А дом растёт

Один кирпич, за ним другой.
За рядом новый ряд.
Здесь дом, для сердца дорогой,
рабочие творят.

А кто-то глину обжигал
дыханием печи -
душой рабочей оживлял
вот эти кирпичи.

Ещё кирпич, потом другой.
Хороший дом растёт.
Уже до неба головой
рабочий достаёт.

- Кончайте, братцы, перекур! -
Улыбки, хлеб, кефир.
Прораб задумчив, сух и хмур:
грызёт орех цифирь.

- Да будет дом! - сказал прораб,
в улыбке скаля рот. -
Я вам подъёмный аппарат
доставлю... - У ворот

стоит большой жирафо-кран.
Мешают облака
ему кирпич покласть в карман!
Рабочая рука!

И дом растёт. Растёт душа.
И в ней огонь горит:
в ней обжигают неспеша
работ рабочий ритм.

И там и тут, и там и тут
горят огни в душе.
А где-то там, внизу, снуют,
мельчайшие уже

машины, люди и дела
совсем других людей.
Им дом здесь Родина дала -
растить своих детей.

И мне здесь душу обожгли
работою сердец.
И я теперь родной земли
заботливый творец.

                Написано в 1967 г, после встречи с поэтом Брониславом Кежуном, который прочёл в своём стихотворении: "Я стою и смотрю, Восхищённый трудом: У меня за окном Поднимается дом". Или что-то подобное, запомнилось плохо. Но, помню, тогда я, 20-летний курсант военного училища (а это было в редакции газеты "На страже Родины" Ленинградского военного округа) подошёл к маститому поэту после встречи, и сказал: "А я на вас пародию написал"... "Вы? - удивился Кежун. - И когда же, по какому случаю?" "А только что!" - и смущённо прочёл свои неловкие вирши:

Я стою и смотрю,
вдохновлённый трудом.
Но... стоять и смотреть -
не зовётся трудом.

После чего мы с ним никогда уже не стояли рядышком. Интерес ко мне у него мгновенно пропал. Стихи были очень плохими.

И теперь мои стихи - очень плохие. Особенно если учесть, что людям теперь приходится за свои же кровные труды покупать для себя крохотные кусочки собственной Родины: "доступное" жильё... Покупать приходится и кусочки родной земли для огородов, и участки на погостах.
Очень плохие у меня стихи получились, и не ко времени помещены они здесь. Радость от работы бесследно исчезла.