экстатика - Викентий Майна

…и мир растекся очередной утренней блевотиной из прокисшего супа серо-синего неба, стерильной тишины, сгрызшей ушные хрящи и дрожащего на ветру динамического голоса – объявляет пути, по которым я буду ковылять из как будто вчера в уже случившееся завтра.

Моя тень утрированна утром до абсолютно монструозного уровня дистрофической ирреальности. Все мы, тени, - единый анимированный ролик, транслирующийся фабрикой света на грязноканалье пластмассовой стены зала ожидания. Черт, мне одному кажется, что белый цвет, едва наведешь на него фокус, тухнет до желтого? Будто желток растекается по белковым просторам яичницы. Омерзительно.

Я закрываю глаза. Я – закрытая поза. Спокойствия тела не выйдет при всем желании: металлическое, скрежещущее и подрагивающее соитие вагонов  внедряет инертные ошметки своей энергии в аморфное тело, пронзает позвоночник, заставляет содрогаться в электронервных судорогах и всхлипах.

В тряске. А был в тасках. В тисках с коротким именем. Четыре символа. Четыре звука. МДМА. Выговорить даже со сломанной отходняком челюстью, порождающей лишь невнятный бред напополам с зубовной чечеткой.

МДМА. Мы давно провели границы – между счастьем и эйфорией - такие же четкие и фактические, какие наличествуют между радостью и грустью. Но я хочу дышать полной грудью! Нет, захлебываться воздухом, жадно потреблять его в минуты, когда сердце колотит так часто в вольере ребер, а глаза – сплошные хищные бездны зрачков, проглатывающие агатовые ночи целиком, без остатка, вместе с оборванными линиями нервопередач, повисшими в переизбытке нежности на хоть ком-нибудь, вместе с рядами фонарей, гудящих свою электронную монотонщину, вместе с пустотами улиц, где только мы и все только для нас…

Поэтому я раз за разом выбираю эйфорию. Счастье слишком недостижимо. Счастье – никогда не с нами. Случившись, оно проявляет свою приторную сущность слишком поздно. Счастье никогда не даст откусить от себя достаточно, тем более – сколько захочется. От него лишь нечеткий след без претензий на жаркое объятие.

А порой счастье и вовсе происходит, как проходит мимо, оно - будто прохожий в сером пальто, и то, что скрыто под полами, попросту неосязаемо, неощутимо.
Эйфория. Пусть и фальшивка, но яркая до вопля, до истерии страсти, до ногтей и зубов, вонзающихся в экстрасенсорную гладкость кожи.

Вот она – в руках, на языке – таблетка, концентрационный лагерь удовольствий, луна-парк гедонизма! И есть ли смысл ждать подлинность, когда все кругом – неизбежность?
Неизбежно кончаются ночь, эйфория; солнце пересекает финишную черту горизонта, и мы раз за разом сталкиваемся с одним и тем же печально-рассветным пожаром. Когда все кончено, выпито, потрачено… когда ты бы и взял в кредит под любой процент ну хоть еще немного, но никто, никогда и ни при каких условиях его не даст.

Ощущать одну за другой невозможности пришедшего в норму мира – это всегда мучительно больно. Боль вообще единственное, что можно получить всегда. Тем более в кредит. И нет ничего удивительного в том, что именно ею приходится платить за спровоцированную эйфорию.

10 утра – тяжелых, ноющих и не по-майски холодных. Я на отходняках, в грязном жестяном гробу, несущемся с грохотом в туда, где наврядли ждут, в когда, от которого ничего не жду. Я – перманентно трясущаяся развалина с растерзанной причей, царапинами и следами от укусов, небритый, в темных очках, тщетно пытающийся состыковать банку спрайта  с пересохшими губами. Несмотря ни на что все время расползаются в подобие смайла – во мне флэшбэчит ночь. Прошедшая с тобой. Прошедшая не зря. Улыбаюсь. Что это? Как всегда, одно из двух на выбор. Эйфория? Счастье…