Овощной фуршет

Как - то Пете снился чудный сон,
Будто он в лесу густом очнулся,
И пытаясь выйти из него,
На поляну странную наткнулся.

На поляне, дивный пень стоял,
Белоснежной скатертью накрытый,
И законы физики презрев,
Петю он тянул к себе магнитом.

Там росли кривые деревца,
Между ними овощи бродили,
Раз за разом подходя к пеньку,
Со стаканами о чем- то говорили.

Пообщавшись, закатив глаза,
Овощи блаженно  улыбались,
И понюхав щепочку коры,
Нехотя к деревьям удалялись.

Истекая липкою слюною,
Проклиная овощной народ,
Петро понял, что еще немного,
И  настанет полный «огород».

Петя серых зайчиков любил,
И ничем от них не отличался,
Но  себя представив Брюсом Ли,
Тихой сапой к Чудо-Пню покрался.

Нелегко далось ему движенье,
Умирала, в ужасе, душа,
Все же, Петя до пенька добрался,
И шепнул стакану: - «я спаржА».

Но стакан не понял откровений,
И, подпрыгнув, громко зазвенел,
Овощи тот час насторожились,
На поляну вышел сельдерей.

«Кто такой?»,- спросил он Петю грозно,
«Я спаржА»,- послышалось в ответ,
Не вины, что облик мой чудесный,
Потускнел на фоне долгих лет.

«Хватит мне с утра ботву мочалить»,-
Сельдерей сказал, Петру в ответ:-
«Больше ты похож на фрукт заморский»,
Так прими от овощей «привет»".

Петя понял,- жизнь всего копейка,
Не пойдет он больше под венец,
Но припомнив давние обиды,
За него вступился  огурец.

«Слушай ты, отросток безголовый,
Чем тебе не нравится спаржа?»,-
Закричал он, хвостиком махая:-
«Бей! Руби! Ату его, братва!!»

Вздох.. Натяг.. Стрела легла как надо,
С шепотом спустилась тетива,
И крича: - «мочи кого попало!»,
К центру полю ринулась братва.

Салат вступил в сраженье с авокадо,
Турнепс провел бросок на корнишон,
Шпинат давал уроки эстрагону,
А кабачок дубасил помидор.

И только лук,- Рябой, средь них метался,
Плюясь и проклиная белый свет,
Ему достался страшный топинамбур,
Большой, средь овощей, авторитет.

Увидев представление такое,
В припадке нервном дрыгая ногой,
Петро, икая, бросился к деревьям,
И там, не мешкая, укрылся под листвой.


А на поляне, не стерпев погони,
Отбросив мысли:- «быть или не быть?»,
Рябой набросился на топинамбур,
В надежде ему горло перегрызть.

Увы. Мечты остались лишь мечтами,
И получив пинок под круглый зад,
Рябой свечою взмылся над поляной,
Уже не в силах повернуть назад.

Пока мужчины мило улыбаясь,
Друг другу, рьяно, чистили мозги,
Их дамы вдоль опушки мотылялись,
Туда-сюда….  Рыдая от тоски.

Вдруг бамия споткнулась обо что-то,
И разгребя листву сухой корой,
Увидела прекрасное созданье,
Со взглядом переполненным  тоской.

Прочувствовав и оценив мгновенье,
Она, махая фляжкой на ремне,
Присела к поднебесному творенью,
Решив поговорить накоротке.

«Дружок! Мне все равно как ты зовешься,
Хоть финик, хоть укроп, хоть ананас,
Поступим так; - я дам тебе забвенье,
А ты, зажжешь со мной в последний раз».

Петро очнулся. Мозг врубил сонары.
Глаза уставились на бамию в упор,
Она не вызывали вдохновенья,
И только фляга говорила о другом.

Переговоры длились три секунды,
Оставив предрассудки для лохов
И проглотив какую-то пилюлю,
Он молвил ей: - «Петрушенька готов!».

Решительно шандоры открывая,
И чувствуя, как завелся мотор,
Он прыгнул к сладострастному растенью,
И запылал неистовый костер.

Пока рабы Амура кувыркались,
Горошинки решили пошустрить,
В заботе о дерущихся мужчинах,
Для них немного рыбы наловить.

Они пошли, с корягами под мышкой,
Друзьям послать приветы не забыв,
И вскоре скрылись за лесной опушкой,
Приняв на грудь двойной аперитив.

Меж тем, огонь любви все разгорался,
Кору земную начало шатать,
И парни прекратив свое сраженье,
Прильнув к пеньку решили переждать.

Они стаканам нежности шептали,
С листвы стирая овощную кровь.
В тот миг, Рябой над полюсом промчался,
Дразня пингвинов "фигой", с облаков.

Антракт иссяк, но почва колебалась,
И овощи, качаясь с нею в такт,
Душистый хрен к влюбленным снарядили,
С наказом строгим:- "прекратить бардак!".

Хрен подошел к брачующейся паре,
В надежде быстро  выбить из них дурь,
Но взгляд его упал на упаковки,
От Петиных загадочных пилюль.

Хрен догодался, дело осложнилось,
Возможно нужен нестандартный ход,
И быстро взвесив "за" и все что "против",
Он все-таки решил пойти в обход.

"Гм.. Друзья мои, мир погрузился в  хаос,
И бытия вот- вот порвется нить,
Планете угрожает катастрофа,
Я послан Богом,- вас остановить".

«Остались невесомые мгновенья,
И фитосфера превратится в тлен,
Прошу, остепенитесь и замрите,
Вам верный путь укажет божий хрен".

Фиаско. Паре было не до хрени,
Всецело ими овладела страсть,
И наконец, не выдержав вибраций,
С высоких гор лавина сорвалась.

Примя как рок, провал переговоров,
Не предъявляя "божьему" укор,
Еще разок стаканам улыбнувшись,
Братва возобновила разговор.

Летели листья, стукались коренья,
Как палицы работали стручки,
Ну а Рябой болтался в передряге,
Над северною шапкою земли.

Пропив остатки разума от скуки.
Достав и расчехлив дробовики,
Полярники вослед ему стреляли,
Пытаясь сбить остатки шелухи.

Крутя спираль. Уйдя из-под картечи,
Подумав, что соскучились друзья,
Рябой решил лечь курсом на поляну,
Но лучше бы он не спешил  туда.

Лавина шла по каменным отрогам,
И чувствуя себя, как горный лев,
Презрительно на нижний мир смотрела,
Решив, что силою превыше всех.

Она кричала - "я царица мира,
Рабы, падите ниц передо мной,
Я страха суть, я первородный ужас,
Несущий смерть кровавою рукой"

"Мне незнакомы жалости сомненья,
Сотру я реки, села, города".
Но тут увидев, что в лесу твориться,
Ума лишившись в коме замерла.

В лесу густом сраженье продолжалось,
Костер любви по-прежнему пылал,
Рябой, обняв стакан, тихонько плакал,
Он все-таки замкнул меридиан.

Супруга постоянно озираясь,
Ощупывая подранный мундир,
Спросила тихо:- "где ты шлялся, милый?".
Рябой ответил: - "доветру ходил".

Заметив непонятные сугробы,
Вокруг которых пели соловьи,
Морковки вдохновенно закричали:-
«Девчонки, а айда играть в снежки!»

Решив подать пример своим подругам,
Совсем уже поникшим от тоски,
Они со смехом бросились в лавину,
И сгинули в ее большой груди.

Почувствовав присутствие моркови,
Лавина, содрогнувшись, ожила,
Собрав остатки сил, слезу роняя,
Она к поляне страшной поползла.

Ее печальный взгляд ушел в пространство,
И обойдя по синусоиде кусты,
Нажав на тормоза, остановился,
Не поняв, есть ли у горошинок мозги.

А те, корягами махая, как в угаре,
И невзирая на отсутствие воды,
На дне оврага, лихо палтусов глушили,
Им о-о- очень были палтусы нужны!

"Ну все!",- лавины кончилось терпенье,
Последней каплей действо пролилось,
Спустив курок, она фуршет накрыла,
Сказав: - " Хоть что то, в жизни удалось"...

Снежок упал, негаданно, в июне,
Петро очнулся, ужас сжал мозги.
Одна  рука сжимала поллитровку,
А бамия торчала из ноздри.

Вскочив. несчастный бросился до хаты,
Поллитрой страшной печку растопил.
С тех пор ему такие сны не снились...
- А бамия ???!!!
- В горшочек посадил.