Человек и пустыня

Человек уже давно шел по песку и даже перестал замечать, как его кровь просачивается между песчинками. Песок был холодным, но иногда человеку казалось, что он начинает теплеть. И человек пытался достигнуть границы света и тени, прочерченной перед ним. От чего была эта тень? Человек догадывался об этом. А когда он оборачивался, он терялся, а потом не помнил ничего конкретного.

Человеку нравилось, когда ветер трепал его волосы и обдувал его лицо. Тогда человек поднимал голову и наблюдал, как на серо-оранжевом небе растут облака. Когда облака превращались в грозовые, граница между светом и тенью исчезала. Человек мог не спешить.

Он стоял и наблюдал за яркими вспышками беснующихся электрических разрядов, гармонично украшавших черную муть наверху. Они давали силу, в отличие от сухого слепящего желтого шарика, не способного убить Тень.

Потоки воды, потоки жидкости – самой простой и самой загадочной – смывали пыль и грязь с кожи и волос человека, и человек чувствовал, что сможет идти далеко. Капли бежали по лицу нескончаемым потоком, и человеку казалось, что из глубины выходят застоявшиеся там слезы.

Струи дождя, обтекая контуры, выдавали силуэты людей – бредущих, бегущих, падающих, стоящих с простертыми к небу руками. Возможно, так же они видели человека – а возможно, каждый видел что-то свое вокруг. Но все они были едины в том, что нашлась стихия, выдававшая их мимолетные движения и показывавшая им общую тайну, о которой никто не будет говорить, не сговариваясь.

Звук грома освобождал дыхания и заставлял вибрировать воздух, и эти волны вступали в резонанс с сокращениями сердца.

После грозы мокрый песок царапал ноги, и снова приходилось платить. Но этот человек уже хорошо знал, за что чем приходится отдавать.

Человек закрывал глаза и слышал чириканье птиц и шелест мокрой листвы после дождя. Он помнил плясавшую по земле ажурную тень от кроны дерева и запах свежих листьев, растертых между пальцами. Сквозь закрытые веки проступала граница тени.

Еще человек любил сидеть на песке и, взяв в кулак горсть, заставлял песок просачиваться между пальцами. Он размышлял о бесконечности, поскольку боялся, что огромное конечное число песчинок сведет его с ума сложностью своей простоты. Песок уходил безвозвратно, так как никогда нельзя было набрать новую горсть так, чтобы в ней оказались все те и только те песчинки, что были в предыдущей. Что он пытался возродить из этого холодного песка?

Иногда человек встречал путников. Они двигались в различных направлениях, чаще группами. Глаза многих были закрыты. Но были и другие. Когда кто-то из них и человек проходили достаточно близко друг от друга, они могли посмотреть друг другу в глаза. Часто человек видел черное равнодушие, бывало, что затхлый холод. Но его задевало другое: нечто больше, чем обычно-человеческое -  в глазах, глядящих в никуда. Редко, но он чувствовал что-то невесомо ангельское в душах таких людей – людей, свободных в абсолютном. Чаще магнетический демонизм изящным узором виднелся и их сердцах, заставляя человека долго провожать путников взглядом после того, как их пути разойдутся. Они отбрасывали тень.

Образы могли таять, как сигаретный дым, изображая в воздухе прекрасные фигуры. Исчезающие – безвозвратно? – фантомы вызывали боль в груди, как от затяжки слишком крепким табаком.

Человек закрывал глаза и видел сизые кольца и завитки. Он помнил, как сравнивал жизнь с сигаретным дымом: дразнит завораживающими узорами, быстро растворяющимися, рассеивающимися на мириады частиц; обжигает, если захочешь дотронуться до того, что скрыто за серым пеплом; медленно убивает, но мы вдыхаем жизнь, и мы уже не можем без жизни, и редко мы бросаем жить. Медленный яд, который навсегда оседает внутри.

Ночь прятала тени в углах и закутках на земле и наверху за звездами. Когда-то человек любил звезды. Они были чужие и свои, они символизировали далекий свет, в котором узнавался тот, что прячется глубоко-глубоко внутри, где, кажется, уже нет света. Кроме звезд никто не мог воздать за тягу к ним. Они все понимали; мерещилось, что они умеют тосковать.

Человек смотрел на луну, светившую отраженным светом спрятавшейся звезды. Человеку хотелось иметь хвост, четыре лапы и кровь с растворенными в ней инстинктами, пришедшими из глубины веков, из темной бездны. Он бы запел древнюю как мир песнь об одиночестве, холоде, голоде и пляшущих тенях. Он хотел быть свободным во времени и пространстве и чувствовал тоску разума, которому никогда не выбраться за предельные рамки.

Человек шел ночью, в надежде, что пока не видно границы, он сможет оставить ее позади.

На рассвете человек закрывал глаза и видел росу на цветах, и слышал стрекотание насекомых в высокой траве. Он помнил утро, которое еще скрывает мягким туманом горизонт. Помнил чувство, что жизнь в мире начинается заново, помнил, как он выходил на заре на крыльцо и закуривал новую сигарету и мечтал забыть.

Человек привычно всматривался в появляющиеся фигуры – желая ли найти в их глазах то, что так жаждал поймать? Хотел ли он найти попутчиков? Смешно. Был ли он очарован дьяволами? Искал ли он лекарство? Он пытался увидеть тень с черными крыльями – человека или ангела? Но каждый раз рваный силуэт оказывался отражением тучи, которое потом становилось неразличимо среди себе подобных. И небо опять лило воду.

Человек знал, о ком оно плачет.


                20/04/2006