Последний аргумент

Был у меня приятель – хороший парень, единственный сын пожилых родителей. Он рано защитил кандидатскую, и его карьерный рост, да и вообще, весь его облик говорил всем окружающим, что он далеко пойдет. Родители его очень любили, он родился, когда его мама уже и не надеялась на счастье материнства. Отец и мать отдавали ему всё, и были счастливы этим. Он радовал их своими успехами, и то, что они хотели видеть в нем, было налицо. Можно сказать, что сын оправдал их надежды и чаянья. У него уже были и собственная квартира, и машина, и должность начальника большого отдела, и собственное научное направление, и уважение коллег, и он уже был надеждой руководства нашего НИИ. Еще он был заядлым грибником и любил лес, и если бы чуть меньше на нем было рамок, которые и позволяли ему добиваться успехов в жизни, его можно было назвать идеальным представителем своего поколения. У многих, успешные люди вызывают подозрение, может быть зависть, но я таким людям не завидую, а знаю, что к успеху их приводит их собственный труд, пруха, и умение приспосабливаться к той среде, в которой они существуют.
Было ему, в то время, только двадцать шесть. Пора было обзаводиться семьей, чтобы картина его жизни превратилась в идеальную. Так считал он сам и его папа и мама, которым хотелось еще увидеть собственных внуков, и понянчиться с ними, если еще будут силы. И он женился. Я думаю, что эта партия была спланирована не без участия его родителей, чтобы и в этом он был лучшим.
Его жена мне сразу понравилась. Не надо было быть тонким ценителем женской красоты, чтобы, увидев её, сказать себе – перед тобой красавица. Валя, так звали жену моего друга, была естественной, яркой блондинкой. Пастельные краски её лица не требовали макияжа. Она светилась здоровьем, и глаза, и губы не нуждались в косметике. У неё была толстая русая коса, а глаза карие. Талия, бедра, ноги, грудь, плечи, шея – все казалось мне совершенным в ней, как у Афродиты. Мой друг нашел сокровище, так считал я тогда.
Я был старше их, но еще мог почти в каждой женщине увидеть её изюминку, её неповторимую прелесть. Подчас, не совсем прямые ножки в сочетании с широкими бедрами, или необычная форма ягодиц пробуждали во мне поэта, который готов был воспеть это чудо природы. В этой своей зрелой молодости, приобретя некоторый негативный опыт, я уже научился смотреть на женщину снизу вверх. Это когда переводишь свой вожделенный взгляд с ног на грудь, затем на шею, голову, волосы и лицо, и, наконец, видишь то, что всю жизнь искала неутомимая душа, и слышишь в себе финал – апофеоз симфонической поэмы «Вечный поиск».
Ко времени женитьбы моего приятеля, я уже три раза испытал на себе это блаженство, но, всё равно, дразнил свою судьбу неумением отказать очередной героине моего романа и себе. У меня всё чаще и чаще возникали подозрения, что я не создан для постоянства, так как эта симфоническая поэма звучала во мне почти все время, но покуситься на чужую жену, тем более друга, я не мог по принципиальным соображениям. Христианская заповедь была у меня в крови, я бы лучше застрелился.
С Валей мы быстро прониклись дружеской симпатией друг к другу, и могли подолгу разговаривать, и что-то обсуждать, испытывая при этом простое теплое взаимопонимание. Так бывает только тогда, когда мужчина и женщина искренне симпатизируют друг другу, и может быть, в них уже есть несколько большее, чем просто доброе взаимное расположение, что-то романтическое и очень приятное, что они ценят и улыбаются этому хорошему и, действительно чистому чувству. Со стороны это может показаться заинтересованным лицам чем-то большим, и они могут придумать, черт знает что. Фантазия людей не имеет границ, когда они думают о своих любимых. Стоит задержаться и не прийти домой в назначенный час собственности твоего сердца и души, как фантазии – монстры ввергают тебя в беспокойство и панические настроения, а если для них есть в твоем сознании, даже, совсем маленький островок ревности, это становится тяжело, особенно тем, кто любит себя очень.
Так и случилось. Мой приятель, почти друг, заболел ревностью. Он ревновал свою жену ко мне, хотя мы встречались семьями довольно редко, только по праздникам. На этих встречах, правда, мы с Валентиной много и мило беседовали, усаживаясь, где-нибудь поудобнее, после застолья. Нам было о чем поговорить, она, как и я, предпочитала слушать классику и музыку эпохи Барокко. Видя его внутреннее беспокойство, я, все-таки, оставлял за собой право вести себя так, как я хотел, и считал, что его беспричинная ревность пройдет. Перед ним и перед собой я был честен, даже в мыслях.
В первый же год их совместной жизни Валя забеременела и еще больше похорошела, хотя и так уже было некуда. Беременная женщина это вообще чудо. В лице её, вместе с припухшими губами и беспомощным взглядом в себя, появляется тот ребёнок, которого она носит. И запах её тела становится, как аромат маленького розового комочка, который скоро вылезет из неё на свет божий, и будет писаться, и трясти беспомощно ручками, и кричать. А любящий муж, отец этого живого существа, которое вот - оно здесь, в этом большом животе его любимой, замирает от нежности к ним, и взлетает куда-то, где можно поблагодарить Бога за это счастье. Да даже видеть это со стороны и то – счастье. Наверное, раньше люди больше понимали в жизни, и поэтому много рожали детей. У одного Баха и его двух жен родился двадцать один ребенок. Может от этого им, и были написаны такие шедевры. Не буду оригинальным и повторю поэтическую мысль Куприна. Мне иногда самому хотелось стать беременной женщиной, правда, не надолго, чтобы почувствовать, как это – носить под сердцем ребенка.
Мой друг находился в этом состоянии раннего отцовства, и готов был носить на руках жену, и он забыл про свою ревность. Мы продолжали общаться, но реже, а после рождения их сыночки, почти не встречались семьями, зато, когда маленький уже начал ходить, наши контакты возобновились с новой силой. Это естественно, молодая семья, утомленная постоянным бдением за подрастающим поколением, ищет разрядки и отдыха от ежедневных трудов.
Как-то раз, после очередной семейной тусовки, и произошел случай, который я для себя окрестил «последний аргумент». По своей психологической сути он прост и одновременно сложен, как яйцо. Мы, как главы семейств, после очередного возлияния, решили сходить в баню, конечно, с пивом. Нас отпустили жены и дети, и мы с вениками и пивом отбыли в обитель телесной радости, к парилке, помывочному залу и раздевалке. Само раздевание, этот интимный процесс, проходящий на глаза у представителей твоего пола, процедура полная тонких, если не едва уловимых, переживаний, ведь ты остаешься голый среди незнакомых тебе людей.
Надо сказать, что мужское достоинство живет своей собственной жизнью, подчас непонятной самому его обладателю. Речь не идет о его возбужденном состоянии, а только о состоянии относительного покоя. День от то дня, а иногда от часа к часу размеры мужского достоинства (МД) колеблются в некотором диапазоне метрических единиц измерения. Как раз в тот злополучный день размеры моего МД достигли, по непонятным для меня причинам, своего максимума. Не до, не после с ним такого не было. И это весомое обстоятельство было, почти сразу, замечено окружающими сообществом моющихся мужчин, а особенно моим приятелем, до этого момента, не имевшего возможности лицезреть меня обнаженным. Я чувствовал нездоровый неподдельный интерес к моему органу своей мокрой кожей, а взгляды на область моего паха, бросаемые моим другом, были наиболее выразительными, в них уже было какое-то отчуждение и неприязнь. От этого мне стало неловко, и я постарался побыстрее закончить пребывание в голом виде, чтобы завернуться в простыню и спокойно попить пива в раздевалке.
После этой помывки мои контакты с Валентиной были ограничены моим другом до минимума, а если и случались, то под его неусыпным контролем. Один раз, когда я зашел к ним домой по какому-то срочному делу, а его еще не было дома, и, ожидая его прихода, мы с его женой сидели на кухне и обсуждали международную обстановку, и наблюдали в окно за их сынишкой, гуляющим во дворе, он неожиданно появился и, не поздоровавшись, вскричал: «Что ты тут делаешь с моей женой?».
Этот возглас так и остался у меня в памяти, как символ нашего взаимного охлаждения друг к другу, а потом и полного разрыва. Ассоциативное мышление и неуемная фантазия человека, даже умного и образованного, доводят его иногда до болезненного состояния, и тогда он перестает адекватно оценивать себя и окружающий мир. Но это, наверное, оттого, что он знает и, постоянно убеждается в том, что «пути Господни неисповедимы», а человеческие тем более. С тех пор я взял за правило не налаживать человеческие отношения с женами моих друзей, даже если наши вкусы совпадают в отношении великого музыкального наследия.