Дороги странствий. продолжение

     ДОРОГИ СТРАНСТВИЙ. Продолжение
Потом братва так здорово смеялась,
Окрасив тело в разные цвета.
Смеялись так, чуть было не уср……сь,
И улыбалась мёрзлая вода.
Что делать дальше и во что одеться,
Ведь я могу сейчас же здесь остыть.
И мне сказал начальник: чтоб согреться,
Беги вперёд, там лагерь должен быть.
И я помчался, чуть быстрее ветра,
Я жить хотел, об этом я мечтал.
А позади, остались километры,
Которых, я проворно оставлял.
А я бегу, и силы на исходе,
Не хватит сил, я упаду на снег.
И вдруг маячит впереди там что-то,
Да это лагерь, мчи скорее Зэк.
Я добежал, раздался рядом выстрел,
Стучусь я громко у больших ворот,
Охранник вдруг на землю опустился,
Рукою крестит изумленный рот.
А, может, сон ему такой приснился,
И он сейчас , наверное, в аду,
Сам Иисус к нему с небес спустился,
А он, грешил и с Богом не в ладу.
А я кричу, чтоб как-нибудь размяться,
Бегу вокруг промёрзшего окна,
И, заикаясь, начал объясняться,
Что мол, замёрз, в том не моя вина.
Меня впустили, я бегу к землянке,
Там есть медпункт, и врач ведёт приём.
А лагерь женский, и бегут смуглянки,
Меня, узрев внезапно голышом.
Я потерял сознанье у порога,
Очнулся я, в рубашку был одет,
И женщин много было там убогих,
Меня хвалили за такой расцвет.
Потом меня цветную грязь отмыли,
Я получил опять телесный цвет,
И занавеской тюлевой закрыли,
Мой детородный  нежный интеллект.
Потом моё начальство подоспело,
Всё объяснили, что, и как, и где,
За мной пришли уже через неделю,
Но приближаться я боюсь к воде.
Пока я жил один, как Бог на нарах,
Не раз любил  Зиночку- врача.
И находясь там в оливковых лаврах,
Вдыхал я запах женского плеча.
И снова вдаль пошла моя дорога,
Меня с восторгом встретила братва.
И вспоминали всё там очень долго,
И прибавляли новые слова.
А жизнь входила, постепенно в норму,
И продолжался этот рабский труд.
Когда в душе, вдруг появлялся тормоз,
И звала совесть нас, на Божий суд.
Я продолжал рассказывать романы,
Меня любили в разных лагерях,
И вдруг узнал, случайно, уркаганы
Меня опустят. Моё дело швах.
Сопротивляться было бесполезно,
Мне не осилить гадов одному,
И если ночью кто-нибудь полезет,
Мне не остаться целым самому.
И я пошёл пожаловаться Жоре,
Он был там главным, соблюдал закон,
Он мне сказал: улажу я раздоры,
Не потревожат твой спокойный сон.
Не знаю я, что между ними было,
Всё было тихо, делалось тайком,
Но обо мне, как будто бы забыли,
И я не стал законным петухом.
А по углам шушукались шестёрки,
И льстили мне и вечером и днём.
А с уркаганом был базар короткий,
Наверно, Жора сделал ход конём.
Я избежал тогда позорной смерти,
О каждый день, я смерти всё же ждал,
И если ночью жизнь мою отметят,
Я прошепчу пред смертью, кончен бал.
Вдруг я попал на новую колонну,
Где было много  новых пацанов,
Там я не знал законных, незаконных,
Но было много молодых воров.
И потому там не было шумихи,
И фраера держали свой совет,
И хоть была своя неразбериха,
Но слава Богу, гомиков там нет.
А труд был тот же, строили дорогу,
Чтобы по ней и ездить, и ходить,
Здесь было Зэков много, очень много,
И власть спокойно может их плодить.
Метёт метель, снег белизной сверкает,
Но каждый день идём мы снова в бой,
И каждый Зэк от белизны страдает,
И поражён, куриной слепотой.
И мы идём, держась рукой за друга,
Нам тундра грозно предъявляет власть,
И Окуджава пожимает руки,
Чтоб нам поодиночке не пропасть.
Вот на меня свалилась дистрофия,
И на работу я ходить не смог.
Спасибо, от труда освободили,
Ведь не на шутку, парень занемог.
Меня не раз болезнь сопровождала,
Но это было, чуть поздней в тайге,
Ну, а сейчас меня врачи послали,
Чуть отдохнуть в дом отдыха  на реке.
И этот лагерь был для нас приветлив,
Нас уложили в мягкую постель,
Нам прописали строгую диету,
И не страшна нам вьюга и метель.