Мне плохо, что со мной не знаю

И я с работы выезжаю,
К ней торопился, я как мог,
Зашёл в аптеку, прямо в срок,
Она тогда уж закрывалась,
Там фармацевт, одна осталась.
Лекарства нужные я взял,
И в свой пакетик завязал.

Автобуса не стал, я ждать,
Машину я решил поймать.
Доехал быстро, я туда,
И по деньгам, так ерунда.

В одиннадцать приехал я,
И стал звонить, но было зря.
Мне дверь никто не открывал,
И, я волнуясь постучал.

В мобиле села батарейка,
Не позвонить, ох, жизнь-злодейка,
Успел звонок, лишь дать я другу,
Чтоб он звонил, да ей по кругу.

Пытался, чтобы разбудить,
Чтоб дверь смогла она открыть.
Безперерывно ей звонил,
Но позже все же отклонил.

Я выбегал, смотрел в окно,
Свет не горел, было темно.
В подъезд к двери, я подходил,
Присел, немного потужил.

А в друг и дома её нет,
Вопрос ложился на ответ.
Должны подруги вот прийти,
И я решил, тогда уйти.

Записку начеркал, скрутил,
В почтовый ящик опустил,
О не приятном излагал,
И в кратце всё им излагал.

Поймал я по пути такси,
Сказал я: "Побыстрей вези"
Метро, тогда уж закрывалось,
Людей почти там не осталось.

Шофёру дал до тридцати,
Я б не успел к метро дойти.
Последний поезд, где-то в час,
Но я успел на этот раз.

Приехал поздно я домой,
Не понимал, что с ней, со мной.
Не смог спокойно и уснуть,
Тяжёлый был, мой этот путь.

И позвонил я в три часа,
Молчала трубка, как тогда.
Подруги, вроде не пришли,
И стало тяжко, хоть души.

И мне уж было не до сна,
Во всём виновница душа,
Ей утром, в десять позвонил,
Хоть я уснул, но был без сил.

Услышал я из трубки голос,
Был бледен я, как серый волос,
Здоровый голос был её,
Я розовел, и как вино.

Слова её лились добром,
И чисто, словно серебром.
Я дома ночью не была,
Ты позвони мне,
и, пока...



юношество. январь.