Египетский двойник

Забыт, потерян, брошен, ранен
я был. И из меня возник
мой визави и иностранец,
мой соплеменник и двойник.

Но, созданы для разных миссий,
мы с ним: я – деятель, он – царств,
разливов, засух летописец.
Происхождение лица

его – из голода и жажды,
стопы папирусных листов,
разлук, молчания. Не важны
ему ни горе, ни восторг

мои – потомка или предка.
Один в египетской земле
он постигал заветы ветхи
и притчи о добре и зле.

Сжимая кольца нибелунгов
в костяшках пальцах, грубый жест,
не чтя ни солнечных, ни лунных
зороастрических божеств,

он делал. Заливаясь краской
самодовольства и стыда,
я бедствовал. Боязнь огласки
и не воскреснуть никогда

его не трогала. Невежды,
в то время царствующий дом,
его рассматривали между
рабами, птицей и скотом,

а путники, что мимо храма
толпой, ему бросали кость.
Передо мною панорама:
на фоне будущего – гость

из прошлого, ко мне прикован
он человеческой судьбой.
Раз, сам не помнит у какого
царя, когда он был судьёй

и ослеплен – таков обычай
эпохи. Значимость вердикт
приобретал, но архаичен,
увы, по существу, вредит

давно сложившимся устоям
в расположении Плеяд.
Хоть чей-то ставленник, но стоик,
ему себя напомнил я,

когда, из мытарей спроважен,
с остервенением юнца,
чужую роль сыграл однажды,
и одеяния писца

и фараона – не по мерке,
тугое схети жмёт в бедре.
Отверженности не померкли
боль, сокрушение и бред,

и видимость длины пространства,
что пролегает между нас.
Чужой и для кого-то странный,
стесняясь посторонних глаз,

он – мой предшественник, наследник,
мой собеседник и слуга,
двойник, наставник, исповедник,
моих отчаяний легат.