, с обрисовки общего контура выделенного, выше, реального ходя николаевского заговора. С помощью, которого заговорщики и подвели, поэта, именно к дуэли 27-го января 1837 года, то есть именно ко дню (или к дате!) «похорон» поэтом, в «Пиковой даме», Екатерины II.
              Выше, в главе, мы уже указали все наиглавнейшие особенности фальшивого ноябрьского дуэльного инцидента. Поэтому останавливаться, на нем, мы уже не будем. Но все же еще раз выделим,  при этом, что именно с его помощью поэта и повели к дуэли 27-го января 1837 года.
              Это – первая наиглавнейшая особенность «открытой» части николаевского заговора против поэта. Или именно реального хода царского заговора, которая, кстати, наиболее полно и описана, начиная с П.Щеголева, почти у всех пушкинистов.
При желании, вы можете познакомиться, с ней, хотя бы по, - уже не раз выделяемой, нами, выше! - книги только что названного автора, который и саму дуэльную историю поэта начинает именно с 4-го  ноября 1836 года.
              Второй же её наиглавнейшей особенностью, по которой у пушкинистов тоже очень много предположений, в большей части, своей, не только не верных, но и – не объективных, является сама обязательность женитьбы, Дантеса, именно на Е. Гончаровой. Женитьбы, с помощью которой царь  провел, в активной части заговора, мощный «екатерининский мотив».
              Провел через вполне определенный ряд дат и сценических фрагментов, о котором вы уже тоже знаете по изложенному вам,  выше, материалу. И провел, - что наиболее важно, если не главное! – именно через названную женитьбу Дантеса, на Е. Гончаровой. Женитьбу,  уже намертво, то есть до самого свершения, им, заказной дуэли, «связал», Дантеса, именно с Пушкиным.
             В этом отношении деньги, которые он скоро заплатит Дантесу, через графа Нессельроде, - а это, как вы помните из выше изложенного материала, четыреста тысяч! – здесь сыграют - исключительно важную роль. Ибо Дантес, для которого святым, в его долгой жизни, был только золотой телец, никогда бы не женился, - без только что названных, выше, денег! - на, не особо уж богатой, Е. Гончаровой.
             Предположительно к 7-му ноября 1836 года, когда Геккерн заговорил вдруг, с В.А. Жуковским, именно о женитьбе Дантеса, на Е. Гончаровой, этот вопрос был, скорее всего, уже окончательно решен царем. Или подтвержден им, через графа Нессельроде, еще раз. Что, пожалуй, - если учесть разговор Соллогуба с Дантесом, уже выделенный, нами, выше! – точнее. 
             Итак, именно через женитьбу Дантеса Николай I и связывал, намертво, Пушкина и Дантеса, - как будущего убийцу его или прямого исполнителя дуэли! – с  заказанной им же, на 27-ое января 1837 года, дуэлью.  Что здесь, у царя, дороже (Если можно так выразиться.): женитьба Дантеса или дуэль, судить только вам.
             На мой взгляд, сам Дантес дороже ставил именно женитьбу, его, на Е. Гончаровой. Чему свидетельствуют и презрительные высказывания Геккерна, об Е. Гончаровой, уже после свершения, Дантесом, дуэли с поэтом.  Для царя же  дороже была, разумеется, дуэль. Это – тоже наиглавнейшее в раскрываемой вам, здесь, «открытой» части николаевского заговора.
             Далее же идут – частности. Но и они тоже, в общем-то, важны именно для понимания, нами, самого хода николаевского заговора против поэта в его завершающей стадии. Поэтому наикратчайшее остановимся и на них, выделив, к сожалению, конечно,  только наиболее значимые и важные из них. Общие контуры хода николаевского заговора на его конечной стадии примерно таковы.

                Прибытие Геккерна
             Как вы уже знаете из пушкинианы, барон Геккерн  прибыл, 5-го ноября 1836 года, к Пушкину. А это, кстати, именно канун дня смерти Екатерины II. И здесь мы видим - нечто сценическое, вновь связанное,  у царя-«сценариста»,  именно с пушкинской «Пиковой дамой». Например, новоявленного, - в лице барона Геккерна (В эпиграфе, к пятой главе пушкинской повести, ведь фигурирует, у поэта, именно «баронесса».)! - «Николаевского вестника от покойницы Екатерины».
             Кстати, здесь, у царя-«театрала», тайно вырисовывается и сцена именно «приемного отца». Сцена, тоже тайно «позаимствованная»,  им, из пушкинской повести. Главная суть, его, тоже зловеща и заключена, у царя-«сценариста», примерно в следующем.
             Если, по «Запискам» Екатерины II, считать Петра III - именно «приемным отцом» для императора Павла I, - ибо настоящим отцом является у него, по утверждению в «Записках» самой Екатерины  II, камергер С.В. Салтыков! – то, тогда, получается следующее.
             Тогда, - через эпизод прибытия Геккерна к Пушкину! - перед поэтом, 5-го ноября 1836 года, появляется, - как «Николаевский вестник от покойницы Екатерины»! – именно «приемный отец». Главную суть содержания, «Записок», вы уже тоже, кстати, знаете. Появляется, приёмный отец или - Петр III, ибо Геккерн – именно «приемный отец»  Дантеса.
             Вот именно с этого момента мы и попытаемся повести описание событий до самой дуэли – не по-щеголевски. Начнем с того, что Геккерн прибыл, в дом поэта, по заданию Дантеса. Не был он, разумеется, и - «растерян до невозможности». Он весьма искусно разыграл перед поэтом, - как «приемный отец» Дантеса! – сцену полнейшей растерянности. И, даже, сцену, - как нам отмечает сам П. Щеголев! - «скупых отцовских слез».
             А всё это сделал для того, чтобы добился от Пушкина, - зная, что он человек не только чести, но и слова! - чуть ли не главного. Он добился отсрочки, от дуэли, именно на две недели. Вот одна из наиглавнейших задач, выполненная царем, 5-го ноября 1836 года, именно через усыновление,  бароном Геккерном,  Дантеса.
              Вот за счет, собственно, взятого, с поэта, слова, заговорщики поступили следующим образом.  Они, используя ближайшее окружение поэта, - в частности, Жуковского и Е.И. Загряжскую! - и повели поэта, используя разные возможности и способы своего влияния, как на них, так и на самого поэта, не от дуэли, - как весьма настойчиво втолковывал,  нам, П. Щеголев в своей книге! - а именно к ней. Другими словами, повели, поэта, именно к дуэли 27-го января 1837 года.
              Многочисленные перипетии всего этого дела мы, вам, не будем здесь описывать. Ибо они подробно изложены в книге П. Щеголева. Они носят, в основном, именно психологический характер и достаточно полно изложены, ещё раз подчеркнем, уже, у самого П. Щеголева в его книги. Остановимся, всего лишь,  на наиболее важных из них.
              А, в выделяемой, здесь, ситуации, оказались в более выгодном положении, причем, во всех отношениях, именно заговорщики. По своей осведомленности; по поставленным, им, четким задачам и целям. По оценки, ими, происходящих событий, как в петербургском свете, так и в доме поэта. По своей тактике, о которой мы попытаемся рассказать, вам,  несколько ниже; и прочее.
              Пушкин же, три сестры Гончаровых,  ближайшее окружение поэта на данный момент, - Жуковский, Соллогуб, Загряжская! - вели себя, разумеется, не совсем адекватно. Не адекватно, разумеется, перед развиваемыми, Николаем, событиями названной интриги. И, кстати,  даже сам петербургский свет, ежедневно питающийся слухами, толками и сплетнями, совершенно не осознавал, что перед ним – крупномасштабная дворцово-светская интрига. Интрига против поэта - и всех трех сестер Гончаровых!
              И интрига, главное острие, которой, направлено именно против Пушкина. Вели себя, и те и другие, если говорить образно, как люди, находящимися в ночи или, как говорят, в потемках. Шли - на ощупь, спотыкались, теряли верное направление. Не знали, где, в данный момент, находятся, и т.д. Вдобавок ко всему, даже и, не подозревая, при этом, что попали - именно в заговор, или в интригу.

                План сестер Гончаровых
              Особенно, в этом отношении, слабыми, - и беззащитными! - оказались Е. Гончарова и Н.Н. Пушкина. В общем, сестры, совсем не искушенные не только в дворцовых интригах, но и во всех хитросплетениях петербургского света. И, к тому же, не долго помнящих, - как, собственно, и многие добрые и добропорядочные люди! -  зла, им причиненного.
              Не сильна, хотя и более проницательна, была, в этом отношении, и Александрина Гончарова, с которой Пушкин имел - доверительные отношения. 
              Именно это обстоятельство, - и сам «план сестер Гончаровых» по устройству своих судеб в Петербурге, который был - просто очевиден всем! – заговорщики напрямую и используют в заговоре. Причем – многократно. А так поступали, кстати, многие дворяне, устраивая, своих сыновей и дочерей, именно в столицу. Где возможностей во всём, - в том числе и по женитьбе сыновей или замужеству дочерей! – было гораздо больше, чем в любом другом городе России.
              Используют, в частности, на бале у Воронцовых-Дашковых 23-го января 1837 года, - и на вечерах, у Мещерских и Вяземских, 24-го и 25-го января! - через специальное наглое и беспардонное «ухаживание», Дантеса, за женой поэта. Что «со стороны», - то есть внешне! – и выглядело, у них (заговорщиков!), «повторной демонстрацией чувств Дантеса, к жене поэта».  И, разумеется, жены поэта – к Дантесу».
              А пушкинисты, вооруженные концепцией П. Щеголева, примерно так, кстати, и пишут. Наиярчайший пример, - в этом отношении! - сам П.Щеголев: «Сердца Дантеса и Н.Н. Пушкиной вновь непреодолимо потянулись друг к другу». Да не было всего этого.
              Просто к Дантесу, уже женатому на Е. Гончаровой, тайно поступила, от графа Нессельроде, команда «вновь оказать мужское внимание», - на этот раз – на глазах у всего петербургского света! – именно жене Пушкина. Здесь, - в своем роде, разумеется! - тоже николаевский пасквиль.
              А Наталья Николаевна – не «потянулась к Дантесу». Она, кстати, в только что обозначенном, выше, «плане сестер Гончаровых», - по устройству их судеб! -  сыграла - именно главную роль. Сломив, при этом, даже весьма стойкое сопротивление своего мужа. Это видно из писем, поэта, к своей жене.
              Здесь Наталья Николаевна, как человек добрый, мягкий, отходчивый, не помнящий долго зла, начала относится, к Дантесу, уже именно как к мужу своей сестры. Вовсе не подозревая, при этом, что именно она  вновь явилась - объектом  нападения.
              Чужды ей были, еще раз выделим, именно интриги. Как и всем трем сестрам Гончаровым. В этом отношении Николай I «играл» с ними, - если говорить опять образно! - «как кошка с мышкою». Ну да, хватит об этом. Хотя и только что выделенное, перед вами, тоже важное. На чем, собственно, - и не совсем удачно! -  «проехались»- все пушкинисты прошлого во главе с самим П.Щеголевым.
              Многочисленные же факты, приведенные вам, выше, все-таки свидетельствуют о том, что это была, все же, не «взаимовлюбленность». И, тем более, не любовь. Владычествовал, - над всем этим!  - именно крупномасштабный, - и хорошо организованный во всех отношениях! - заговор против Пушкина.  Наличие, которого, вы уже видите достаточно отчетливо по представленному вам, выше, материалу, полному фактов.
              Поэтому, выделив и эту особенность николаевского заговора против Пушкина, - ставшей у пушкинистов прошлого основой для их ошибочной, и совершенно необъективной, версии! – выделим следующее. Продолжим разговор о самом ходе, его, именно в «открытой» части николаевской интриги против поэта.

                Третий раздел
                Стратегия и тактика
                заговорщиков
              А заговорщики, получив, от поэта, важную, для них, отсрочку от дуэли на две недели, повели, свою тайную подрывную деятельность против Пушкина, сразу по нескольким направлениям. Что уже выделяет нам – и выделяет уже весьма отчетливо! – что они действовали, здесь, не интуитивно.
              И, даже, не в духе импровизации, а именно по давно разработанному плану. Плану, весьма продуманному во многих отношениях. Что тоже указывает нам на то, что он исходил - именно от царя.
              Вопросы, которые мы скоро поднимем перед вами, очень объёмные, сложные и, главное, еще практически не исследованы и не разработаны пушкинистами. Их хватает, кстати, на солидную книгу. Пушкинисты же, - именно здесь! -  всё больше и больше увязают в «плохой семейственности» Пушкиных-Гончаровых.
              Специально подброшенной царем, петербургскому свету, в качестве «красной тряпки», возбуждающей – именно его злословие и всяческие сплетни, толки и пересуды. Хотя бы обозначим, вам, некоторые из них, еще раз выделив, при этом, что они еще ждут - своих будущих исследователей.
              В первую очередь, заговорщики, через продолжающие сплетни Дантеса, Идалии Полетики, графини Нессельроде и других явных, и тайных, сообщников царя, «завели» - именно петербургский свет. А пушкинисты совсем не учитывают её, Полетики, роли в николаевском заговоре против поэта, большей частью, - или в лучшем случае! – гадая и предполагая, при этом, почему она - так ненавидела поэта. А Полетика, кстати, открыто перешла, после 4-го ноября 1836 года, именно в стан Дантеса.
              А он, петербургский свет, на лету подхватывая все новые и новые «подробности»  «взаимной влюбленности» кавалергарда с женой поэта, уже, в самом прямом смысле этого слова, «взревел», в то время, именно многочисленными своими глотками. А "подробности" здесь, или «факты», следующие:  свидание-провокация, Дантеса, с женой поэта; получение, Пушкиным, пасквиля. Или слухи: о предстоящей женитьбе, Дантеса, на Е. Гончаровой; о вполне возможной причастности, самого царя, к «пушкинскому делу», и прочее.
              Другими словами, чернение Пушкина, и всех трех сестер Гончаровых, уже пошло в темпе, - и - с энергией! – бури. Пошло – именно с 4-го ноября 1836 года!
              Постепенно стала выдвигаться заговорщиками, на передний план, и невероятная, с точки зрения благополучия и тогдашних понятий, - и с точки зрения благопристойности (Это – тоже весьма заметный штрих интриги.)! – женитьба, Дантеса, на Екатерине Гончаровой.
              Интриги, на которой заговорщики дополнительно очернили, тогда, не только всех трех сестер Гончаровых, но и, разумеется, самого Пушкина. Уже и его специально введя, - через старания Идалии Полетики, Дантеса и их подручных (Выделим, это, уже особо.)! - в роль тайного сожителя. Разумеется, сожителя - именно с третьей сестрой: с Александриной Гончаровой.
              Не менее важно выделить, здесь, и саму тактику Дантеса и барона Геккерна в эти две, данные им Пушкиным, недели. А они, прикрываясь именно «презумпцией невиновности», - или поговоркой: «Не пойман, не вор!»! - стали всячески выставлять, себя (Усиленно помогали им, в этом, и свыше.), именно честными и благородными людьми.
              Людьми, для которых понятие чести и благородства было не менее свято, чем, к примеру, для того же, хваленого всеми, Пушкина. Пушкина, которым все восхищались как гениальным поэтом, и который …оказался, все-таки, не таким, как его представляли, себе, большинство петербуржцев и россиян.
              Очень важная особенность выделяемой, здесь, тактики николаевских заговорщиков. Особенность, с помощью которой царь Николай I, к декабрю 1836 года - январю 1837 года, и «переломит», - мнение света о них!  - именно в их пользу.
              Сделав, при этом, поэта, - через постоянное выделение и подчеркивание, заговорщиками, его «бешеной ревности», через его южную кровь, и прочее! – настоящим Оттело, готовым даже сделать что-то плохое, - как и Оттело! – со своей безвинной женой.
              Подчеркивание, этого, началось, кстати, с переписки Дантеса, с Геккерном и потом, в заключительной стадии заговора, с ноября 1836 года. А начало, его, уже отчетливо выделяться, ещё раз выделим,  через полную переписку Дантеса, с Геккерном за 1835-36 годы. Через переписку, в  которой он не раз, - и не два! -  выделяет Геккерну, как вы уже тоже знаете, именно «безобразную ревность поэта».
              Дантес даже встал, при окончании срока отсрочки от дуэли, в позу «благородного рыцаря», объявив Соллогубу, что принимает пушкинский вызов. Что, кстати, тоже весьма тщательно продуманный,  заговорщиками, шаг. Или, даже, акт, выделяющий именно благородство кавалергарда. Чему П. Щеголев, - и его последователи! - удивляются - до настоящего времени. Пример из его книги: «Об этом движении души Дантеса, неведомым для биографов поэта, мы узнаем впервые из найденных нами материалов».
              Пояснение В.Б. – о «движении души Дантеса» более подробно читайте - у самого П. Щеголева.
              Вот как, всё это, описывает, нам, сам П.Щеголев в своей книге: «Обращение Дантеса к Пушкину с письмом и с предложением своих услуг по части дуэли произвели эффект, на который он уж никак не рассчитывал: Пушкин пришел в ярость, и Дантесу пришлось спасаться от его гнева».
              Заметим, здесь, только, что – рассчитывал, да ещё и – как рассчитывал! И всё рассчитал – точно и верно. Ибо выставил себя, здесь, именно «благородным рыцарем», а Пушкина – именно как «бешено ревнивого мужа». А вот «от гнева его» он, разумеется, не спасался. Просто ещё самой дуэли не был дан, Николаем I, ход. Это тоже надо понимать, вам, наиболее отчетливо.
              Приводить, здесь, все перипетии названных, выше, двух недель - мы не будем. Они достаточно полно изложены - даже у самого П. Щеголева. А удивляться здесь, собственно, и нечему. Ибо и это было продумано в тщательно разработанном царем, и Нессельроде, плане заговора.
               На основании именно вышеизложенного Николай I и начал, тогда, переламывать, - и переломил! – мнение света о них, обоих Геккернов, именно в их пользу. А это благородство Дантеса по отношению к спасаемой, им, чести любимой, им, женщины  (жены поэта!). Его самопожертвование: женитьбы, его, на Екатерине Гончаровой! Другими словами, героического "поступка", только что изложенного, вам, выше (Видите уже и сами, что и этот поступок лежит в контексте разворачиваемых, заговорщиками, действий против поэта.). И так далее. В то время как его женитьба, на Екатерине Гончаровой, имела, у царя Николая I, и пиководамовское содержание! Если иметь в виду, здесь, именно Екатерину "Великую" как Самозванца.
              Правда потом, после дуэли и смерти Пушкина, мнение света, о них, резко поменяется - на  противоположное мнение. Сторонниками обоих Геккернов останутся, собственно, сами заговорщики: царь, чета Нессельроде, все семейство Строгановых, Идалия Полетика, и прочее. Это, кстати, момент, если можно так выразиться, именно самораскрытия заговорщиков.
              Кстати, моментально поменяет, тогда, свое мнение о них (Уже особо выделим: только внешне и специально.) и сам Николай Павлович, произведя демонстративную высылку, Дантеса, именно из России.
              Совместно, как вы уже знаете, с не афишируемой, им, высылкой М.Ю. Лермонтова из Петербурга в ссылку на Кавказскую войну в один и тот же день: 19-го марта 1837 года!  Здесь он, с упорством маньяка, наверное, не сдавал свои позиции. Здесь же мы отчетливо наблюдаем, кстати, и само самораскрытие царя, - как и в приведенном, выше, случае с его соучастниками! –  и его, царя Николая-Палкина, царя-Вешателя, истинное лицо.
              Будет он «дружить», с обоими Геккернами, как вы знаете из пушкинианы, и дальше. Что тоже свидетельствует, нам, о его крайнем лицемерии и двуликости. И, если говорить простым языком, подлости.
              Но это всё будет – именно потом, то есть после дуэли и смерти Пушкина. И только тогда, когда черное дело, - убийство Гения! – уже будет совершено царем. Перед дуэлью же петербургский свет будет именно благоволить: как к Дантесу, так и к Геккерну, всячески порицая и черня, при этом, как Пушкина, так и всех трех сестер Гончаровых.
              Это прекрасно видно, кстати, из писем С.Н. Карамзиной к брату Андрею, да и из многих других писем и воспоминаний современников поэта. Особенно характерно, в этом отношении, её письмо к брату Андрею, написанное, ею, в день дуэли: 27-го января 1837 года. Прочтите его, пожалуйста, в книги П. Щеголева - самостоятельно.
              Мы же, завершая выделение самой схемы тактики заговорщиков в «открытой», или в завершающей, стадии николаевского заговора, способны дать вам, в главе, лишь само своеобразие её концовки, которая характерна - именно для придворных интриг и заговоров. Главная суть, её, примерно в следующем.
              Выслав Дантеса, и отозвав, из Петербурга, Геккерна, Николай I со дня дуэли и, потом, смерти поэта, переносит, - всю силу и мощь своего удара, по авторитету и славе Пушкина! - именно на Н.Н. Пушкину как на главную виновницу гибели своего мужа. И будет всячески очернять её, именно через слухи, толки, - и, вновь, сплетни, специально испускаемые им в свет! - до конца своей жизни.
              Вот такова, да и то – в наиболее общих очертаниях, сама схема тактики заговорщиков на последнем этапе проводимой, ими,  интриги-заговора против Пушкина и всех трех сестер Гончаровых.
              Особо же выделим, здесь, уже само личное участие царя в выделяемой, здесь же, завершающей стадии заговора. Оно распадается, при его анализе, на два крупных акта или, точнее, направления. О первом из них мы скажем здесь, всего лишь, несколько слов, ибо оно уже – рассмотрено, нами, выше.
              Именно после героического поступка Дантеса, - чрезвычайно быстро погашенного, кстати, его секундантом, и, вскоре, через поздравление секундантами Соллогубом и Аршиаком, Дантеса, - с «женихом»! – происходит следующее.
              Николай I, - через специально созданный, им, указ о глубочайшем трауре в честь годовщины смерти французского короля Карла X (Это, еще раз выделим, реальный факт, зафиксированный: как самим придворным указом, так и современниками поэта через их переписку и воспоминания.)! - моментально и проведет в жизнь, через Дантеса:
           - и приход «Екатерины II в белом платье», то есть Екатерины Гончаровой в белом платье невесты, в «салтыковский особняк», где присутствовал и Пушкин. Это вечер, 16-го ноября 1836 года, у Д.Ф. Фикельмон в особняке, носящий название – «салтыковский». Более подробно смотрите, об этом: у П. Щеголева в его книги «Дуэль и смерть Пушкина»; у Н. Раевского в книге «Портреты заговорили», и т.д. 
           - и появление «Екатерины в белом платье», с «побочным сыном», - то есть Дантеса с Екатериной Гончаровой! -  именно у «Сергея Васильевича Салтыкова». Где царем и была объявлена, 17-го ноября 1836 года, как вы уже знаете, помолвка Дантеса, с Е. Гончаровой, - на выделенном нами, выше, бале! -  именно у С.В. Салтыкова.
              Богатого, как вы уже тоже знаете, дворянина пушкинской эпохи и абсолютного тезки камергера елизаветинской эпохи, которого Екатерина II и взяла, в своих «Записках», именно в отцы для своего старшего сына, в будущем своем – императоре Павле I.
              А чрезвычайно быстро погашенного "благородного порыва", Дантеса, его секундантом и, вскоре, - то есть, в этот же день! - через поздравление секундантами, В. Соллогубом и д Аршиаком, Дантеса, с «женихом». Что тоже свидетельствует, нам, что кавалергард специально выпирал, свой «героический поступок», наружу именно для создания, из себя, «благородного рыцаря».
              Вот таково «личное» взаимодействие, - если его можно так назвать здесь! - царя со своими сообщниками именно на заключительной стадии николаевского заговора против Пушкина. Далеко, правда, не полное.
              В следующем разделе главы мы попытаемся показать, вам, и последующие его явные взаимодействия со своими сообщниками (Тайно он взаимодействовал с ними, в заключительной стадии заговора, - через Нессельроде, Бенкендорфа, разумеется! - чуть ли не ежедневно.).

                Четвертый раздел
                Дальнейший ход событий
              Второе направление, которое пока распадается, у меня,  на множество подвопросов и тем, действительно, как вы скоро увидите и сами, более сложное. И, главное, еще совершенно не исследовано пушкинистами именно с позиции наличия заговора против Пушкина. Поэтому, - или в связи с этим! – и здесь, в главе, мы способны вам, его, только обозначить в наиболее общих его очертаниях.
              Начнем, пожалуй, со следующего, если учесть, что мы и здесь еще продолжаем выделять, вам, наиглавнейшие особенности заключительной стадии николаевского заговора. Оно пушкинистами прошлого, кстати, тоже уже как-то обозначено, но, разумеется, не в том освещении. И, естественно, без связи, его, именно с наличием  николаевского заговора. А следующее это – именно предыдущие дуэли А.С. Пушкина, совершенные, им, еще в молодые годы, то есть после выпуска его, в 1817 году, из Лицея и в южной ссылке.

                Дуэли Пушкина
              Разумеется, что все они, пушкинские дуэли, были, при проведении заговора, тщательно  изучены. Дуэли изучены хотя бы потому, что сам николаевский заговор должен был закончиться, у царя,  именно дуэлью по «семейственным отношениям» как наиболее удобном, для царя-интригана, способе завершения своего заговора. Кроме того, этот способ был удобен, для царя,  и по чернению, поэта, именно как «неисправимого дуэлянта».
              Более точно николаевское отношение, к поэту, сформулировал граф Г.А. Строганов, назвав поэта, в письме к Геккерну, «закоренелым преступником». Ну и - по его физическому уничтожению.
              Дуэли были изучены, разумеется, по нескольким досье на поэта, заведенными, - еще при Александре первом! - тайным политическим сыском. Они хранились, при Николае I, в недрах III-го  отделения. Кстати, досье, на поэта, упомянуты, уже, даже самим П. Щеголевым: «Дел III отделения о Пушкине, как известно, довольно много, но о смерти его в них нет ничего» (Эти досье существуют, кстати, в архивах и по настоящее время, но их пушкинисты не использовали именно из-за концепции только что названного, выше, автора.).
              Изучены, и по ним выделены, разумеется, главные особенности этих дуэлей. Кстати, о только что обозначенных, выше, особенностях предыдущих дуэлей Пушкина вы тоже можете узнать, много нового, для себя. Если прочитаете, к примеру, хотя бы книгу Б. Модзалевского «Разговоры Пушкина». Модзалевского, который даже по разговорам поэта, записанных его современниками, не говоря уж об указанных досье на поэта, без особого труда выделил обозначенные особенности предыдущих пушкинских дуэлей.
              И первой из них является следующее. Для Пушкина дуэль никогда не была самоцелью даже в те, то есть даже еще в молодые годы, когда, как говорят, еще «кровь бурлила». Не искал он в них, разумеется, и смерти. Это, ему, вообще не было свойственно. Более того, чуждо. Так что утверждение В.А. Соллогуба здесь, без всяких сомнений, субъективно и – сознательно, как вы увидите чуть позднее, ложно. Ну да, хватит об этом.
              Пушкин же, тогда, выбрал дуэль именно как крайнее, но весьма эффективное, средство. С его, подчеркнем, точки зрения, которую он будет настойчиво отстаивать - на протяжении всей своей жизни. И не только для сбережения своей чести и своего имени, - которые всегда ставил, у себя, на первое место и тщательно оберегал, их, - от любых посягательств! - на протяжении всей своей недолгой, в общем-то, жизни. Но и, что не менее важно, здесь, для выведения какой-то несправедливости, по отношению к себе, обязательно на какое-то обозрение. В юности, разумеется, на обозрение секундантов и своих, - и дуэльного оппонента! – приятелей и знакомых.
              Кстати, при свирепых александровских и николаевских режимах это было именно отстаивание, личностями того времени, если можно так выразиться, своих прав и свобод. И этому неукоснительно следовали, в то время, не только поэт, но и, к примеру, А.С. Грибоедов, и многие другие лица пушкинской эпохи, ставшие, в последствии, декабристами.
              Это, еще раз выделим, ещё неосознанное чувство передовых русских просвещенных дворян перед всеми мерзостями александровского и николаевского режимов правления, которое, -  то есть дуэли по защите именно своего достоинства, чести, имени! - и возникло именно при царствованиях только что указанных вам, выше, «совсем не русских царей». И которое выльется, потом, не только в весьма отчетливо выраженный отстрел,  Ф. Толстым-«американцем», немцев, но и -  в выступление декабристов на Сенатской площади. Ну да, хватит и об этом.
              Хотя и только что выделенное, перед вами, очень важное для понимания, нами, именно всех дуэлей А.С. Пушкина. Социальные, то есть общественные, причины, - и реакционные правления Александра I и Николая первого! – породили, в русском обществе,  обозначенные, выше, дуэли.
              Потом они выльются у русских дворян и разночинцев, не знающих истинного хода Истории своего Отечества, в своеобразный, но беспощадный, террор. В террор, к примеру,  народовольцев. Потом, и эсеров, большевиков и других - против «русских  царей» и их высших сановников.
              А в своеобразный потому, что носил, в основном, явно идейный характер. Который (террор!) тоже будет использован потом, - кстати, немецкой масонской системой «строгого наблюдения» за Россией! - для убийства неугодного, им,  царя Александра II.
              Александра II, попытавшегося насильственно, через “утихомирование”, им, бисмарковской, - то есть воинствующей Пруссии! - держать - именно «равновесие сил» в Западной Европе. Более подробно, об этом, в первой, да и, частично, во второй книги. А попытавшегося - через разрыв с женой-немкой! Разрыв с принцессы Гессен Дармштадской, практически навязанной, ему, его отцом, Николаем первым! Однако продолжим разговор именно о предыдущих дуэлях А.С. Пушкина.

                Вывести на «чистую воду»
              Есть, разумеется, и другие работы по дуэлям А.С. Пушкина. К примеру, в одной из современных работ поэт откровенно очерняется именно как неисправимый дуэлянт. Неисправимый дуэлянт, проведший, за свою жизнь, двадцать четыре дуэли. Я, как исследователь, отношусь к работам, где поэта специально очерняют, не только критически, но и – враждебно. И уверен, что столько дуэлей, у Пушкина, не было. Так как такие "исследователи" даже не перечисляют и не датируют их. Однако продолжим нашу основную тему.
              А здесь, то есть другими словами, он, Пушкин, через какой-то способ всегда выводил в то время, своего дуэльного оппонента, именно на «чистую воду». Нередко показывая, при этом, именно его, оппонента, мелочность, низость и подлость.
              Точно также он начал поступать и в трех, выделенных нами выше, февральских дуэльных инцидентах 1836 года, специально созданных, как вы уже знаете из изложенного вам, выше,  материала, по пиководамовскими «мотивами» Николая I. В чем заговорщики, кстати, тоже убедились воочию.
              Например, по графу В.А. Соллогубу, практически принужденным, поэтом,  дать, ему лично,  объяснения его поведения относительно Н.Н. Пушкиной на одном из петербургских балов в конце января 1836 года. Видимо и в этом заключалась проверка, заговорщиками, его, Пушкина, на «прочность». На прочность именно при только что выделенной вам, выше, их «генеральной репетиции» перед настоящей дуэлью.
              А истинное лицо графа В.А. Соллогуба, кстати, вовсе не такое, как нам его охарактеризовали многие пушкинисты-щеголевцы. Он специально держал пари с "некоторыми дамами" (с дамами салона графини М.Д. Нессельроде!) о том, что надерзит Н.Н. Пушкиной.
              Потом - специально будет прятаться от поэта, чтобы не нарваться на преждевременную дуэль с ним. А потом, когда Николай I станет поворачивать свой заговор именно на дуэль, специально приедет в Москву, чтобы объясниться с поэтом.
              Более подробно мы попытаемся поговорить, о графе  Соллогубе, несколько ниже или в других разделах предлагаемой вам книги.
              Точно так же поэт поступил, как вы уже знаете из пушкинианы, и с Дантесом. И, потом, с Геккерном, посчитав, именно его, главной фигурой развернутой против него, - и всех трех сестер Гончаровых! - «компании» в великосветском Петербурге. Этим и самим случившимся инцидентом, 2-го ноября 1836 года, с женой поэта, и объясняется его настойчивое стремление не только найти негодяев, но и именно вывести, их нечистоплотность, на обозрение всего петербургского общества.
              А это и специально спровоцированное, заговорщиками (Дантесом и Идалией Полетикой), «свидание», жены поэта, с Дантесом 2-го ноября 1836 года. И случившимся инцидентом, разумеется, с самим Пушкиным. Посылкой ему, заговорщиками, пасквиля - сразу же после свидания-провокации Дантеса, с женой поэта. Посылкой, ему, пасквиля, уже подразумевающим нечто большее, чем даже самая злостная «шутка», к примеру, великосветских шалопаев
              В этом, собственно, и весь Пушкин, как всегда – прямой, честный и, не побоюсь этого слова, несгибаемый. Это, если можно так выразиться, первый пушкинский способ выведения им, нечистоплотного человека, именно на «чистую воду». Условно я назвал его, разумеется, только для себя, - и для простоты его понимания, вами! – «выведением через обозрение».
              Очень близок к первому и второй пушкинский способ выведения им, дуэльного оппонента, «на чистую воду». Выведением, его, именно через свершение им, поэтом, дуэли с оппонентом. После которой, -  независимо уже даже от результатов её (К примеру, будет убит даже сам поэт.)! – всё равно неминуемо произойдет - «разбор обществом» случившегося инцидента.
              Разбор, при котором и произойдет, по Пушкину, именно «суд»,  общественности, над оппонентами. Я назвал этот способ, для простоты его понимания, «обзором через дуэль».
              Вот, собственно, именно эти два пушкинских способа выведения, нечистоплотного человека,  на «чистую воду», мы  весьма отчетливо и видим:
            1.В неотправленном письме, поэта, к Бенкендорфу от 21 ноября 1836 года: «Граф! Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить вашему сиятельству о том, что недавно произошло в моем семействе. Утром 4 ноября я получил три экземпляра анонимных писем, оскорбительных для моей чести и чести моей жены». Это – выведение Пушкиным, мерзавцев, именно через «обозрение», то есть именно через  доведения,  правительству, всех  неблаговидных действий барона Геккерна. И его, так называемого, приемного сына, Дантеса. 
            2.В «ругательных», ноябрьском и январском, письмах, поэта, к барону Геккерну, датируемых пушкинистами 17-21 ноября 1836 года и 25-го  января 1837 года. Это – выведение, Пушкиным, мерзавцев, - на «чистую воду»!  -  именно через дуэль.
              После которой обязательно и свершиться «суд»,  общественности, над  дуэльными оппонентами. Другими словами, произойдет, рано или поздно, именно "обзор через дуэль". Что и случилось, кстати, в реальности. Пушкинисты прошлого просто не дали им, - из-за явного увлечения, ими, не раз уже выделяемой, здесь, концепции П. Щеголева! – хода! 
              Или произойдет разбор, общественностью,  конфликта именно через свершение, гениальным поэтом,  дуэли с одним из самых мерзко-пакостных, в общем-то, Геккернов. Здесь мы выделяем, кстати, именно логику появления, в николаевском заговоре против Пушкина, тех или других событий его.
              И, тоже, кстати, в только что выделенном втором существует один весьма существенный нюанс уже именно пушкинской логики. Который Николай I попытается обязательно «обыграть», перед общественностью, уже после свершения дуэли.
              Это то, что поэт все-таки не вызывал, в январских событиях 1837 года, ни Геккерна, ни, тем более, Дантеса (Которого вызвал, к примеру, в ноябре 1836 года!). Он – просто написал  и отослал, Геккерну,  «ругательное письмо». Другими словами, и здесь, при желании царя, дуэль можно было - легко предотвратить.

                Царская аудиенция
              Но ни первого, ни второго заговорщики, во главе с царем, не хотели именно в ноябрьском фальшивом дуэльном инциденте. И не только не хотели, но и – не могли допустить! Поэтому именно через цепочку: «граф Соллогуб – Жуковский – царь Николай I» и произошла, 23-го ноября 1836 года, тайная аудиенция, царя с поэтом. Пушкинисты, все-таки как-то докопались, здесь,  до истины, то есть именно до графа В.А. Соллогуба. Но даже здесь, в этом очень важном моменте, самого графа Соллогуба, то есть его роль в этом моменте, – почему-то! – особо не выделяют.
              А это, собственно, его второе предназначение во всей "дуэльной истории А.С. Пушкина" (Воспользуемся, здесь, терминологией пушкинистов-щеголевцев.). Кстати, и таких предназначений, у данного графа, было, в общем-то, несколько.
              Первое, из них, только что объяснено вам, в предыдущих подразделах предлагаемого раздела. Это именно пари, что он сдерзит, то есть нахамит, если говорить простым языком,  Н.Н. Пушкиной. Так что и он прямой участник николаевской травли жены Пушкина именно к концу 1835 года.
              Этому есть, кстати, и подтверждение у пушкиниста Н. Раевского в его книге "Друг Пушкина Павел Войнович Нащокин". Правда, выражено оно, пушкинистом, в русле концепции П. Щеголева. Но в нем есть  даже упоминание пушкинистом о возможной, в то время, перлюстрации писем, поэта, почтой.
              Вот оно, перед вами: "В один из этих московских дней Павел Войнович оказал поэту последнюю свою услугу. В доме Нащокина и при его участии, как секунданта, была улажена тянувшаяся несколько месяцев дуэльная история с графом В.А. Соллогубом, которого Пушкин вызвал за якобы неуважительное обращение к Натальи Николаевны. Вызов был послан по почте, но письмо затерялось (или было перехвачено), и Соллогуб узнал о нем, уже уехав из Петербурга. По ряду причин ему долго не удавалось встретиться с Пушкиным. В конце концов, опасаясь подозрений в трусости, он поспешил в Москву и рано утром явился к Нащокину, зная, что поэт остановился у него" (Далее дочитайте, по книги пушкиниста, самостоятельно.).
              Комментарий В.Б. Сказки Венского леса! Уж очень всё гладко получилось у этого графа! И вызов - не получил, и из Петербурга - своевременно уехал! И жене поэта - не дерзил. И в Москву - поспешил!
              Да совсем другой расклад событий - был! И именно в русле николаевского заговора против Пушкина! Дерзил для того, чтобы вызвать именно дуэльный инцидент с поэтом. И - вызвал его! Узнав, что вызвал - срочно уехал из Петербурга. Так поступят заговорщики, кстати,и после фальшивого ноябрьского 1836 года  дуэльного инцидента: срочно отправят Соллогуба в Тверь к месту службы! А поспешил в Москву - чтобы никто не помешал ему. Да и, наверное, чтобы не встретиться с Н.Н. Пушкиной, которой - специально нахамил! Однако вернемся к царской аудиенции поэту, тоже вызванной, к жизни, именно графом Соллогубом. И в этом было предназначение, графа Соллогуба, в николаевском заговоре против Пушкина!
              Аудиенции, на которой царь поступил следующим образом. Он, видимо пообещав, поэту, как-то приструнить мерзавцев, и добился - именно главного.
              Он, - через взятие слова с поэта «не допускать никаких действий без царя»! – добился того, что Пушкин отказался и от первого, да, собственно, и от второго способа выведения мерзавцев на «чистую воду». На этом отрезке времени, разумеется!
              Это – очень важный момент во всей завершающей стадии николаевского заговора. И произошел он, еще раз выделим, накануне дня тезоименитства Екатерин, что, в принципе, тоже, уже, сценично.
              В преддуэльных же, то есть в январских, событиях 1837 года, они поступят, - как раз! -  наоборот. Начнут, - через наглое, вызывающее, - и беспардонное! - поведение Дантеса, по отношению к жене Пушкина на балах и вечерах 23, 24 и 25 января 1837 года! - провоцировать, Пушкина,  именно на дуэльный конфликт.
              Кстати, по некоторым признакам, - а это названный граф В.А. Соллогуб и Вяземские (Они – тайные люди царя.)! – видно, что они уже знали о существование «оскорбительного письма», Пушкина,  к барону Геккерну от 17-21 ноября 1836 года. Кроме того, они знали и о существовании неотправленного письма поэта, к Бенкендорфу, от 21 ноября того же года.
              Знали, они, и о тайно состоявшейся, 23-го ноября 1836 года, аудиенции царя с поэтом. И, даже, знали о создании поэтом, - если судить по воспоминаниям княгини Веры Вяземской сразу же после свершения, царем, заказной дуэли! - нового «ругательного письма», поэта, к барону Геккерну.                Оскорбительного письма, к нему, от 25-го января 1837 года.
              Это мы попытаемся показать вам, если не забудем, несколько ниже. Информация к ним шла, от царя, - через Нессельроде! -  хотя и строго дозированная, но – своевременная. После которой, то есть только что выделенной  провокации, дуэль уже и станет для поэта, - как вы понимаете и сами! – неизбежной.
              Итак, в названной, выше, тайной (подчеркнем это!) аудиенции царя с поэтом, ярко проявилось именно второе активное личное вмешательство, царя Николая I, в «дело Пушкина». После которого события пойдут, уже, именно к настоящему, - а не к фальшивому, как в случае с ноябрем 1836 года! – дуэльному инциденту: к дуэли именно 27-го января 1837 года.
              Здесь аудиенция, 23-го ноября 1836 года, выступает неким Рубиконом, разделяющим, завершающуюся стадию заговора, - если взять «Дуэльную историю А.С. Пушкина», развернутую нам П. Щеголевым в его книге,  за классическую форму, что – принципиально неверно! - на две крупные части.
              Первая из них – это промежуток времени именно с 4 по 23-го ноября 1836 года. Вторая часть – это промежуток времени с 23 ноября 1836 года по 27 января 1837 года.
              На самом же деле, завершающая стадия николаевского заговора имеет более сложное строение. Первый её этап длится, как вы уже знаете, с середины октября по 4 ноября 1836 года. Второй этап – с 4-го по 23 ноября 1836 года. Третий – с 23 ноября по 10 января 1837 года, даты свадьбы Дантеса и Е.Гончаровой. Четвертый этап с 10 по 27 января 1837 года.
              Если же взять, во внимание, именно активные действия заговорщиков, против поэта, уже ведущих к дуэли 27-го января 1837 года, то заключительную, или активную, стадию николаевского заговора следует начинать даже с трех февральских, 1836 года, дуэльных вызовов, поэтом, Репнина, Хлюстина и графа В.А. Соллогуба.
              Кстати, тоже почти личное участие, царя, в «пушкинском деле» видим, как мы уже обозначили выше, и в январских событиях 1837 года. Так как именно через его личную «подачу», типа его презрительного высказывания о Пушкине как о «бешеном ревнивце», - и других его высказываний, которые мы  приведем, вам, чуть ниже! - и заключена его личная «посильная», если можно так выразиться, помощь своим сообщникам. А поэта, как «бешеного ревнивца», ведь  неоднократно выделяет, как вы уже знаете, и Дантес в своей полной переписке с Геккерном за 1835-36 годы. Как здесь всё – взаимосвязано!
              Не забудем мы, как и обещали недавно, и о высказываниях Николая I, о поэте, зафиксированных в его письмах. Например, в его письме к брату Михаилу Павловичу: «Последнего повода к дуэли, заключающегося в самом дерзком письме Пушкина к Геккерну, никто не постигает».
              Не забудем, разумеется, и о слухах и сплетнях, о поэте, которые он, надо смело предполагать, «испускал» не только в письма, но и, через ведущие петербургские салоны, типа салона графини М.Д. Нессельроде, в петербургский свет.
              С помощью которых, - высказываний Николая I о Пушкине, идущих, у царя, прямо в петербургский свет! - он вновь стремился переломить, мнение петербургского света, не в пользу Пушкина, а именно в пользу Дантеса и Геккерна.
              Это, если можно так выразиться, заключительный аккорд личного вмешательства, царя, в «дело Пушкина».  Вмешательства, совершенного, им, еще при жизни поэта и после его смерти.
              «Аккорд», как видите уже и сами, не только примечательный (А примечателен, он, именно враждебным  отношением, царя, уже к смертельно раненому поэту. И явно  дружелюбным отношением, его, к обоим Геккернам.), но и, безусловно, важный, так как раскрывает, нам, неблаговидные действия, - именно царя! - по отношению к поэту практически до самого свершения им, через Дантеса, заказной дуэли. И, что особенно важно, сразу же после свершения её.
                Действия Пушкина в ноябрьских
                и в январских событиях
              Не менее важно выделить здесь, - при завершении разговора о личных действиях царя против Пушкина в активной, или в завершающей, стадии заговора! - и сами действия Пушкина в дуэльных ноябрьских и январских событиях. Выделить уже, для более ясного понимания, их, именно общественностью.
              Так как именно через только что выделенные старания заговорщиков, во главе с царем, и совершенно неверным толкованием их, опять же не без помощи заговорщиков, как большинством современников поэта, так и, вслед за ними, -  то есть, слишком поздно! - пушкинистами, действия Пушкина и были, собственно, наиболее сильно искажены.
              Породив в пушкиниане, в конце концов, именно щеголевскую концепцию. А заговорщики, как вы уже знаете, через уже неоднократно выделенную плохую «семейственность» Пушкиных-Гончаровых, и произвели весьма прочный задел - именно в «пушкинском деле». Замаскировав, тем самым, и сам заговор, против поэта, именно в одежду «плохих семейственных отношений Пушкиных-Гончаровых».
              Ноябрьские действия поэта по выводу, обоих Геккернов, на «чистую воду», хотя и были очень настойчивыми  у Пушкина, это прекрасно видно даже по книге П. Щеголева», но всё же закончились для него, как вы только что узнали из изложенного материала, полной неудачей именно из-за царской аудиенции 23-го ноября 1836 года. И, разумеется, последующих действий самого царя, и его соучастников, против него.
              Это – главный результат всего ноября 1936 года. Более того, заговорщики именно после 23-го ноября, - и именно через ведущие салоны Петербурга! -  сумели переломить, мнение петербургского света по Пушкину и трем сестрам Гончаровых, именно в свою пользу. Выставив, при этом, самого поэта -  именно как «бешеного ревнивца».
              Это – тоже не менее важный результат их тайной подрывной деятельности против Пушкина. Прекрасно же виден только что выделенный вам результат их, заговорщиков, подрывной деятельности, против поэта, даже по салонам Вяземского и Карамзиных.
              Письма С. Карамзиной именно этого времени, злостные «шутки» П. Вяземского относительно Пушкина и всех трех сестер Гончаровых, отраженные в дневнике А.И. Тургенева, не только наглядные свидетельства, но и неопровержимые факты.  Свидетельствующие, нам,  именно об успешной подрывной деятельности, заговорщиков, против поэта и всех трех сестер Гончаровых (Всё это мы попытаемся показать, вам, несколько ниже.).
              В январских же событиях 1837 года Пушкину ничего больше не оставалось, как вы понимаете, наверное, и сами, кроме как, - при самом беспардонном, наглом и прямо-таки вызывающем поведении Дантеса на балах и вечерах 23-25 января! - «ругательного письма» к Геккерну». К Геккерну, которого поэт, кстати, уже через три дня, после 4-го ноября 1836 года, ошибочно посчитал - главной фигурой в развернувшейся, «вдруг», интриге против него.
              Посчитал - через свою фразу графу В.А. Соллогубу: «Вы мне теперь старичка подавайте». Фразу, приведенную, кстати, во многих пушкиноведческих работах. И, если продолжить тему, вели, поэта, уже к финалу.
              К финалу, к которому, - как вы, надеюсь, уже увидели и сами! - его весьма искусно, - и целеустремленно! - и вели. Заговорщики оставили, ему, именно этот «выход». Или – именно такое разрешение - его взаимоотношений с обоими Геккернами.
              Вариант же воздействия, его, на правительство оказался, - именно из-за состоявшейся, 23-го ноября, тайной царской аудиенции! – недоступным, или уже закрытым, для поэта. Здесь уже существует, скорее всего, и личная оценка, поэтом, роли самого царя в его деле. Оценка, в которой уже и сам царь не выглядел, в глазах поэта, если можно так выразиться,  его защитником.
              Это видно, кстати, из воспоминаний самого царя, 1848 года, записанных бароном Корфом, которые мы, вам, уже приводили выше. Именно поэтому, - а не по каким-то другим причинам, которые высказывает, к примеру, тот же В.А. Соллогуб (Смотрите их, у нас, выше.)! - поэт и пошел на свой второй вариант. Его, еще раз выделим, заговорщики, - чуть ли не насильственно! - подвели к нему.

                Истолкование событий
                вокруг тайной аудиенции
              Остается только выделить, что пушкинисты весьма долго неверно истолковывали, нам, сами события вокруг тайной аудиенции 23-го ноября 1836 года. Об этом мы попытаемся поговорить, более подробно, несколько ниже.
              Здесь же выделим, к примеру, что более столетия считалось, к примеру, что Пушкин отослал своё письмо, от 21-го ноября 1836 года, к Бенкендорфу. И именно через шефа жандармов, через цепь «Бенкендорф – царь», и произошла аудиенция.
              Большой вины здесь, у пушкинистов, собственно, и нет. Так как многое, в завершающей стадии заговора, было надежно упрятано - именно «от посторонних глаз». Только практически в наше время выяснилось, через неопровержимые факты, что аудиенция произошла, как мы и указали вам, выше, без участия Бенкендорфа.
              Другими словами, она произошла через цепочку «граф Соллогуб – Жуковский – царь». Пушкинисты выделяют нам, здесь, еще раз подчеркнем, только Жуковского и царя.  Ставя, через это, - Соллогуба! - чуть ли не в помощники  Жуковского, искренне желавшего - предотвратить дуэль. 
              В общем, и здесь дуэльная история, А.С. Пушкина, уточнялась, пушкинистами  прошлого, через весьма нелегкий, а, порой, и очень сложный путь. Ну а теперь хотя бы небольшой раздел о пушкинских секундантах, тоже сыгравших, в трагической развязке судьбы поэта,  немаловажную роль.

                Пятый раздел
                Первый секундант Пушкина
              Начнем, вновь, с сетования. Именно завершающую стадию заговора, - в которую и пушкинисты прошлого внесли, рассматривая, её, как «Дуэльную историю А.С. Пушкина», много важного и по-настоящему ценного (Но, разумеется, не воспользовавшись своими открытиями из-за щеголевской концепции.)! – мы вынуждены давать вам, из-за статейного характера предлагаемой вам, сейчас, книги, практически в голом виде. Или в виде наипростейшей схемы. Практически не ссылаясь, при этом, именно на достижения пушкинианы.
              Практически так же, - то есть – схематично! - мы попытаемся изложить, вам, и наш разговор о пушкинских секундантах. Жаль, конечно, но что делать. А по пушкиниане отчетливо видно, что графа В.А. Соллогуба пушкинисты прошлого представили, нам, чуть ли не как защитника интересов Пушкина. В то время как даже у Пушкина есть, к примеру, такая фраза о нем, как: «Ты больше секундант Дантеса, чем мой».
              А вот его второго секунданта, однокурсника, по Лицею, Константина Карловича Данзаса, весьма изрядно «потрепали» не только они (пушкинисты!), но и, разумеется, сами современники поэта. Обвинив его, - через «старания» и в этом вопросе самого царя с его сообщниками! - чуть ли не во всех смертных грехах. В том, что не оказал помощи Пушкину. Что не отвратил, его, от дуэли. В излишнем благородстве. И даже, - если поверить некоторым «пушкинистам» типа А. Зинухова с его книгой «Медовый месяц императора»! - в соучастии или в сговоре, его, с Дантесом.
              Кстати, именно из-за его травли,  николаевскими соучастниками заговора,  Данзас подошел, к концу своей жизни, весьма и весьма издерганным, как, кстати, и все три сестры Гончаровых, человеком. При учете же наличия заговора, против Пушкина, все начинает выглядеть – совершенно по-другому. Вот это мы и попытаемся показать вам, хотя бы схематично,  именно в этом разделе.
              В начале, чтобы не забыть или не пропустить, выделим следующее. Современная пушкиниана стала настолько огромной и, что не менее важно, настолько плотной, что в ней уже выкристаллизовалось множество фактов, - заметим, многократно проверенных и, следовательно, выверенных несколькими поколениями пушкинистов! – уже с вполне достаточной достоверностью показывающих нам, что те или иные события совершились, в дуэльной истории поэта, именно так, а - не иначе. И это, тоже выделим это обстоятельство, несмотря даже на неверную концепцию П. Щеголева,
              Поэтому, или вследствие этого, мы, в дальнейшем нашем разговоре, будем придерживаться - именно общего русла современной, нам, пушкинианы. Пушкинианы, по которой, к примеру: дуэль состоялась - именно на Черной речке в близи Комендантской дачи (А не где-то там - на Каменном острове, как сейчас трактуют некоторые пушкинисты.). Что произошла, она, именно в светлое время суток: по П.Щеголеву – в 16 часов 45 минут (Более подробно, об этом,  смотрите ниже.).
              Что Данзас привез, смертельно раненного, Пушкина, в его дом - в шесть часов вечера, когда только что закончились, на широте Петербурга, сумерки. Что К.К. Данзаса вызвал к себе, - зная, что он служит, сейчас, в Петербурге, именно Пушкин. Вызвал, кстати, через своего слугу и свою записку к Данзасу. И так далее. Ну а сейчас, хотя бы коротко, именно о секундантах поэта.

                Роль графа В.А. Соллогуба в заговоре
              Начнем, разумеется, с графа В.А. Соллогуба как с первого, - по счету! – секунданта поэта. Точнее,  даже, с того, что предварительно заговорщиками было дано разрешение, С.А. Соболевскому, - хорошему другу поэта и человеку - весьма смекалистому, с практическим умом и даже с вполне определенной хваткою! - на выезд, за границу, именно перед самой «Дуэльной историей поэта».
              Через что Пушкин окажется в Петербурге, к осени 1836 года, именно без него. Как, впрочем, и без П.В. Нащокина. Ибо он почти безвыездно сидел в Москве, как вы тоже  знаете по пушкиниане, из-за своих вечных карточных долгов. Здесь поэт оказался, если говорить более точно, без своего, - то есть именно верного, ему! -  окружения.
              Выделим здесь, еще раз, и то, что Дантес был специально познакомлен: как с Пушкиным, так и именно с Данзасом, еще в 1834 году. В ресторации Дюма, когда Пушкин, из-за отъезда жены в Полотняный завод для поправки здоровья после внезапного выкидыша, был вынужден холостяковать.
              Другими словами, уже отсюда идет не только интенсивное, и тайное, неусыпное наблюдение, царя, как за поэтом и за его ближайшим окружением, так и за подбором ему, потом, именно секундантов. И первой кандидатурой в секунданты поэта, если можно так выразиться, проходил, у заговорщиков, именно прямой, честный, но, в общем-то, простодушный, К.К. Данзас.
              Царь, собственно, и оставил, выделим, в общем-то, очень неуживчивого с начальством, подполковника Данзаса, именно в Петербурге. Хотя и сам не любил, мягко говоря, строптивых людей. Оставил в Петербурге,  после его ранения, для того, чтобы он оказался у поэта, в январских событиях 1837 года, именно в секундантах.
              Кстати, интерес, к Данзасу, царь проявит и в дальнейших событиях. К примеру, сделает его, на Кавказе, прямым начальником – М.Ю. Лермонтова. Так что здесь случайностей, с Данзасом, нет. А неуживчивым и непримиримым к начальству храбрый Данзас оказался из-за, разного рода, несправедливостей, постоянно идущих - с начальственной стороны.
              К примеру: хищений, казнокрадства, плохого обращения с солдатами, и прочее. Через что он, если не родственен, то близок, - в этом отношении! - именно к Пушкину, тоже всегда боровшемся с разного рода несправедливостями. 
              И здесь всё, как видите уже и сами, тщательно продумано царем. Вот, если можно так выразиться, первичная информация о будущих пушкинских секундантах. Информация, уже здесь весьма отличающаяся от информации, о пушкинских секундантах, данных, им, пушкинистами прошлого. Далее отличие, если исходить именно из наличия длительного заговора против поэта, еще более увеличивается. Теперь, тоже хотя бы коротко, именно о графе В.А. Соллогубе как секунданте поэта именно в ноябрьском, то есть в фальшивом, как вы уже знаете, дуэльном инциденте.
             Если говорить откровенно, то по графу В.А. Соллогубу  у  меня, даже еще только после прочтения, мною, книги П. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина», возникло, тогда, больше вопросов, чем ответов на них. Я, тогда, даже подумал, что виной, всему этому, может быть мое, не совсем стандартное, восприятие текста. И подумал, что граф Соллогуб, - так же как и Дантес! – появляется, в дуэльной истории поэта, если можно так выразиться, в нужное время, и - в нужном месте. 
              Тот, то есть Дантес, вовремя появляется, у царя, именно в Петербурге. Вовремя появляется, у царя, в кавалергардах. И так далее. Кстати, именно 27-го января 1834 года. Вот что пишет об этом, тоже, кстати, сам П. Щеголев: «По высочайшему повелению 27-го января 1834 года барон Дантес был допущен к офицерскому экзамену при Военной академии по программе школы гвардейских юнкеров и подпрапорщиков, причем, он был освобожден от экзаменов по русской словесности, уставу и военному судопроизводству».
              Своевременно, - чтобы была жесткой именно связка! – влюбляет, в себя, Идалию Полетику, начиная даже, как вы уже знаете по его переписки, тайно сожительствовать с ней. Кстати, Идалия Полетика, по дошедшим до нас её портретам, весьма симпатичная женщина, чего не скажешь - о её характере. 
              Своевременно «безумно влюбляется», как вы уже тоже знаете, - и тоже в январе 1836 года! – в Н.Н. Пушкину (И здесь царь ведет линию - именно 27-го января.). Вовремя входит - в дом Пушкина. Своевременно, - и тоже к 28-му января 1836 года, как вы уже тоже знаете! – получает, от царя, чин «поручика». Вовремя сближается - с братьями Карамзиными. Чтобы попасть не только в «тесный карамзинский кружок» (Выражение пушкиниста Светланы Абрамович!), но и - в  салон Вяземских.
              Своевременно, - то есть уже с осени 1836 года! - начинает преследовать - именно жену поэта. Своевременно, - то есть именно к 6-му ноября 1836 года (А здесь царь ведет линию, как вы уже тоже знаете, именно Екатерины II.)! – совершает свидание-провокацию, - на квартире Идалии Полетики! – именно с Н.Н. Пушкиной. Своевременно, - то есть тоже к 6-му ноября 1836 года! – тайно посылает поэту, -  через кружок «великосветских шалопаев», с которыми тоже вовремя сближается! – диплом-пасквиль от 4-го ноября 1836 года.
              Своевременно, - то есть именно к 27-му января 1837 года! – он начинает, на балах и вечерах 23-25-го января, именно  демонстративно, - то есть именно на виду у всего великосветского Петербурга! - «ухаживать» за женой поэта. Что и породит у заговорщиков, в конечном итоге, уже давно задуманную, - и заказанную, именно царем, и именно - к 27 января 1837 года! - дантесовскую дуэль с поэтом. И так далее.  Примерно то же самое можно сказать, в принципе, и о выделяемом, здесь, графе В.А. Соллогубе.
              Однако начнем, все же, с самого начала, то есть вновь с пушкинских дуэлей и дуэльных инцидентов. Здесь мы как-то пытаемся и собрать, - если говорить – по простому! – дело, или досье, на графа. Другими словами, собрать воедино хотя бы первичный материал доказательств по нему. Что пушкинисты прошлого, в общем-то, тоже упустили из-за явного увлечения, ими, щеголевской концепцией «семейственности».
              Кстати, я, докладывая, вам, о николаевском заговоре против Пушкина, часто ловлю себя на мысли о том, что больше принесла только что обозначенная, выше, концепция, - а это, как ни как, уже система взглядов! – П. Щеголева: вреда или пользы? И констатирую для себя, к сожалению, конечно, что, наверное, больше вреда. Ну да, хватит об этом.
              А третьей важной особенностью их, то есть пушкинских дуэлей, является примерно следующее. Пушкин, через поведение своего оппонента в них, - и, разумеется, на самой дуэли! – оценивал, его,  именно как личность. Беря во внимание, конечно, и его положительные качества. И, приходя к каким-то своим, положительным для экс-оппонента, оценкам, нередко даже переходил потом, в отношениях с ним, не то чтобы в приятельские, но в весьма неплохие взаимоотношения.
             В дуэлях же, которые всё же происходили, всегда ждал выстрела противника, стоя, при этом,  неподвижно у барьера, или у линии ведения огня. После чего стрелял, всегда, только вверх, то есть в небо. Показывая, - и через это! - своему оппоненту, что он вовсе не собирался – убивать его.
              Что и использовал Дантес в дуэли 27-го января 1837 года, практически хладнокровно расстреляв, поэта, на ходу или в движении. Что, кстати, для него, как конного кавалергарда, тоже было, как и в стрельбе в лёт по голубям, которую мы выделили,  вам, уже выше, весьма привычным делом.
              Во всяком случае, он, именно как конный кавалергард, - вот для чего Николай I определил, его, именно в кавалергарды: Дантес, служа в кавалергардах, чуть ли не еженедельно проходил, там, и стрелковую подготовку!  – был обучен и этому виду стрельбы. Имел, практические навыки, и в таком способе ведения огня по противнику. В то время как поэт тренировал себя, как вы знаете из пушкинианы, только в стрельбе по неподвижным мишеням.
              Б.Л. Модзалевский, кстати, не привел, в своей книге, ни одного случая стрельбы, Пушкина, в своего оппонента, что уже как-то подтверждает  именно выше изложенный материал о дуэлях поэта. И чем заговорщики, еще раз выделим, явно воспользовались. Свидетельство тому, Дантес выстрелил, в поединке, именно первым.
              А вновь заговорили мы, о дуэлях, потому, что граф В.А. Соллогуб попал, в поле зрения поэта,  именно из-за трех февральских, 1836 года, пушкинских  дуэльных инцидентов. И это, - несмотря  даже на то, что мы имеем, по пушкиниане, вполне определенное объяснение: как пушкинистами - этих трех пушкинских дуэльных инцидентов, так и объяснение самого В.А. Соллогуба перед Пушкиным, приведенным, нам, еще самим П. Щеголевым! - всё же, уже,  как-то настораживает.
              А объяснение его, вкратце, таково: их, поэта и графа, примирил в Москве, 4-го мая 1836 года, П.В. Нащокин. Примирил после объяснения Соллогуба, поэту, в том, что виноват не он, Соллогуб,  который сплетни о Н.Н. Пушкиной в свет не распускал, а, если судить по его воспоминаниям, «некоторые дамы», создавшие - именно названные сплетни. 
              А настораживает потому, что три, в начале февраля 1836 года (Обратите, именно на это, своё внимание.), дуэльных инцидента, поэта:
           - с князем Н.Г. Репниным-Волконским;
           - с С.С. Хлюстиным. Которого Пушкин упоминает в письме к Н.Н. Пушкиной, от 27-го июня 1834 года, в качестве возможного жениха именно для Е. Гончаровой: «Ты пишешь мне, что думаешь выдать Катерину Николаевну за Хлюстина, а Александру Николаевну за Урби: ничему не бывать; оба влюбятся в тебя; ты мешаешь сестрам, потому надобно быть твоим мужем, чтобы ухаживать за другими в твоем присутствии, моя красавица.    Хлюстин тебе врет, а ты ему и веришь; откуда берет он, что я к тебе в августе не буду? Разве он пьян был от ботвиньи с луком?». Не прочитано ли царем, - и здесь! - письмо поэта? 
           - с графом В.А. Соллогубом, были, - как-никак, но - все-таки! - как вы уже знаете по изложенному материалу, именно «генеральной репетицией» царя. Репетиции, на которой Пушкин проверялся уже, заговорщиками, - ровно за год до настоящей дуэли! – по многим направлениям. Это – первое.
              Второе. Задуманный царем,  в январе 1836 года, - то есть вновь «привязанный» им, как вы уже знаете, именно к 27-му января! - «залповый дуэльный удар», по Пушкину, вводил в николаевский заговор, как вы уже тоже знаете из изложенного вам, выше, материала, именно графа В.А. Соллогуба. Кстати, так мы назвали вам, этот удар, условно, разумеется, несколько выше. А вводился, этот залповый удар: через продажного профессора Санковского, некого Боголюбова и «некоторых дам». Что моментально и привело к вызову поэтом, в начале февраля 1836 года, только что названных, выше, лиц: Репнина, Хлюстина и Соллогуба,
              Так что, именно здесь, он, граф Соллогуб, не безгрешен. И появился, в николаевском заговоре, именно в нужное, для царя, время. И, разумеется,  в нужном, для царя-заговорщика, месте, то есть в Петербурге. Где уже свирепствовали, если можно так выразиться, именно сплетни о жене поэта. Это, пожалуй, самое главное - именно о графе В.А. Соллогубе как о первом секунданте поэта.
              Здесь уже наступило время выделить вам, как, - только что выделенный, вам! - граф будет входить, в дальнейшем, не только в саму жизнь поэта, но и – в сам николаевский заговор против него. Кстати, не с «графа» ли Сен-Жермена царь-«сценарист» взял, в секунданты поэта, именно графа В.А. Соллогуба?  Здесь и это, - как вы убедились, уже, и по сами сценическим фрагментам, которых, в николаевском заговоре, изобилие! – не исключено.
              А вновь появиться он, перед поэтом, - и тоже, как и Дантес, в нужное, для царя, время, и - в нужном месте! – как вы только что узнали выше, 4-го мая 1836 года. И - именно в Москве. В Москве, вероятно для того, чтобы исключить,  примирение его, с поэтом, именно через С.А. Соболевского. Другими словами, совершить, - примирение  его, с поэтом! - именно через П.В. Нащокина, не особо хорошо знающим, из-за своего постоянного проживания в Москве, жизнь поэта - именно в Петербурге 1836 года.
              Здесь же уже специально выделим, для вас, что, - начиная с конца 1835 года! - начал постепенно выдвигаться на петербургскую сцену, через свои сплетни о Н.Н. Пушкиной: «взаимовлюбленности», а, потом, то есть с лета 1836 года, и сожительстве с женой поэта, и сам Дантес. И здесь всё, у царя-«сценариста», - как видите уже и сами! - не только взаимоувязано, но и  находится, у него, именно в единстве или в комплексе, что, пожалуй, точнее. В общем, и здесь – случайностей нет. Да и -   быть не может! Ибо, перед вами, именно заговор, а не естественный ход событий, часто происходящий, в жизни, и по случайностям.
              Весьма необычно, в общем-то, и само приглашение Пушкиным, графа В.А. Соллогуба, именно в секунданты. Его, то есть приглашения, графа, в секундантство, со стороны Пушкина, в общем-то, - как это не покажется вам, сейчас, парадоксальным! - и не было. А начнем вот с чего. Выделим здесь, - в начале разговора  именно об этом! - что Пушкин, после примирения с ним, 4-го мая 1836 года, в Москве, в общем-то, не стал, с ним, на дружественную ногу.
              Как, например, в случае с Толстым-американцем. Толстому, которому он поручил, после примирения с ним, даже сватовство к Н.Н. Гончаровой. Поручил сватовство, закончившееся, на этот раз, как вы знаете из пушкинианы, успехом. Здесь их, изложенные, выше, отношения, - отношения как дуэлянта и секунданта! - тоже сложились - весьма необычно.
 
                Пасквиль. Граф
                Соллогуб и Васильчикова
              И вновь связаны - именно с николаевским заговором против поэта: с получением поэтом, на этот раз, именно пасквиля от 4-го ноября 1836 года (Здесь царь-«сценарист» вновь связывает, появление графа Соллогуба перед поэтом, - видимо памятуя именно о пушкинском «графе» Сен-Жермене! – именно с реальной датой смерти Екатерины II.).
              Впрочем, вот как рассказывает нам, об этом, сам Соллогуб, - ничего не подозревающий, как, наверное, и Дантес! – о сценической стороне царского заговора против Пушкина. И, потому, пишущем, обо всем этом, совершенно честно. И, разумеется, открыто. Выдержка дается, нами, в сокращении. И - по книги самого П. Щеголева, тоже, как и все пушкинисты прошлого, не придавшего никакого значения - именно появлению, графа Соллогуба, в дуэльной истории поэта:
              «В первых числах ноября 1836 года, - читаем мы в воспоминаниях графа В.А. Соллогуба, - тетка моя Васильчикова, у которой я жил тогда на Большой Морской, велела однажды утром позвать меня к себе и сказала:
              «Представьте себе, какая странность! Я получила сегодня пакет на мое имя, распечатала и нашла в нем другое, запечатанное письмо с надписью: Александру Сергеевичу Пушкину. Что мне с ним делать?» Говоря так, она вручила мне письмо, на котором было действительно написано кривым лакейским почерком: Александру Сергеевичу Пушкину. Мне тотчас же пришло в голову, что в этом письме что-нибудь написано о моей прежней истории с Пушкиным, что, следовательно, уничтожить его я не должен, а распечатывать не вправе. Затем я отправился к Пушкину и, не подозревая нисколько содержание приносимого мною гнусного пасквиля, передал его Пушкину. Пушкин сидел в своем кабинете, распечатал конверт и тотчас сказал мне: «Я уже знаю, что это такое; я такое письмо получил сегодня же от Елизаветы Михайловне Хитрово: это мерзость против моей жены».
              Как видите уже и сами, здесь граф Соллогуб сам, может быть и с вполне определенной целью, - с целью именно повторного выхода на поэта (Здесь он выступает, вполне может быть, именно как лицо, связанное с заговорщиками.)! - вновь входит,  в контакт, именно с поэтом.
              Я назвал этот сценический фрагмент николаевского заговора против Пушкина, разумеется, только для себя: «Явлением «графа» Сен-Жермена, - с пасквилем перед поэтом! - в канун реальной даты смерти Екатерины второй». Назвал так потому, что выделяемый, здесь, граф именно дружил, - по пушкинской «Пиковой даме»! – с графиней-императрицей.
              По пушкинской повести: «Бабушка до сих пор любит его без памяти и сердится, если говорят о нем с неуважением». И потому, что в России,  того времени, графов, по сравнению с князьями, было - значительно меньше. Фрагмент, как видите уже и сами, очень зловещ по своему смыслу, так как в нем, уже именно через графа В.А. Сологуба, «сердится», на Пушкина, царь Николай I, внук Екатерины II. 
              Кстати,  весьма примечательно, в рассказе  графа Соллогуба, и следующее. Упоминание, им, о том, что пасквиль был прислан, заговорщиками, и  Е.М. Хитрово. А примечателен он тем, что, - если нам вспомнить о лютой ненависти, Дантеса, именно к ней, уже два раза выделенной, нами, через его полную переписку с Геккерном (Смотрите, об этом, выше.)! – он, то есть рассказ графа Сологуба о пасквиле, вновь выводит, нас, именно на Дантеса.
              Другими словами, именно из круга Дантеса и был послан - целый «тираж» пасквилей поэту и его друзьям. Это подтверждается, кстати, и самой посылкой пасквиля Васильчиковой, у которой, оказывается, и жил, в то время, именно граф В.А. Соллогуб. И здесь мы видим - именно выделяемое, здесь же, подтверждение. Это – с одной стороны.
              С другой стороны, и сам Пушкин, после объяснения с женой сразу же после получения, им, трех пасквилей 4-го ноября 1836 года, узнал не только о двух дантесовских письмах, к ней, но и узнал - обо всех подробностях поведения, обоих Геккернов, по отношению к своей жене. Что и породило у него, естественно, предположение, или подозрение, о том, что пасквиль вышел - именно из круга Геккернов. В чем он был, безусловно, не только прав, но и – объективен.
              А свидетельствует нам, об этом, именно неотправленное, им, ноябрьское, от 21-го ноября 1836 года, и отправленное январское, ль 25-го января 1837 года, «ругательные письма», его, к Геккерну. Вот свидетельство тому:
           - в ноябрьском «ругательном  письме»: «…я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло…»;
           - в январском «ругательном письме»: «я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло …».
             Прочитайте только что названные «ругательные письма» поэта, к Геккерну, самостоятельно, и вы поймете, может быть, различие  смыслового содержания их. Мы же приводим вам,  здесь, выделение, поэтом,  именно истока анонимных писем. А они исходят, по пушкинским «ругательным» письмам, именно из круга Геккернов.
              Жаль только, что поэт оказался не прав - именно относительно автора (или авторов!) пасквиля, тоже посчитав именно Геккернов, - и, скорее всего, Геккерна-старшего! – авторами анонимных писем. А пушкинисты – и этого не замечают. Однако продолжим разговор - именно о графе Соллогубе.
              А здесь, то есть именно при дальнейшем разговоре о нем, отчетливо выделяется и тот факт, что, согласно с его же рассказом, он сам предложил, Пушкину, себя в качестве секунданта поэта. Вот как отражает, этот момент, сам П. Щеголев, тоже основываясь на воспоминаниях Соллогуба. Правда, он не придал, только что обозначенному нами, выше, факту,  решающего значения:
              «Мы уже знаем, что граф В.А. Соллогуб доставил Пушкину в конверте на его имя пасквиль. При встрече с поэтом, после несколько дней, Соллогуб спросил его, не добрался ли он до составителя подметных писем. Пушкин отвечал, что не знает, но подозревает одного человека. Граф В.А. Соллогуб предложил Пушкину свои услуги в качестве секунданта. Пушкин сказал: «Дуэли никакой не будет: но я, может быть, попрошу вас быть свидетелем одного объяснения, при котором присутствие светского человека мне желательно для надлежащего заявления, в случае необходимости» (Далее он, уже, и станет, в ноябре 1836 года, именно секундантом у поэта.).
              А настораживает по простой, но очень веской тогда, то есть в то время, причине: сурово, с верхней планкой – смертная казнь, карались не только дуэлянты, но и их – секунданты. Закон, еще принятый Екатериной II, - и совсем не измененный её потомками! – требовал, чтобы принимались не только  энергичные меры по её предотвращению, но  и чтобы немедленно следовал - сам доклад о назревании дуэли. А Соллогуб, бывший уже участником февральского, 1836 года, дуэльного инцидента с поэтом, вновь сам, то есть добровольно и - по своей собственной инициативе, что - еще более подозрительно! – предложил поэту свои услуги именно в качестве секунданта.
              Вот это всё, вместе взятое, - при только что рассмотренных двух случаях явной «добровольности» графа (Первый из них: подметное письмо прислали Васильчиковой, а не Соллогубу.), похожих на его явное стремление поучаствовать - именно в «деле Пушкина»! – и настораживает.

                Адресаты пасквиля
              Еще больше странностей мы наблюдаем, к примеру, если прочитать анализы и выводы,  пушкинистов прошлого, по получению, экземпляров пасквиля (Тираж его, по подсчетам П. Щеголева, «около десяти штук».), вполне определенными адресатами. 
              Этот вопрос занимал, кстати, и поэта, и -  его современников. Которые даже собрали, потом, так называемые «дуэльные сборники», ходившие, по России того времени, в тайных списках. Но должного освещения он, у них, так и не получил.
              А получил свое развитие, - уже, разумеется, в одежде плохой «семейственности»! - только, практически, в советское время, да и то – с весьма и весьма большими перерывами во времени. Так Анна Ахматова, - кстати, дуэльной историей поэта живо интересовались многие русские поэты и писатели, в том числе и М. Булгаков, даже создавший, что-то сценическое, именно на эту тему! – впервые выделила, к примеру, что экземпляры пасквиля получили - только друзья поэта. «Оттого-то все дипломы были посланы друзьям Пушкина, а не врагам, которые, естественно, не могли увещевать поэта», констатирует, этот момент, комментатор книги П. Щеголева, пушкинист Я. Левкович.
              Значительно позднее развила, этот вопрос, и С.Л. Абрамович. Указав при этом, что экземпляры пасквиля получили - только члены «тесного карамзинского кружка» и что Дантес – «тоже был вхож в этот круг». Вот как нам, все это, поясняет - все тот же пушкинист Я. Левкович, давший самые современные, с точки зрения достижения пушкинианы, пояснения к четвертому изданию книги П. Щеголева:
              «С. Абрамович уточнила наблюдения Ахматовой – приведя свидетельство В. Соллогуба, отметившего, что «письма были получены всеми членами тесного карамзинского кружка». И, далее: «С карамзинским салоном был тесно связан и Дантес» (Заметим, специально «друживший» -  именно с братьями Карамзиными.).
              На мой же взгляд, этот вопрос должен выглядеть - совершенно по-другому. Начнем, в начале, именно с только что выделенных, выше, выводов пушкинистов. Ахматова, конечно, не права. Ибо об искренних друзьях поэта, кроме как об Е.М. Хитрово, специально выделенной, Дантесом, через посылку, именно ей, пасквиля, здесь вообще, наверное, говорить не следует. А следует говорить именно о каждом адресате, сделав попытку, при этом, понять, почему пасквиль был послан, заговорщиками, именно ему.
              Не совсем права, разумеется, и С. Абрамович, выделяя - именно «тесный карамзинский кружок». Тесным он, как раз, и не был. Взять хотя бы Васильчикову, которую, к «тесному карамзинскому кружку»,  можно отнести - разве что через то обстоятельство, что она была в почете - даже у самого…царя.    Надо же -  додуматься до такого. А Васильчиковы ведь приняли участие и в заговоре против М.Ю. Лермонтова. Через старшего Васильчикова и через младшего  Васильчикова. Здесь надо говорить, на мой взгляд, не о тесноте «карамзинского кружка», а о салонах: почему заговорщиками был выбран салон именно - Е.А  Карамзиной.
              С позиции же наличия заговора против поэта, Дантес заблаговременно, - и специально! – вошел -  в круг друзей братьев Карамзиных. Как он специально, - и тоже заблаговременно! - вошел, если вы помните по изложенному вам, выше, материалу, и в дом поэта.
              Чтобы можно было вращаться (А, следовательно, и незаметно контролировать, и вести свою тайную подрывную деятельность, как против поэта, так и против всех трех сестер Гончаровых; – комментарий В.Б.):
            - и в салоне Е.А. Карамзиной;
            - и в салоне Мещерских (Екатерина Николаевна  Мещерская –  замужняя дочь Е.А. Карамзиной.);
- и, разумеется, в салоне Вяземских. Куда (В названные салоны.) Пушкин наиболее часто и приходил - именно с тремя сестрами Гончаровыми.
              Уже специально выделим, здесь, что роль, только что названных, салонов, - в организации,  заговорщиками, сплетен вокруг Пушкина и сестер Гончаровых, начатых ими, по тайной указке царя, еще, если судить по переписке Дантеса, с Геккерном, с января 1836 года! -  несоизмеримо возрастет - именно в активной стадии николаевского заговора против Пушкина.
              А два последних салона (Мещерских и Вяземских) будут напрямую использованы заговорщиками, как вы уже знаете, 24-го и 25-го января 1837 года, для дальнейшей компрометации жены поэта, Дантесом, с целью, чтобы именно со стороны Пушкина последовал, - или вновь возник! - именно дуэльный конфликт. Чего они, собственно, и добились: через написание и отправку,  поэтом, «ругательного письма» к барону Геккерну.
              Однако продолжим разговор именно о пасквиле, так как и он, в общем-то, необходим именно для более ясного понимания, нами, всех изгибов, подробностей, нюансов и хитросплетений активной, - и уже заключительной! -  стадии заговора, царя, против Великого поэта. Продолжим, несмотря даже на то, что и эта глава несет уже, по сложности материала в ней, весьма и весьма существенную нагрузку.
              Для этого, в начале, обозначим круг лиц, получивших пасквиль, выявленных, нам, именно пушкинистами прошлого. Пушкинист Я. Левкович пишет, что «кроме указанных Щеголевым Вяземского и Виельгорского, Васильчиковой и Е.М. Хитрово, аналогичные письма получили Карамзины и К.О. Россет».  В итоге пока получается, если учесть и Пушкина, семь, или восемь,  дипломов, три из которых получили женщины (Остальные адресаты пока нам, к сожалению, неизвестны, хотя П. Шеголев уверенно говорит - именно о десятке пасквилей.): Хитрово, Васильчикова и, скорее всего, Е.А. Карамзина.
              В связи с тем, что, в начале, современники Пушкина (да и сам поэт!) - а, потом, и пушкинисты! - выдвинули предположение, что пасквиль исходил - от барона Геккерна, собравшего, вокруг себя, великосветских шалопаев типа князей П. Долгорукова и Гагарина Ивана, уже можно конкретнее сказать и почему пасквиль был послан – вполне определенным лицам.  Конкретно, но, конечно, с вполне определенной долей предположений. Кстати, Пушкин, при взаимодействии, его, с графом Соллогубом, выделяет, еще раз подчеркнем, именно старшего Геккерна. 
              Выделяет, как вы помните, через фразу: «Вы мне теперь старичка подавайте»; - смотрите книгу П. Щеголева. И, тоже, кстати, моя версия посылки пасквиля – только от Дантеса. Барон Геккерн  мог быть, и исключен, Дантесом, с целью, чтобы он не догадался, что все содержание пасквиля идет, у Дантеса,  свыше, то есть идет, у него, от Нессельроде. И, следовательно, от самого царя.
              В общем плане, он, пасквиль, был послан, заговорщиками, для того, чтобы объединить их, только что указанные выше персоналии, в некий круг вокруг поэта и трех сестер Гончаровых.
              Через что:
           - и, - в какой-то мере, разумеется! - изолировался сам Пушкин, с тремя сестрами Гончаровыми, находясь, в то же самое время, - именно из-за посылки пасквиля! – на виду у всего великосветского Петербурга;
           - и, что не менее важно, в какой-то степени замаскировывались отдельные персоналии этого круга, которые, в будущем, будут выполнять, у заговорщиков, вполне определенные роли, задачи и функции.
              Например, именно через это были замаскированы: П. Вяземский с супругою; С.Н. Карамзина, еще раз выделим, отпетая сплетница не только «тесного карамзинского кружка», но и - вообще Петербурга; уже выделенный вам, выше, граф В.А. Соллогуб (О нем мы продолжим разговор - чуть ниже!). Что гарантировало, им, более успешное выполнение, ими, именно возложенных на них, царем, - через Нессельроде, разумеется! - задач и функций.
Например:
           - П. Вяземский, как вы уже знаете, - и еще увидите по последней главе нашей книги! - будет выполнять, в заговоре, не только мелкие задачи царя, - типа указанных вам, выше, «без четверти три», фиксирующей, еще раз напомним вам, мгновение кончины поэта! – но и функции, - и задачи! -  «мстящего камергера». Задачи, тоже позаимствованные, царем, именно из пушкинской повести. 
           - С.Н. Карамзина, старая дева, функцию отпетой сплетницы, о чем, кстати, наверное, и подозревать не будет. Она, еще раз выделим, с 1802 года рождения. Будет выполнять, кстати, такую же роль и в заговоре царя против М.Ю. Лермонтова.
- граф В.А. Соллогуб – функцию именно секунданта поэта в фальшивом ноябрьском дуэльном инциденте.
              Здесь царь именно через персоналии, получивших пасквиль, прикрыл целый ряд, необходимых и нужных ему, людей - именно для завершающей стадии своего заговора против Пушкина. Эта николаевская хитрость очень похожа, по своему содержанию и исполнению, на три, в начале февраля 1836 года, спровоцированных, заговорщиками, дуэльных инцидента поэта, с помощью которых заговорщики и ввели тогда, в жизнь Пушкина, именно графа В.А. Соллогуба. И здесь почерк преступления – один и тот же, что вновь указывает, нам, именно на наличие заговора, царя, против Пушкина.
              Сильно различаются между собой, с точки зрения наличия заговора против поэта, и сами перечисленные вам, выше, лица. Это, в точном значении этого слова, еще раз выделим, не совсем «тесный карамзинский кружок». Более того, совсем не тесный кружок. Чего стоит, к примеру, только один Дантес, тоже являющимся членом этого «кружка». Однако продолжим разговор именно по Я. Левковичу.
              Кроме, разумеется, Е.М. Хитрово. Она не относилась не только к «кружку», но и ко многим лицам этого «кружка». К кружку не относится, разумеется, и Васильчикова, родная тетка графа В.А. Соллогуба. Не был слишком близок к Васильчиковой, кстати, и сам Пушкин.
              Кстати, Дантес ввел её, в свой «реестр» получателей пасквиля, еще раз выделим: и из-за прикрытия Вяземских, Васильчиковой и С.Н. Карамзиной; и из-за своей лютой ненависти к Е.М. Хитрово. Ненависти, вызванной, к жизни, враждебным отношением, к нему, этой дамы. Дамы, почувствовавшей, услышавшей и увидевшей, скорее всего на балах того времени, именно враждебность кавалергарда к поэту; и для удара, Дантеса, именно по Е.М. Хитрово, так как здесь совсем не исключено, что Дантес, проинформированный высшим своим руководителем, - графом Нессельроде! - прекрасно знал, что она по-настоящему, и глубоко, любит поэта.
              Так что Васильчикова выполняет здесь, еще раз выделим, именно роль прикрытия графа В.А. Соллогуба. Кроме того, ее муж, старший Васильчиков, будет задействован царем, как вы уже знаете, и в заговоре против М.Ю. Лермонтова. Послав на Кавказ уже, разумеется, не Соллогуба, а своего сына, Васильчикова-младшего. Младшего Васильчикова, который, вместе с Н.С. Мартыновым, А.А. Столыпиным, примет, самой активное участие, в организации, - и проведении! -  пятигорской дуэли, против поэта, именно в качестве секунданта.
              К. Россет, следующий получатель пасквиля, будет введен заговорщиками, в дантесовский «реестр», скорее всего, потому, что его брат, Аркадий Россет, будет серьезно дружить - с Александриной Гончаровой, которую заговорщики сделают, через сплетни, как вы уже знаете, тайной сожительницей поэта.
              Он введен, заговорщиками, для возникновения, через их наигрязнейшие сплетни, напряженности между поэтом и братьями Россет. Ну и он введен, разумеется, для маскировки П. Вяземского, С.Н. Карамзиной, которых все считали,  в Петербурге, именно друзьями поэта. Это, кстати, тоже очень важное обстоятельство, искусно использованное заговорщиками. И, разумеется, графа В.А. Соллогубом.
              Это, то есть маскировка именно их, еще раз выделим, одна из наиважнейших задач, решаемая, - и разрешенная, к сожалению, конечно! - заговорщиками именно через тщательно продуманный, ими, перечень адресатов пасквиля.
              Кстати, именно через этот их мерзкий и подлый акт  у Александрины - так ничего и не свяжется  с А. Россетом. А это уже – слом судьбы не только Н.Н. Пушкиной, Е. Гончаровой, но и – Александрины. О П. Вяземском, Карамзиных, Васильчиковой, как получателей пасквиля, вы уже узнали из только что изложенного вам,  выше, материала.
              Кстати, о Васильчиковой мы надеемся поговорить - и чуть ниже. О «тесном же карамзинском кружке» можно, уже,  однозначно сказать примерно следующее: его, как такового, не существовало.
              А теперь давайте подводить, уже, и итоги. А они – просто плачевные для поэта. Задачи же, которые решали заговорщики в ноябрьских событиях 1836 года – весьма многообразны. И все – важные. И, в общем-то, все они были успешно разрешены николаевскими сообщниками.
              Именно в это время они, в связи:
           - с состоявшимся свиданием-провокацией Дантеса, с Н.Н. Пушкиной;
           - с получением, Пушкиным, пасквиля;
           - вызовом, его, Дантеса;
           - неожиданным, для всех, объявлением, Геккернами, о женитьбе, Дантеса,  на Е. Гончаровой;
           - через муссирование, ими, грязных сплетен в свете, и т.д., масштабно, - и энергично! - провели компанию - именно по дискредитации и очернению Пушкина и всех трех сестер Гончаровых.
              «Предотвратили», так сказать, дуэль, которую они, в это время, вовсе еще и не собирались проводить. Вновь (После февральских событий 1836 года.) выставив при этом, Пушкина, именно как неисправимого дуэлянта, «бросающегося на каждого встречного и поперечного». И, разумеется, как «бешеного ревнивца».
              Отсекли они поэта, как вы уже знаете, и от его замысла вывести, обоих Геккернов, на «чистую воду»:
- или, как вы уже тоже знаете, через «обозрение общественностью», то есть – через николаевское правительство (Неотправленное поэтом письмо, к Бенкендорфу, от 21 ноября 1836 года.);
           - или же – через «обозрение через дуэль» («Ругательное письмо» поэта, к Геккерну, датируемое, некоторыми пушкинистами, 17-21 ноября 1836 года.).
              Практически изолировали они, Пушкина того времени, как вы уже тоже знаете, и от контакта, его, именно со своим, верным ему, окружением. А это будет уже иметь следствие для настоящей, то есть именно для январской, дуэли. В событиях 23-го–27-го января 1837 года он, наученный именно ноябрьскими событиями, уже будет искать себе секунданта не в среде своего тогдашнего ближайшего окружения, а именно, если можно так выразиться, на стороне.
              Здесь заговорщики заблаговременно создали, если тоже можно так выразиться, задел по выходу, поэта, именно на К.К. Данзаса, его лицейского однокурсника. Отсекли заговорщики поэт, еще раз выделим, и от варианта царского правительства. Однако мы все же немного увлеклись. Поэтому вновь вернемся - именно к графу В.А. Соллогубу. Разговор, о котором, у нас - еще не закончен.

                Вновь – граф
              Итак, вновь граф Соллогуб. А он хотя и «пробился» в секунданты поэта, но действовал, в ноябрьских событиях 1836 года, - и весьма целеустремленно (Уже особо выделим это!)! – не в интересах Пушкина. Вот пушкинские фразы о нем, тоже взятые, нами, из огромной пушкинианы, первую из которых мы, вам, уже приводили в начале нашего разговора о пушкинских секундантах: «Вы были более секундантом Дантеса, чем моим».
              Или слова поэта, Соллогубу, при «героическом поступке» Дантеса: «Не хотите быть моим секундантом? Я возьму другого секунданта». Назовем «героический поступок» Дантеса, так, для себя. Мы, кстати, не считаем его трусом, как это всегда подчеркивали, и подчеркивают до настоящего времени, пушкинисты-щеголевцы.
              «Героический же поступок Дантеса», это написание им, - после окончания пушкинской отсрочки от дуэли, данной поэтом, как вы уже знаете из пушкинианы, барону Геккерну! – поэту письма. Письма, фактически содержавшим принятие, кавалергардом,  немотивированного вызова поэтом Дантеса, 4-го ноября 1836 года, на дуэль.
              Здесь Дантесом выставляется, кстати, не столько его геройство, как именно его благородство, что тоже пойдет «на руку» - именно обоим Геккернам. Или, если говорить в целом, именно заговорщикам! 
              Кстати, здесь и современные пушкинисты, не говоря уж о пушкинистах прошлого времени, объясняют, это, примерно так: «По всей вероятности он (Пушкин; - разрядка В.Б) опасался, что Соллогуб будет недостаточно твердо отстаивать его интересы, так как после первого разговора с Дантесом Соллогуб надеялся переубедить Пушкина».
              Мы же с позиций только что изложенных, выше: условий, событий, черт, штрихов, подробностей и обстоятельств, которые до последнего момента были, вам, еще неизвестны, уже с однозначностью выделим, что граф Соллогуб незаметно вел дело не к дуэли, а именно от неё.
              Пояснения В.Б.
           1. К словам «с позиций» - то есть именно с позиции наличия николаевского заговора против поэта. И, разумеется, с позиции расширенных знаний именно о николаевском заговоре.
           2. К слову «незаметно» добавить - но настойчиво и целеустремленно. И прикрываясь страстным желанием В.А. Жуковского, Е.И. Загряжской, - и других! - предотвратить дуэль. Он «работал» в ноябрьских событиях у заговорщиков, если можно так выразиться, именно под этим флагом. 
           3. К словам «вел дело не к дуэли» добавить – Дуэль, которую,  заговорщики, еще даже и не собирались организовывать и, тем более, проводить. Это – главная особенность ноябрьских событий, которая, собственно, и уложила почти всех пушкинистов, если выражаться образно, именно «на обе  лопатки».
              Другими словами, в это время он, совместно с Дантесом и с д Аршиаком, с Геккерном и с П. Вяземским с его супругою, вел дело к тому, чтобы Пушкин не дуэлировал, с Дантесом, именно в ноябре 1836 года. Здесь не исключен уже, как вы увидите несколько позднее, - например, по дневнику А.И. Тургенева! -  и этот вариант. Вел, Пушкина, именно к отсечению от ноябрьской дуэли.  Дуэли, являющейся, в то время, важной ложью заговора. Ложью, только что хоть как-то, но, всё же, уже выделенной, вам, выше.
              Вел граф через свою деятельность (в это же время!), - через не защиту интересов Пушкина, которая внешне выглядела - как искреннее желание, Соллогуба, предотвратить именно дуэль! – все ноябрьское дело к тому, чтобы именно отсечь, Пушкина, от его ближайшего мужского окружения. От контакта его, в будущем, - то есть в январских событиях 1837 года! - именно со своим, верным, ему, окружением. Чтобы в январских событиях заговорщики вывели, его, именно на К.К. Данзаса.
              Что тоже являлось, как вы только что узнали из изложенного вам, выше, материала, одной из задач,  заговорщиков, в ноябрьских, 1836 года, событиях. Главной же тайной задачей графа было, - при выходе его в секунданты поэта, на которые он, как вы помните, буквально сам напросился у поэта! – уловить момент, - и дать сигнал наверх! - чтобы Пушкин - не воспользовался первым, или вторым, своим способом выведения, обоих Геккернов, на «чистую воду». Это, еще раз выделим, одна из наиглавнейших задач, заговорщиков, в ноябрьских событиях 1836 года. И разрешил или выполнил, её, именно граф В.А. Соллогуб.
              А пушкинисты долгое время (До 1972 года, кстати.) считали, что аудиенция поэту, 23-го ноября 1836 года, создалась через цепь: «Пушкин – Бенкендорф – царь». Считали – по письму поэта к Бенкендорфу от 21-го ноября 1836 года. Приводить его содержание мы, здесь, не будем. Прочитайте, его,  самостоятельно (Поэт, именно через письмо к Бенкендорфу - «на царя»! - собирался, как вы уже знаете, вывести, обоих Геккернов, именно на «чистую воду», то есть на оценку их деятельности не только правительством и царем, но и - общественностью Петербурга.). А вот само это обстоятельство выделим -  именно через пушкиниану. 
              Вот что мы читаем об этом, к примеру, в комментарии пушкиниста Я. Левковича к книге П. Щеголева (Даем его, вам, в сокращенном виде, указав заодно, в выдержке, и само колебание щеголевской концепции в среде самих пушкинистов.):
              «Концепция дуэли, предложенная Щеголевым, долгое время была незыблемой. Концепция стала колебаться с появлением новых документальных свидетельств. Важный для истории дуэли документ нашел он сам вскоре после выхода книги. Это запись в камер-фурьерском журнале об аудиенции, которая была дана Пушкину царем 23 ноября 1836 года – через два дня после того, как Пушкин написал Бенкендорфу (Конечно же, для передачи царю!) о пасквиле и о событиях, происшедших в его доме. Известно было, что, умирая, Пушкин попросил у царя прощения за нарушенное слово. Запись об аудиенции, казалось, легко создавала цепь событий: письмо к Бенкендорфу 21 ноября, вызов во дворец, беседа с царем 23-го ноября, обещание, данное царю, ничего не предпринимать без него, и просьба о прощении (На смертном одре; - пояснение В.Б.). Так представлялись события до 1972 года, когда был обнаружен и опубликован архив секретаря Бенкендорфа, П.И. Миллера».
              На самом же деле «организовал» аудиенцию 23-го ноября, через нажим на В.А. Жуковского, именно граф В.А. Соллогуб. Вот как это выглядит: как по продолжению комментария Я. Левковича, только что изложенного, вам, выше, так и по книге П. Щеголева, включившим, в третье издание её, и воспоминание об этих событиях самого Соллогуба.
              По Я.Левковичу: «У Миллера хранился подлинник письма Пушкина к Бенкендорфу. Из пометы на письме стало совершенно очевидным, что письмо это не было отправлено по назначению и попало в руки Бенкендорфа только после смерти поэта – 11-го февраля (Вероятно, через «посмертный обыск» бумаг поэта; - комментарий В.Б.). Логически стройная цепь распалась.   Пришлось по-новому располагать звенья. Свидание с царем состоялось, но начальным звеном было не письмо к Бенкендорфу, а письмо к Геккерну; Пушкин написал его в этот же день, 21 ноября, и в этот же день, 21 ноября, прочитал его Соллогубу. Встревоженный Соллогуб сразу же обратился к Жуковскому, а Жуковский, стремясь избежать беды, - к царю. Выстроилась новая цепь фактов: письмо к Геккерну – Соллогуб – Жуковский – царь – аудиенция».
              Дополнить комментарий, пушкиниста Я. Левковича, можно и следующим пояснением к книге П. Щеголева тем же пушкинистом: «В настоящее время известен подлинник письма поэта к Бенкендорфу, хранившийся у потомков секретаря Бенкендорфа и почитателя Пушкина, лицеиста шестого выпуска П.И. Миллера. У верхнего края первой страницы письма находится карандашная запись Миллера:
              «Найдено в бумагах А.С. Пушкина и доставлено Бенкендорфу 11 февраля 1837 года». Этот факт Миллер еще раз подтверждает в записке, посвященной истории гибели Пушкина: «Письмо к Бенкендорфу он (Пушкин) не послал, а оно найдено было в его бумагах после смерти, переписанное и вложенное в конверт для отправки». Показав письмо Бенкендорфу, Миллер оставил его себе «на память», и вскоре после смерти Пушкина оно, в числе других документов, стало распространяться в списках в так называемых «дуэльных сборниках».
              Комментарии В.Б.
           1. Миллер, кстати, спас поэта от неприятности, как следует из той же пушкинианы, и в 1834 году. Так что и описываемый, здесь, поступок, его, достоверен - и по этому обстоятельству. 
           2. И здесь Миллер, - секретарь самого шефа жандармов! – постарался тайно помочь, русской общественности, понять причины гибели поэта на дуэли. Жаль, что русская общественность не поняла и этот его порыв.
              Теперь по книге П. Щеголева. Вот что мы там находим, например, именно по письму поэта к барону Геккерну от 21 ноября 1836 года, переданного Щеголевым через воспоминания именно графа Соллогуба:
              «Тут он прочитал мне всем известное письмо к голландскому посланнику. Губы его задрожали, глаза налились кровью. Он был до того страшен, что только тогда я понял, что он действительно африканского происхождения. Что я мог возразить против такой сокрушительной страсти? Я промолчал невольно, и так как это было в субботу (приемный день князя Одоевского), то поехал к князю Одоевскому.
              Там я нашел Жуковского и рассказал ему про то, что слышал. Жуковский испугался и обещал остановить посылку письма. Действительно, это ему удалось; через несколько дней он объявил мне у Карамзиных, что дело он уладил, и письмо послано не будет. Пушкин точно не отослал письма, но сберег его у себя на всякий случай!».
              Когда граф Соллогуб писал свои воспоминания о поединке Пушкина, документы по истории дуэли были опубликованы Аммосовым в 1863 году по оригиналам, принадлежавшим К.К. Данзасу; среди этих документов было напечатано впервые ходившее до тех пор в списках известное письмо Пушкина к барону Геккерну от 26 января 1837 года.
              Граф Соллогуб утверждает, что это письмо – то же самое, которое Пушкин прочел ему в ноябре месяце»; и т.д. (Смотрите книгу, П. Щеголева, самостоятельно.).
              Далее, вам, все уже известно из изложенного вам, выше, материала по «открытой» части николаевского заговора. Царь Николай I, через аудиенцию 23-го ноября 1836 года, практически перекроет, Пушкину, использование, им, как первого (Письмо поэта к Бенкендорфу.), так и второго (Его ноябрьского «ругательного письма» к Геккерну.) его способа вывода, обоих Геккернов, именно на «чистую воду».
              Взяв с него слово «ничего не предпринимать (против Геккернов; - дополнение В.Б.) без него». Через что и решит - одну из наиглавнейших задач ноябрьских событий, только что выделенных, вам, выше.
              Как видите уже и сами, и здесь реальный ход событий николаевского заговора,  против поэта, все равно шел не по руслу догадок и предположений пушкинистов. Он шел - именно по сценарию, - и плану! – царя.
              Остается только выделить вам, раз уж мы выделили перед вами, выше, именно воспоминание о выделяемых, здесь, событиях графа Соллогуба, что он и в своих воспоминаниях – не искренен. Хорошо владея словом, он весьма искусно прячет в слова (Или в свои воспоминания, что, пожалуй, точнее.) - именно свою тайную неприязнь к поэту.
              Примеры? Пожалуйста. Очень красиво описывая внешний портрет Н.Н. Пушкиной, из которого следует и его, - как и у Дантеса! – юношеская восторженность и, следовательно, влюбленность в жену поэта, он не забывает, однако, упомянуть - именно о бешеной ревности поэта. Ревности, якобы приведшей, - именно его, Соллогуба! - к дуэльному инциденту с поэтом. В то время как он был, по его описанию, сама восторженная невинность. Кстати, красота жены поэта тоже оказалась, у заговорщиков, очень хорошим козырем, если говорить образно, в их «игре» с поэтом.
              Описывая, как поэт читал, ему, письмо к Геккерну, не забывает, - уже красочно описать, нам! -  именно «африканское происхождение» нашего Великого поэта. Вновь связанное, у него,  именно с «бешеной ревностью» поэта («Что я мог возразить против такой сокрушительной страсти?»; – это, ведь,  тоже его слова.). Вспомните и об его фразе: «Бросался на каждого встречного и поперечного».  Она приведена, нами, почти в начале раздела. Фразы, из которой вновь следует - именно «бешеная ревность поэта».
              Воспоминание пишет, - и опубликовывает! - тогда, когда выступил, через Аммосова, именно второй секундант поэта, К.К. Данзас, решившийся, в виду всё больше складывающейся, не в пользу Пушкина,  обстановки, опубликовать и свои воспоминания. И, разумеется, имеющиеся у него документы и материалы. Другими словами, он и здесь идет - против Пушкина. Выставляя, при этом, себя - именно первым секундантом поэта. И, разумеется, секундантом, предотвратившим - именно ноябрьскую, 1836 года, дуэль поэта с Дантесом. И так далее.
              В заключение же разговора о графе, - для автора этих строк, кстати, очень тяжелым и трудным разговором в виду самой огромности и сложности выделяемого, здесь, материала! - выделим и само его очень мощное, по тому времени, прикрытие. Через что, собственно, и объясняется его, графа В.А. Соллогуба, появление как в февральских, так и, особенно, в ноябрьских дуэльных событиях 1836 года.
              Мать его, Софья Ивановна Соллогуб, была очень дружна (Если не сказать большего, так как в   Баден-Бадене именно 1837 года она была - с братом царя.) с Михаилом Павловичем, тоже весьма известным царственным ловеласом. Был там, кстати, и Дантес с Геккерном.
              Вот как нам, - этот факт! - описывает сам П. Щеголев, черпая свои знания, в свою очередь, из дневника князя Одоевского: «А вот и еще одно неизвестное в литературе и заслуживающее всяческого доверия свидетельство об отношении к Дантесу и Пушкину государева брата великого князя Михаила Павловича. Это свидетельство принадлежит князю Одоевскому и извлечено из его дневника:
              «Встретивши Дантеса (убившего Пушкина) в Бадене, который, как богатый человек и барон, весело прогуливался со шляпой набекрень, Михаил Павлович три дня был расстроен. Когда графиня Соллогуб-мать, которую он очень любил, спросила о причине его расстройства – он отвечал: «Кого я видел? Дантеса!» - «Воспоминание о Пушкине вас встревожило?» - «О нет! Туда ему и дорога!» - так что же?» - «Да сам Дантес! бедный! – подумайте, ведь он солдат!».
              Так что граф В.А. Соллогуб попал и в февральские дуэльные инциденты, - и в секунданты к поэту в ноябре 1836года! - вовсе не случайно. Как не случайно и появление, -  в качестве получателя пасквиля! - Александры Ивановны Васильчиковой, сестры Софьи Ивановны Соллогуб и родной тетки графа В.А. Соллогуба. Через что, как вы уже знаете, молодой граф и вышел на поэта. Здесь пушкинистами весьма плохо проработан, кстати, и извечный вопрос всех следователей и исследователей: «Кто есть кто?».
              Остается только выделить, что граф Соллогуб, сделав свое черное дело, моментально вышел из поля зрения Пушкина. Его, уже в декабре 1836 года,  заговорщики срочно отозвали из Петербурга - под видом службы в городе Тверь! - что тоже свидетельствует, нам, что он и «внедрялся» в жизнь поэта – по заданию заговорщиков, и «уходил», - от поэта! – тоже по тайной указке царя.
              Следствие же и суд, по дантесо-пушкинской дуэли, тоже, как и Дантеса, совершенно не затронули графа. Хотя он и участник, еще раз выделим, не одного, а, даже, целых двух дуэльных инцидентов. Вот такова еще одна линия, или даже панорамная сторона, обширнейшего николаевского заговора против Пушкина. В следующем разделе главы мы попытаемся, - к сожалению, тоже почти схематично! – показать, вам, и саму развязку николаевского заговора против поэта.