Соль. сердцевина снежинки

ПОЕДИНОК МЕРТАЛИТЕТОВ

Как долго я подбирался к этой части! Еще в семидесятых, восьмидесятых годах я начинал понимать самые первые истины литературы. К моему удивлению, нигде все эти важные "теоремы и аксиомы" не были собраны воедино. Ноты и нотная грамота - пожалуйста! Светотень, линейная, сферическая, даже обратная перспектива... даже композиция и построение рисунка - вот они, в работах художников и теоретических работах искусствоведов...

Во многих других областях - тоже достаточно подробно все объясняется. Даже в музыке. Но в литературе... Видимо, многое для мастеров казалось само собой разумеющимся, а для начинающих - ненужным, пусть, мол они сами бредут, на своем опыте все постигают.

И вот теперь, поняв кое-что из разных областей, получив некоторое знакомство с системой Станиславского, я понял: можно и в литературе сделать такую же систему. Я, к сожалению, малообразован, поэтому не уверен, не "изобретаю ли велосипед". Но - собрать воедино многие сведения о работе над стихом я, кажется, сумел.

Все те эпизоды, в которых я говорю о подступах к стиху - они годятся и для других родов и видов искусства, даже для журналистики.

Тем более - для журналистики. Только там - вся работа восходит к разуму человека, к его логике, к его чувству правды и здравому смыслу. Читатель в таком случае получает знание и понимание. А как дело обстоит со стихом?

Да - подобно живописи и музыке, подобно скульптуре, театру, прочим "неточным" "дисциплинам" (условно так называю, не преуменьшая нисколько их роли в культуре и самой жизни человека). Но если в журналистике, науке, прочих смежных областях - царствуют разум и знание, то здесь - вера и убеждение. И неизвестно еще, что крепче укореняется в человеческой натуре, что больше влияет на личность человека.

А где вера, там и убеждение, добытое непосредственным жизненным опытом, жизненными обретениями и потерями, всем существом человека. И система чувств веры и убеждений - большая и сложная, пронизанная иногда почти неощутимыми связями и с людьми, и с их убеждениями (даже невысказанными, лежащими в самой основе, лишь подразумеваемыми - это иногда называют "архетипами").

И вот этот фундамент личности, столь великими трудами добытый и построенный - его человек бережет, как самую дорогую ценность.

Как-то мы с моим товарищем Михаилом Шевалье крепко поспорили. Опираясь каждый на свой фундамент, как говорят теперь - душевный склад, не могли прийти к единому мнению. Сам предмет спора теперь неважен. Важно несогласие друг с другом (к обоюдному удивлению - несогласие даже при полном понимании позиций друг друга!).

Как я уже в одном из эпизодов говорил, каждый хотел освоить позицию другого:

"Так дадим отпор отсталому,
Ветхому и бестолковому,
Чтобы с этих пор по-новому
...Оставалось все по-старому!"

Вот как! Чтобы даже, если все по-новому будет, чтобы это "по-новому" - "оставалось по-старому!" Вдруг поняв, что мы, даже поняв умом друг друга - не договоримся, Михаил воскликнул: "Валера! Ясно! Менталитет у нас, блин, разный!" Он просто просиял, поняв все это. А в редакции (я тогда работал корреспондентом в местной газете, делал культурные обзоры) надолго закрепилась поговорка. Если спорили люди до крайности, но не приходили к общему мнению, кто-нибудь со стороны бросал эту фразу: "Менталитет, блин!" И спорщики утихали.

Так вот. В стихах дело в том, что поэт хочет и должен каким-то образом изменить "менталитет" (не люблю это слово) как можно большего числа своих читателей. Глупо было бы думать, что вот ты, поэт, жил, кровью своей выстрадал убеждение, а другие просто погулять вышли. Они ведь тоже сколько-то прожили, у них ведь убеждения тоже дорого оплачены! Твоя система взглядов и система взглядов читателя - обе стремятся к самосохранению!

И этот, хотя бы, сдвиг системы взглядов читателя с "фундамента" - он просто так не достигнется. В этой громадной задаче - изменить менталитет собеседника - скрыты сразу несколько частных, но столь же трудных задач.

В это и упирается все, что мы делаем в стихах. Если в театре, как говорил Станиславский, все начинается и кончается физическим действием (часто это просто - движение актера), то и тут все начинается и кончается действием - сдвигом ментальности. Сначала своей, потом - читателя.

А с самого начала все, кажется, просто: надо завоевать внимание.

Смех да и только! Как-то мы выступали в ДК "Шахтер", в Осинниках. Один из наших ребят - из тогдашней литгруппы - встал в этакую позицию, засучив рукава пиджака, согнув локти, словно собирался тянуть на себя то ли скатерть, то ли простыню и согнув пальцы, как грабли,  (он был растерян, до того момента не выступал перед читателями)провозгласил: "Надо овладеть аудиторией!" Он думал, что говорит это шепотом, но прозвучало довольно громко. Потому люди в зале взорвались хохотом. Что говорить! Выступление было скомкано. А он так и не понял, почему.

Что ж, внимание он привлек, но внимание довольно непредсказуемо. Один из способов привлечь внимание, но не стать посмешишем - выдать сперва то, к чему аудитория безусловно готова. Как говорил Дейл Карнеги: "Я люблю бифштексы, я люблю рыбачить. Но знаю, что рыба почему-то предпочитает червей, потому на рыбалке рыбе бифштексов не предлагаю".

Следующая задача - удержать внимание, углубить его, подвести к теме стиха. Тут стоит обратиться к всеобщему жизненному опыту, но - как? Так, чтобы все рассказанное было рельефно, чтобы читатель как будто видел, осязал, обонял, даже пробовал на вкус и слышал то, что ему доносится. Все жизненные впечатления должны быть обрисованы рельефно, опираясь на органы чувств читателя. Он слушает тебя, читает тебя и проверяет, не врешь ли ты, для проверки твоих слов добывая попутно из своего жизненного опыта  те или иные впечатления - которые у него уже есть. Так рождается доверие к автору и тексту.

Иногда возмущаются: "У меня вон сколько этих впечатлений - я их вон сколько набросал на страницу! А вы говорите - плохо написано." Этот автор не понял одного: надо бросить на страницу впечатление жизненное, проверяемое, но - неожиданное, такое, которое, по возможности, еще не было использовано. Причем - подать его. Пусть вокруг будут банальности, но ударное слово этого куска текста должно быть неожиданным! Чтобы читатель подумал: "И правда! Именно так и выглядит этот предмет! Почему же я раньше не обращал на это внимания?" А если "золотые лучи восходящего солнца" в тексте есть, а неожиданного слова рядом с этими "лучами" нет - строка воспримется, как пустое место. Ведь эти золотые лучи читатель уже двести-триста лет видит на странице!

Подведя к сути повествования - нужно по возможности подать эту суть парадоксально. Но не привирая против жизненности этой своей мысли.

По сути дела, это и все. Только до чего же много работы подготовительной! Как говорил Маяковский: "Небывалая рифма, сравнение, аллитерация на дороге не валяется. Иногда их находишь случайно, иногда ищешь часами. А когда нужное слово встает в строку - это, как на зуб коронка - даже искры из глаз!" Потому он говорил о важности такой вещи, как записная книжка. Это при его-то памяти: "Память у Маяковского, как дорога в Полтаву - каждый калошу оставит." Не думайте, что другие поэты с меньшим трудом добывают материал для своих текстов! Это - всеобщая картина.

Но будьте готовы: даже поняв вас, даже оценив ваши стихи, как отличные, читатель никогда не встанет на вашу точку зрения. Для этого надо потрясти всю его систему взглядов до основания. А у вас есть такой стих?

Многие скажут: сам целую серию эссе - "Червивая соль" - посвятил манипуляции сознанием, а это, что ты предлагаешь - чем лучше? Да лучше тем, что литератор идет менять взгляды собеседника с открытым забралом. И читатель - имеет возможность принять или не принять взгляд автора.

В этом - честность стихотворения, как поступка.