9. Потасовка. За предательство, часть 2

"Что-то слишком бойкий
У тебя прыжок,
Но в какой помойке
Вырос ты, дружок?"

Как утверждают, время лечит,
Да и к тому ж летит стрелой.
Прошёл и этот жуткий вечер,
А днём другим был выходной.
Все в доме из последних сил
До самого обеда спали,
Лишь только Таня и Максим
На кухне молча чай глотали.

Моя чудливая Светлана
Студентов во дворе, днём, в час
Решила всех собрать нежданно
С идей новой в сотый раз.
Ну что ж, они повыходили,
Но правда так, по одиночке,
И с неохотой захватили
С собою сразу кошелёчки.
Все знали: сбор их станет пыткой,
И каждый был угрюм и тих.
Андрей поглядывал с улыбкой
Лишь на соперников своих.
Наверно, бывших уж, не знаю,
Чем их, конечно, жутко злил,
И полный жалостью на Таню
Украдкой взгляд переводил.
Светлана ж бодро сообщила,
Что новый телевизор им,
Как чай на кухне, в ванне мыло
До ужаса необходим.
– Ой, как ты смело заявляешь, –
Танюшка усмехнулась, – бойко!
Но ты ведь, Света, забываешь,
У нас полно «детей с помойки».
Ну, а деньжат у них, несчастных,
Известно, куры не клюют.
Вот потому бедняжки часто
Всех нас обчистят и живут.
– Не стоит унижать нас, Таня, –
Ответил Костя, подойдя.
– Пусть эти муки и страданья
Коснуться не смогли тебя;
Что я со страхом вспоминаю,
Не сможешь ты, увы, понять…
А, впрочем, что я тут болтаю?
Ты можешь это испытать.
И Костя, бедную Танюшку
К себе закинув на плечо,
В помойку бросил, как игрушку,
Что уж не радует дитё.
Светлана кинулась к подруге,
Артёмка тихо хохотал,
В недоуменьи и испуге
Максим, не двигаясь, стоял
Потом спросил у Кости:
– Кто же
Тебя такому научил?
Мой мальчик, как так можно, боже!
– А я тут ни при чём, Максим, –
Сказал, смеясь, Андрюшка, – Знаешь,
А ты ведь умница, мой милый.
– Бог мой, за что его ты хвалишь?
Ах, Костя, это ж некрасиво!


Все вскоре стали расходиться.
Но тут почувствовал Андрей,
Что ему трудно шевелиться,
А хочется бежать скорей.
Андрюша быстро обернулся
И вдруг внезапно побледнел,
И от испуга пошатнулся,
И умереть вдруг захотел.
Поверить он хотел сначала,
Что это лишь мираж… но нет.
Какой там! Перед ним стояла
Брюнетка двадцати трёх лет,
С распущенными волосами
Под шляпкой, в кожаном плаще,
С вишнево-карими глазами…
Она! Андрюшенька вообще
На помощь думал уж позвать,
Но удержался еле-еле,
Чтоб, не дай бог, не закричать.
Да только слёзы в самом деле
Из глаз ручьями полились.
Но, растерявшись уж совсем,
Бедняжка проклял свою жизнь
И на крыльцо, дрожа весь, сел.
Андрюша с грустью и тоскою
Тихонько что-то прошептал.
– Ой, Ира… счастье-то какое…
Едва он вслух пробормотал.
Март, 2005