Джек

По телефонным линиям крадётся полутьма.
В углу прикуривает постаревший Джек,
Мертвеет пепел на бумаге у его манжет.
Какой-то смутный мегаполис.
Что ждёт его? Ну виселица, может быть тюрьма…
Старик размешивает опий и прополис.


Мы выпиваем с другом третьи сутки к ряду.
Опять пытается всё объяснить мне постаревший Джек.
Я всё киваю – ведь не разберешь, что у бродяги на душе.
Нам не мешает дождь, мы предаёмся этому обряду.

-- Джек, в твоём городе, что не бывает солнца?
Джек, поднимаясь, делает мне знак и подбирается к окну.
-- Я покупаю этот ром у галереи, на углу, у местного японца.
Сирены. Полицейские! Уже?!!
-- Ну что ты натворил опять, мой милый Джек?
Мой молчаливый друг вновь наполняет чашу, а за ней ещё одну.

Я подхожу и тоже вниз гляжу –
Ночь. Улица. Машины и зонты, зонты…
Когда же кончится холодный этот дождь?
-- Полжизни прожито, не в моде rock-n-roll, а ты всё ждешь?
-- Не упрекай меня, я знаю, ждёшь и ты.
И может быть того же! Я  ведь не сужу.

-- На паука похож твой Лондон,
А ваши помыслы и души – всё одно.
Опять кого-то в полутьме убьёт сегодня Джек.
Стихия не отпустит этот город – он как будто в парандже.
Глазами тени смотрит самое чудовищное дно.
Джек размышляет, странно улыбаясь звёздам.

-- Наивен, как никогда наивен Scotland Yard.
Я прикрываю тяжелеющие веки.
Представляю,
Как тонны биомассы в пробках в этом городе стоят.
Как улыбается над жертвой старина мой Джек.
В застрявшем лифте, на тридцатом этаже
Кричат от страха два уже безумных человека.

--Что ж, эта ночь пожалуй насовсем.
Картины, книги, опиум, фигурки из папье-маше.
Размеренно дыханье старых этих стен.
Я окунаю мысли в островную влагу.
Подрёмывает в кресле старый добрый Джек.
Воспоминанья свЕжи как зарубки на его ноже.
Последние крупинки пепла медленно ложатся на бумагу.