Больная память

Двадцать третий февраль. За столом – мужики.
И стаканы звенят. И звенят ... пиджаки.
Хорошо на душе. Впору песню теперь!
– Что, мой дядька герой, хмуро смотришь на дверь?
Может, вспомнилось что? Так поведай родным.

И повёл он рассказ – по дорогам войны.

– В плен к фашисту контуженный я угодил ...
Нас в сарай натолкали «навалом.»
Кто стонал, кто хрипел, кто и вовсе остыл –
Кровь сенник до стопил пропитала.

... Прижимаюсь к стене. Волю слушаю: дождь ...
«Нет фундамента?! Нет! Слава богу» –
Раскрошил себе зубы, но вытащил гвоздь.
И скребу, и скребу понемногу.

Вынул камень. Другой ... Всё влажней глинозём...
Дождь и волю лакаю я жадно...
А потом – в темноту:
– Хоть достойно умрем!
Кто прорвётся – пусть мстит беспощадно.




...Подползли... Десять рук... И поверили в лаз.
В самый раз нас, и больше – не надо!
– Смерть одна, командир! Объявляй свой приказ!
Мы клянёмся, что будет порядок.

...В лаз я шапку просунул. Воля – молчит...
Выполз первым под сырость ночную.
Чую: кто-то чужой, ненавистный. Волчит!
Всем нутром, каждым волосом чую.

Вжался в землю. Но вижу: метнулся ко мне...
Часовой – сволота! Обнаружил!
Как спокойно подходит. На этой войне,
Знать, привык убивать безоружных.

– Врёшь! – Взвиваюсь, как зверь. Хвать! его «под уздцы».
Рву горячее горло руками...
– Брось! Он кончился! Брось! – где-то шепчут бойцы.
Всполошатся! Уходим садами.

Нет, не слышу – терзаю, и на пальцы – течёт.
Чей-то липкий язык чуют щёки и рот.
Тут бойцы налегают. Мы вьёмся клубком.
Разжимают мне пальцы ребята штыком.
Я зубами тогда рву врага своего,
И едва отрывают меня от него.

...Вот бежим тишиною на взрывы вдали.
Нет, не ноги, нас крылья на волю влекли.

По осколкам, по тракам, по кровавым следам
Крылья воли несут нас к родимым огням.

...До сих пор по ночам мне их слышится стон...

О, родная земля! Ты простишь ли нам то,
Что топтал тебя враг?! Что тут скажешь теперь?!
Лишь молчание помнит, сколько было потерь...
Столько павших друзей.
Но ... всё дальше они.
Всё туманней их лица в те чёрные дни.
Вот и этот побег... Я забыл тех ребят,
С кем, как зверь, пробирался к своим наугад,
С кем я спал, прижимаясь щекою к щеке,
Вот и мины прошли, вот и вышли к реке,
Но на берег другой выполз только один...
И с тех пор буду помнить до смертных седин,
Что из нас, породнённых войной, шестерых
Лишь один я остался в ту осень в живых.

После мстил, побеждал...

Впрочем, речь здесь о том:
Ну никак не расстаться мне с ним, с мертвецом.
Столько лет прошумело, а он всё со мной:
То вдруг призраком тёмным, то тенью ночной.
...Вот сейчас он возникнет и подставит кадык.
И полезет в лицо снова липкий язык.
И уставится взгляд. И оскалится рот.
Ну а пальцы мои – словно язвами жжет.
– Вновь нашёл ты меня, мёртвый мой человек!
Неужели с тобой не расстанусь вовек...
И теперь суждено нам, солдатам чужим,
Находить здесь друг друга, как братьям родным.

...Ни молчать... Ни сказать... Так мне тошно порой.
Вот на руки смотрю – дрожь по коже,
Вот черты человека, убитого мной,
Узнаю вдруг в случайном прохожем...

Вот боюсь повстречать мертвеца того мать...
Вдруг меня, «палача», опознает, –
Ведь одно нам доводится небо вдыхать,
И одна нас земля поднимает...

Он – умолк...
И вдруг мне:
– Что, солдат мой, опять?
Ты подходишь из чёрной той ночи?
И всё так же – убить меня хочешь?

Я его тормошу: «Полно, дядя Антон.
Это я, твой племянник...
Прими мой поклон.»


_________________________________________________

Фото: Pretty1 "Ко Дню Защитника Отечества." 
http://www.photosight.ru/photos/3092189/?from_member