Сепулькейя - Эд Босановых

Книга первая


Песнь первая

Сумерки богов. Сепулька.



Лишь только пред взором встает кока-кола,
рекламу которой орехами щедро снабдил веб-дизайнер,
на мэйле уже Эдуард, вездесущим богам и героям подобный,
набрал в поисковом окне предложенье по буквам:
«Шо це за сепульки?».
Набрав, он вздохнул, помянув нехорошим многохитрого Лема,
любимца продвинутой части стиляг
и других хитрецов от природы. Решить надо было
что делать, чтоб эти сепульки разведать конкретно
и их разъяснить, победив в состязаньи и выиграв конкурс,
на сервере прозы объявленный летом, поскольку внимание
девы одной сладкостонущей ночью и днем и под утро, но только с другими,
лишь способом этим задумал привлечь
и другого наш Эдик не видел.
Но вот закавыка - боги бесследно исчезли из жизни.
Исчезли и мифы, что могли повести за собой и помочь Эдуарду
разжечь в сердце девы загадочной пламень
любви к своей скромной персоне.
Остались сепульки… И те в электронном лишь виде,
рождавшем в совковой душе Эдуарда вопросы одни,
причем все без ответов.
Хотел в злоключеньях упорный наш автор просить
Афинею Палладу о помощи в творческом деле,
но глядя в экран, информации полный сверх меры,
он въехал, что номер такой не пройдет по причине
 отсутствия славной богини в пространстве Рунета.
Таким видел мир Эдуард богоравный. Однако,
на самом на деле, континуум наш был для него непонятен по счастью.
Сам он под пальмой не раз в солнцем залитой Анапе своей
в час послеполуденный сидя, любил повторять, будто
есть штучки на свете, что мудрецам на Тибете не снились
и даже не снились экспертам Валютного фонда.
Богов он не знал, но они о нем знали.
И разум и руку его направляли и сердце, пускай не всегда
так, как требует кодекс.
Не каждого смертного так Афинея Паллада хранила
как Эда, когда у дувала приткнувшись, он звал минометный огонь
 на упрямых пуштунов, сам будучи чадом крылатой пехоты.
И после водила рукой неразумного Эда,
когда он осваивал сотни халдейских наук
в институте Восточных языков. Она берегла его в годы лихие,
когда эшелоны гонял он с махоркой из горнообъятой Киргизии,
полный надежд, что теперь его племени люди смогут курить
Мальбору и Винстон свободно.
Лишь в бракоразводный процесс Эдуарда тягучий
не стала вдаваться богиня Афина, как видно, тая
в этом смысле один вариант для него необычный.



Песнь вторая

Сон Елены


Но кто же та дева, чьей прелестью был Эдуард околдован
подобно тому, как предок его Одиссей высокомедийный
под чары Цирцеи, продвинутой стервы,
попал? В краях, где бушует Черкизовский рынок, свободолюбивых народов
приют своенравный, ломясь от рабов, контрабанды, а также одежды из кожи и прочих товаров различных ее можно видеть, коль боги к тебе снисходительны будут,
позволив бурлеск лицезреть во всей силе, способной лишить
и ума и здоровья душевного напрочь. И если ее и других малине и манго подобных прелестниц не посадят в такси, чтоб умчать к Олимпийской вершине
швейцарами пышнобородыми от смертных простых защищенной солидно.
Иль можешь увидеть ее среди шумного бала, но это случайно,
скорее в кафе ты найдешь ее след интригующий, за столиком или же на эстраде.
А можешь зайти в Интернете на сайт «Литгазетою Еж» называемый
 русским  бунтолюбивым народом, она там редактор.
Елена – такое ей имя дано от рожденья и мне, как Гомеру, понятно,
с чего начинается Родина, будь она Русью, волнообъятой Итакой или
имя ее – Илион. Ах, Эдуард, в лишеньях и трудностях стойкий,
зачем ты пленен светлоокою девой, зачем ищешь ты в Интернете
ее легкий стих, уносящий отсюда подальше, зачем настоящего хочешь?
Затем, чтоб к сепульке тебя привести в результате…
Пока в социальных сетях блуждает подобно фантому
 гражданин Эдуард Босановых, сепульколюбивый не в меру,
светлоокая дева Елена под пледом колючим – названье газеты
 к ежам и колючкам вполне объясняет ее толерантность –
хотела отправиться в гости к Морфею.
Не раз этот кекс милосердный ей радовал душу и тело и далеко уносил
усыпленную деву, туда уносил он ее, где легко и прикольно.
Понятно не сразу ей было, где сон, а где явь очень часто, поскольку
прекрасные мэны толпою ее окружали повсюду, не сразу узнаешь, где кто…
И только Морфей был во сне однозначно и тоже наглел, но она не сердилась.
Ей нравились многие мэны – лесные сатиры, все были с приветом они,
партизаны, поэты. А кроме сатиров ей нравились лысые парни из
тех, что заимствуют имидж у Гоши Куценко, подобного имиджем Фебу.
Могла посмотреть иногда и на тех, кто в сверкающем глянце
карьеру бухгалтера делали, на спесью объятого дядю смотрела…
Матрешки. Жестокость иль мягкость, смелость иль трусость
скрывается в этих матрешках? Талант или понт? Непонятно.
Светлоокая дева Елена лишь знала, что есть у любого сепулька внутри.
И у каждого эта сепулька своя, хотя внешне они и похожи.
Случалось, ночами ей духи шептали такое… Могло показаться она понимает,
что значит сепулька, но это казалось лишь только, опять пробивалась
сквозь сон и гардины лучезарная Эос, опять начинали бухать
грубошерстные фавны, а гошекуценкоподобные парни,
побрившись, спешили на дело. Она оставалась одна и о сепульках
старалась не думать сколь это возможно, когда ты актриса.


Песнь третья

Ночная проверка


Меж тем, в виртуальном пространстве к герою, решившему
выяснить все про сепульки  и  тем покорить нежно-сладкую деву
неслышно спустились какие-то типы. А он задремал
с ноутбуком в постели так, словно милого друга
к себе прижимал и не мог с ним расстаться
хотя бы на ночь, отдохнуть и пойти на работу.
- Что, не найдешь ты сепульки, товарищ? – молвил эгрегор
один, малорослый, но внешность имевший блатную.
 – «Это Гефест! – промелькнуло в мозгу Эдуарда: - Боги узнали,
какая проблема стоит предо мною и порешили помочь,
так как я им не чуждый, а классово близкий и вообще
я, в натуре, подобен богам олимпийским. Прикольно!».
- Нет в жизни сепульки, – отвечал рассудительный Эд Босановых:
- Все это Лем хитрожопый придумал, чтобы пудрить мозги
тем, кто не любит читать «Час быка», но, однако,
сепулька для дела нужна мне, хочу одну девушку я соблазнить
и любить ее всею душою, насколько душа позволяет, конечно.
И если сепулька фантом – я согласен. Пусть этот фантом
мне поможет ее поразить и привлечь ближе к мощной
натуре моей, а после посмотрим…
Так говорил Эдуард, а сказавши и сам испугался тому, что сказал,
потому, что признаний в любви он боялся.
Выслушав речь Эдуарда, сказал ночной призрак, тот, что похож
на Гефеста: - Понятно богам, что с тобой происходит, о, славный сын Босановых.
И деву твою знаем мы, где живет и чем она дышит. Скажу тебе больше –
рискуешь навлечь на себя ты божественный гнев Афродиты,
рожденной из пены на острове Кипре оффшорно-конкретном,
если станешь и дальше сепульку свою продвигать
к светлоокой поближе Елене. Знай, что ревнует ее Афродита
ко всем земнородным, а также богам и героям и даже
порвала Елене колготки, когда та спешила народу себя показать
и его взбудоражить совсем не по-детски, хоть дело и было на школе.
Возможно, ты даже читал, этот случай в литературе описан.
 Пусть там Афродиты и нет, ее хитро… хитро выучить так на Олимпе
смогли – любого обманет, не то, что девчонку, в которой гормоны играют.
Обернулась в тот раз Афродита учащимся старшего класса,
толкнула Елену в кусты, а эти кусты к ее ножкам шипы протянули,
послушно исполнив  богини зловещую волю. Как видишь, затея
проста, как и все на Олимпе. Но так прокатила нехило, что
порваны были колготки, и часть их теперь на Олимпе. Сам Зевс-громовержец
хранит артефакт и, бывает, играет, натянув на лицо
предмет дамской одежды, как будто они инкассатора грабят
в обширной пещере кентавра Хирона, а лицо громовержца
при этих забавах всегда цвета вишни…Фантом замолчал,
изучая реакцию спящего мужа на то, что во сне он ему рассказал,
желая изведать на что Босановых способен и стоит ли
этому потцу оказывать помощь в сепулькином деле и дальше.
Потом дух исчез, довольный серьезным осмотром,
 шагнув сквозь экран ноутбука и прочих фантомов с собой увлекая…

Песнь четвертая

Коварный план

А что же сепульки? Что это за сущность?
В реале они или в вирте имеют свою экзистенцию как таковые,
 грея наших героев? Елене приснилась большая сепулька.
Не зря сладкостонущей звал ее Эдик. Во множестве духи слетелись
послушать чудесные стоны и насладиться,
 заслушавшись будто Великого Пана свирелью.
И так вкруг постели летали, себя забавляя и зная –
как только Елена проснется, не сможет и вспомнить, чья это сепулька была,
да и что означает «сепулька» не вспомнит, такая у смертных планида.
Все так и было. Очи раскрыла Елена и мысли ее
 устремились к делам предстоящим, а что было во сне, то исчезло.
Но только на время, как все посвященные знают. Тех, кто не хочет
за снами лететь в ноосферу, а в алькове желает остаться Елены
я отсылаю к  Руслану с Людмилой, Пушкина текст, автора прозы
и разных стихов (через Яндекс его, графомана, ищите) к сцене,
где после залета дева очнулась в плену золотом старика Черномора, -
таких Черноморов полно развелось на Москве за последнее время,
 каждый не Черномор – Берлускони юнопрыщавый,
 трясущий свой холдинг забавно - что значит мода!
Меж тем, на Олимпе, проспавши
 начало космической эры, конец этой эры по быстрому сладили боги
и сели за стол продолжать пить вино и бахвалиться. Речь
Афродита держала богиня, ведущая жизнь половую такую, что
боялись ее всемогущие боги.
– Вы посмотрите, друзья,
что этот Эд Босановых задумал! – сказала богиня: - Мало того,
что он хочет выиграть конкурс у глубокоуважаемых граждан,
образ размеренный жизни ведущих. К тайне сепулек
наглец подбираться уж начал! Но это не все – пусть объяснит заодно
дерзкий отказ свой покупать, как положено смертным, «Активию»
в новой ее упаковке. Надо его тормознуть, а то дело, я полагаю,
может закончиться штурмом небес… Рассмеялся на речи богини
из пены рожденной урка Гефест, будто родом из Тулы он был
и работал всю жизнь на патронном заводе,
 а не в вулкане имел свою кузню. – Знаю, чего ты взвилась, – так сказал он богине:
- К Лене, раскованной чувственной деве, ревнуешь упрямого Эда,
хочешь, чтоб только к тебе он летал на гостей и туристов
славновстречающий остров. Разозлили Гефеста слова Афродиту.
- Ты пролетарий!- в гневе сказала она: - Ты убогий! Ты выпускник пэ-тэ-у
из бессмертных последний. Что может знать о любви и о ревности
хромоногий кузнец шестого, к тому же, разряда!?
И протеже твой такой же, как ты, в духе пещерном воспитанный
Эд Босановых, обликом схожий с циклопом. Нос у него
как целый Жерар Депардье и папаху, к тому же, он носит. А галстук!!!
Ты бы ему объяснил, образ приняв Славы Зайцева, что ли –
не носят с тельняшкою галстук успешные люди, на Кипре
особенно это нельзя и в трамвае.
Но смех был ответом на речь Афродиты,
все хохотали бессмертные боги. Она возлежала средь пира
 с хмурым челом, размышляя как бы самой завернуть
Эдуарду и Лене поганку. План Афродиты сводился к тому, что
Елена, светлоокая смелая дева опыт желая иметь режиссерский
и сценаристом была и актрисой и еще изучала всей постановочной части
работу. Некогда ей при подобном раскладе музою быть, поняла Афродита, хоть
несомненно, Елена того и желала. «Пусть разорвется!» - решила коварно богиня:
- А я Эдуарду внушу, что, во-первых, нужна ему муза, а, во-вторых, пусть
считает себя режиссером, а всех остальных подпускает к процессу
лишь в виде актеров. «Это сработать должно… - ухмыльнулась богиня:
- Узнают, что красота и любовь представляют собой среди смертных…».


Песнь пятая

Наезд Афины. Ошибка Эда.


Гордо поднявши свою бестолковку, шествовал Эд к маршрутке,
рассуждая, меж тем, о сепульках. Как лоханулся он ночью, не расспросивши
все знающих духов о деле и о предмете самом изысканий. Призраки
знали, должно быть, шо це за сепульки как таковые, знали, конечно,
и лучше, чем Лем интеллигентно-лукавый. Но поздно.
Теперь самому отвечать на вопрос идиотский придется, а как
это сделать, не знал Эдуард Босановых.
 Сепулька? Это закуска к текиле, возможно. Или предмет, что с прибором кладут
на некие сущности мужи. Или с сепульками иначе все обстоит,
и это обычная женская прелесть? Или не столь уж обычная?.. Так
рассуждал Эдуард и на большее не был способен. Тихо спустилась
к нему в этот миг Афинея Паллада, образ приняв контролера трамвая, и заявила герою конкретно: - Ты, Эдуард, недотыкомка, видно, хоть и прямоходящий, раз
думаешь ложью и бредом себе заслужить благосклонность Елены
волшебнорожденной. Нужны ей твои экзерсисы такие, как те сепульки!
Ей нужно другое…
 - Жесть, – отвечал рассудительный Эд Босановых,
 словами богини сраженный, но пожелавший фасон свой держать до предела
и за пределом остаться собой, на сепульку дешевую клюнувшим мужем.
- Что нужно Елене волшебнорожденной, знать я хочу?- Афину спросил.
- А ты разве не знаешь? – отвечала она гражданину: - Ты лучше
спросил бы себя, скромноблюзующий муж, способен ли ты,
 недостойный, девы  мечтами владеть?
 – А причем здесь сепульки? - воскликнул бассейнорассеянный Эд Босановых,
видя насквозь положение дел и себя как голимого лоха. Вкруг же себя
 публику только увидел, богиня исчезла, в эфире прозрачном она растворилась,
действительность только осталась, а это засада.
Не таков Эдуард был, чтоб бросить начатое дело, смутившись. – Пусть так! – вслед он
отправил богине крылатое слово: - Я недотыкомка. Женщин желания
 не все исполнять я способен. Но что до сепульки, этой загадке двадцатого века,
 в век двадцать первый шагнувшей за нами – я разгадать это дело
намерен, люди помогут.
Зря посчитала богиня Афина, что глуп Эдуард Босановых, хотя
неизвестны доподлинно мысли богини – возможно,
таким олимпийским наездом взбодрить пожелала любимца и в сердце
вложить ему нужную злобу. Не сдался подобный богам Эдуард Босановых, а
двинулся прямо к метро, где играл на баяне знакомый ему джентльмен
многомудрый, имевший свое представленье о всем мирозданьи.
 И о сепульках, понятное дело. Короче – махатма. Вот где об истине
можно узнать все нюансы! Эд до того взволновался, предчувствуя тайну,
 что позабыл, с чего люди обычно свой разговор начинают
и только увидев мирносидящего среди толпы музыканта,
стульчик рыбацкий которому был постаментом, сразу задал
знатоку и волхву все вопросы по Лему. Где взять сепульки
и что это значит, кто виноват, в чем секрет и что делать?
А также,  как быть или, может, не быть? Ну и «как ты?» в итоге.
- Sic! – отвечал баянист богоравный, Басилашвили Олегу подобный
 актерским талантом, да и лицом схожий с данным артистом:
- Ты посмотри на себя, господин Босановых. Совсем ты гламурная сволочь,
однако, если вот так можешь с нами, с людьми, говорить несерьезно,
словно считаешь себя всех умнее  и тоньше, «Грузия-фильм» ты, в натуре.
Где мой пузырь?! Быстро кабанчиком, вон супермаркет,
бутылку бери и пойдем потолкуем. Сепульки-то есть?
 А то наклонись и возьми пару сотен, в пидорке банк мой,
накидали любители джаза…
Понял ошибку свою
 благородный сепулькоискатель, путь указал он махатме
в одно заведенье под вывеской «Гамлет», где – знали оба  - домашняя кухня
и цены такие, что удивляют приятно тех, кто стабильно
ниже опущен среднего класса черты и слаще морковки
 только с бананом знаком, да и то неизвестно еще,
что в этом мире бушующем слаще.


Песнь шестая

Когнитивное будущее. Извините.

Лишь только младая с перстами пурпурными Эос подняла
 студентов с постели,  в аудитории их повела и заставила
 думать о вечном, спустилась с Олимпа, план хитрый тая, Афродита
и приняла образ народной артистки России, надеясь,
что люди в подмену не въедут. Втереть Афродита
хотела Елене фальшивые мысли и ее в режиссуре
запутать, а та в мыслях держала номер один танцевальный
 поставить, танец Семи Покрывал, откровеннобиблейский.
Совет ей был нужен и веское слово старших артистов.
все знавших про сцену и про танец Семи Покрывал
 знавших тоже, поскольку – элита, как думала Лена, не зная
уровень лжи и невежества в мире. И про богов подрывной элемент
 в полной мере не зная. Спросила она у народной артистки России
совета о танце, тут Афродита расслабилась и такую пургу
понесла, даже Зевс, видевший всякое, и тот поразился, когда
верные боги позже ему описали на ушко сцену, имевшую место.
«Как ни стыдно известной богине, авторитетом народной артистки
 прикрывшись, студентам такую фигню протирать, что и в дальнем ДК
 не прокатит! Или это нормально в Москве?» - Зевс рассуждал, удивляясь,
 немного сердясь, отчего грозы пошли по планете и операторы сотовой связи
 предупрежденья одно за другим смогли посылать штормовые,
чтоб люди, приняв сообщенье, к новым угрозам были готовы.
 Узнала Елена – ей танец Семи Покрывал не удастся исполнить. Шестеро
нужно еще человек, так заявила богиня. И шесть покрывал
 соответственно. Бюджет не потянет, номер такой для студентки
слишком роскошный. Много еще Афродита сказала
Елене и прочим студентам, до того увлеклась и такую сепульку
 несла, что все тайное явным чуть было не стало. Даже сказала, будто
 ехать на озеро всем немедленно надо, Селигер называется
озеро, там, среди наших поставить не танец Семи Покрывал,
а эпос из жизни корректных во всех отношениях граждан
 по мотивам поэмы Гомера, поскольку Гомер член «Единой России»
и все у него супер-пупер в его «Илиаде» и даже сценарий
 неплохо сейчас замутить, типа про то, как плохие троянцы
 ахейцев-стиляг обижают, готовят итогов, понятно каких, пересмотр
и даже сманили из света Елену. (Кстати! Ты видишь, какая фактура!)
А озеро очень красиво, там весь интилект (так в стенограмме)
 молодой федеральный на съезд потусить соберется,
не озеро станет – Солярис! Как Лем многомудрый писал в своей книге.
 А Лем, уверждала богиня, не может членом «Единой России»
не быть, как и Пушкин, у наших он все. На слове не очень крылатом,
звучавшим вот так – «когнитивно», смогла Афродита
собой овладеть и сепульку нести перестала, умолкнув.
А Лена в тот миг уже твердо решила, что место ее
только в контркультуре безбашенносмелой, иначе
и разум мутится и все существо отвращением полнится
к общественноправильной лаже.

Песнь седьмая

Продвинутое лемоведение. Денег хватило.


«Слушай сюда!» - часто звучало в процессе того разговора,
 что вели меж собой двое мужей богоравных
и который послушать слетелись с Олимпа невидимо смертным
 многие боги, поскольку с каждой минутой беседа все богоравней
 была и вообще интересна, радио только мешало,
что халдей неразумный включил, наливая, как в цирке артист,
 холодную водку и жидкие среды иные в коктейли,
 а после другие халдеи носили по залу субстанции эти,
 а также подносы с дымящимся мясом из сои, бабочки черные
 третьей рукой поправляя и на клиента взирая  чуть томно,
так, как учили их в центре престижных профессий.
 – Дело твое не простое…скользкое, я бы сказал… - продолжал музыкант,
 виртуозно рюмку к губам поднося и ее выпивая.
 Закуски вниманием он обходил, применяя все больше рукав для закуски,
что говорило, по мнению Эда, о склонности к классике
 и народных корнях виртуоза. – Ведь кто такой Лем? – вопросил баянист,
 очевидно, решив в суть вещей вместе с Эдом проникнуть
и тут же умолк, ожидая ответа. – Видите ли…, - начал было ответ Босановых,
 но резко прервал его голос махатмы, глубокий
как жерло вулкана, где до времени блюз
русский народный клокочет: - Ты мне мозги не парь,
 кандидат в депутаты от горя, некогда мне в интеллект
 твой локшовый вникать и слушать галимую псевдонаучную лажу.
Ты дело давай говори!
 – Польский писатель, – так произнес Эдуард Босановых, подумав,
 но не забыв в размышленьях нарезик. Хмыкнул махатма,
 не очень довольный ответом, но головой седовласой кивнул
и пригласил мысль развить Эдуарда, как видно, желая
того подвести к парадигме. И духи решили в веселом своем разговоре,
 что так все и есть, что дело идет к парадигме – очень пьяные
 были эйнштейноподобные мужи, особенно этот, чей вид
 всех халдеев смешил, до того негламурен и странен
 казался им Эд Босановых и, правда, как розовый слон он смотрелся.
Настолько его парадигма достала, похоже. - Да…польский писатель…,
 - вдруг повторил, оживая махатма пьянючий,
 взгляд его сатиновопепельных глаз заискрился: - Еврей изо Львова,
 сумевший не только со звезд возвратиться, но умудрившийся
 – что очень похвально, заметь – добиться того,
что кодла научных фантастов в USа  поперло его
 с неслабой своей и серьезной тусовки. Солидно!
Ты понял!? 
Так говорил музыкант, и Эд начинал понимать – да,
 он понял. Но что? Это было неясно. Не иначе сепулька?
 – Хэ-хэ… - музыкант наливал ему новую рюмку:
- Сепулька твоя у тебя за плечами, я вижу… Пардон,
 я сейчас отключусь – батарейки садятся, а ты,
богоравный наш Эдик, первоисточник читай…Поумней,
а потом отрывай от работы джазменов почтенных…
Сказавши крылатое слово, махатма в момент отрубился,
его голова наклонилась, и Эдик увидел, как с тропически пышных
 бровей музыканта взлетела совиная стая, испугав основательно
 злобных халдеев, в глазах у которых сепульки сверкали,
 а, может, казались лишь только сепульки –
был мнителен Эд Босановых. Поймал он себя на движении странном,
 как будто бы трижды плюешь, обернувшись –
сепульку искал, очевидно. Но там были только халдеи со счетом, в
 который включили, похоже, и сов и посуду на бой и еще НДС.
Может, это сепулька? Да нет…Непременно в сепульке,
как ни крути, проявиться момент сексуальный обязан, а тут…
 Ё-моё, сов на готику спишем, махатму домой на такси,
а сепульки останутся тайной, главное – денег хватает…


Песнь восьмая

Мозговой штурм

Умела богиня любви Афродита с любым
 контингентом с древнейших времен обращаться.
 А с пьяным поэтом или художником глупоразумным
 даже в новой России занятно ей было свиданье иметь,
 хоть, казалось бы, все повидала богиня и всех. Даже
 авторов прозы видала, тех, у кого после прозы точка идет
и две буквы, звук, на урчанье зверей походящий
 рождают те буквы, что нравится очень богам, в комитетах
своих олимпийских сидящим и пьющим вино без похмелья,
не то что какой-то там Эд Босановых. Выбрала нужное время богиня
и визит нанесла Эдуарду, когда Эдуард после встречи с махатмой
 был озадачен слегка, недоступен, тяжел, спал он, короче,
подобно моржу на пляжах чукотских или биндюжнику, павшему
 вдруг ни с того, ни с сего прямо на бреге в Одессе. Тихо богиня
 окно растворила и скользнула к постели, где возлежал
 пропащий на данный момент муж негламурного вида
 и хрюкал в манере рэгтайма. – Кто тут? Пойди в холодильник, там есть…,
- прогудел муж спросонья, но, присмотревшись и с удивленьем
узнав с кем он дело имеет, решил элегантность придать, как своей позе
медузеподобной, так и словам – пред ним среди ночи была Катерина,
богоподобного Юрия дочь из славного Маминых рода,
обитает тот род в северных дальних краях, где Эос
 садиться не хочет, бывает, на островах и брегах рукотворных каналов
 с музами дружбу водя, что летают вкруг шпиля, где ангела есть изваянье
в самом его натуральном размере, а также воюя с племенем
критиков жутких, что питаются кровью поэтов и печень их
в жертву приносят своим божествам, чей формат неизвестен.
Светлоокая дева Елена, знал Эдуард, была тоже из этих
загадочных мест, так что доволен он был волшебством и гостью
 учтиво просил быть как дома, дело свое изложить,
 сам приготовился слушать. Нетрудно понять, что ночное свиданье
 причиной имело искусство. Эд так и понял – с чего бы еще
 к нему обращаться известной актрисе? Но прежде
спросил он ее, уточняя, она ли кентавра любила в кино. Отчего-то
 был важен ему этот тонкий, довольно интимный момент
и когда Катерина сказала, что было дело такое, стал рад Эдуард несказанно.
 - «Споемся!» - воскликнул и даже хотел побежать открывать
 ананасы в колечках, на кухне они где-то были. Но, вспомнив,
 что гол как король, постеснялся бежать и остался на месте,
на койке своей, что, случалось, мог шконкой назвать, забываясь.
 А дело касалось, ни много, ни мало спектакля, что Эд
прямо завтра с утра и поставит. Поведала гостья, что музы
 скучают, пока он сепульками занят, а нужен сценарий!
 Как ни был тяжел Эдуард, но спросил рассудительно, как получилось,
 что именно он нужен музам, а не, скажем, Кустурица, и гостья
 ему объяснила, что заметили пьесу его на Олимпе (так и сказала).
- Какую же пьесу? – спросил Эдуард, не совсем понимая.
- Конечно, love story, где Юрий Гагарин роман закрутил
 с лейтенантом по имени Рипли. – Ах, эта! – слегка удивлен был
 художник: - Но что же сейчас музам нужно?
Поведала гостья ему о сюжете,
 «Ночлег журавлей» - предложила названье. Там два персонажа
 по берегу моря бредут и смотрят на нас, с высоты обсуждая свои
 и чужие проблемы, с ракурсов разных взирая продуманным взглядом
на сценки из жизни роскошнофривольные наши, а главное – на номера,
 где вокал есть и танцы. – Антониони, – сказал Эдуард,
а Катерина ему отвечала: – Допустим. Когда же назвала она имена
 тех двоих, поразился тогда избалованный музами муж
 и проникся, как следует, питерским духом. Северный славный
Аркадий и Мао, великий поэт, по берегу моря бродили,
а море само омывало Гондвану. За горизонт континент тот исчез,
 карты его примитивны, Эд Босановых лишь помнил, что город
там есть для туристов закрытый, только названье забыл –
то ли Гель-Гью, то ли Туле, а может Ктулхуевск.
 (Нет, последнее – нет. Ктулхуевск не город – рабочий поселок)
- А на кого они смотрят? – Эд волновался. – На нас, – отвечала
 волшебница с милой улыбкой: - Аркадий и Мао слушают нас,
наши песни, стихи, монологи и скетчи. – И скетчи?! – И скетчи.
 Ты их напишешь. Знаешь, как я представляю тебя в нашем мире?
Все очень просто, я говорю – это Эд Босановых,
 кинодраматург, писатель, поэт и музыкант.
– Ну что же…толково, – Эд согласился с актрисой: - Не знаю,
 кого мне бы взять на Аркашину роль… Пола Ньюмена?
 Еще подошел бы Брандауэр Клаус-Мария. Эх, нет Солоницына…
- Да сам Юрий Мамин сыграет. – прервала его Катерина. – Неплохо.
 – одобрил ее предложение муж богоравный, протрезвев
окончательно и желая немедленно браться за дело: - А Лема
 нельзя пристегнуть к нашей паре? Так сказать, третьим?
 – Вот все вы такие, – сказала богиня, увидев, что дело пошло так как надо:
 - Не хочешь работать в бинарной системе, втроем только хочешь…
- Ну хорошо, – уступил Эдуард: - А где мы устроим премьеру?
– Да хоть в Зурбагане! – Это круто. Я бы хотел в Сингапуре, – сказал Эдуард
 и напел про бананно-лимоновский город. В таком положении Катя,
вновь став Афродитой, оставила дома героя и устремилась
в подвластное только бессмертным пространство,
назвав напоследок счастливого Эда профессиональным поэтом.


Песнь девятая

Утро Эда. Едет крыша.

Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос,
жен и девиц заставляя внимать новостям ногтевой индустрии.
Встал Эдуард и сомнением полный, взялся готовить кофейный напиток.
Крепко подумать решил богоравный мужик о ночных своих гостьях.
Может, мозги просто парила славная Мамина дочь
или вовсе приснилась, что с каждым бывает? И вообще,
не слишком ли много женщин прекрасных заходит в покой Эдуарда?
Сепульки во всем виноваты, подумал поэт, музыкант и мечтатель,
вспомнив немедля о том, как его драматургом назвала актриса.
Ауру тут же создав и себе и в квартире псевдовиргинским дымком
Пьесу решил написать Эдуард из того, что услышал он ночью.
Так как сепулька висела над ним, повторений не стал он бояться,
взяв за основу Екатерины селеноподобной сюжет,
его наложил на преданье античных времен, что минули,
генную память оставив и божественный слог «Одиссеи».
Трудность возникла, как совместить естественным образом Зевса
с Аркашей и Мао Дзе-Дуном, ни тот ни другой на Олимп не годились.
 Но вспомнив прошедшие игры в Пекине, их колорит желто-красный,
 уверился автор, что лучшего Зевса, чем Мао не будет,
а ленинградцу Аркаше придется уйти в океан бездонносоленый,
изобразить там владыку морей, подобного Деду Морозу.
Вышел из дыма табачного автор, шагнул на балкон, где лежали
в порядке скромного быта предметы: книги, крепкой веревкой
крест-накрест обвитые, стулья складные, то ли шезлонги, то ли лонгшезы,
старый видак, имеющий вид нерабочий, но, вроде бы, целый,
пыльная люстра, на пол с потолка доживать принесенная с грустью…
Мамина видеть владыкой морей Посейдоном было слегка непривычно.
 Нет, лучше ему по следам Одиссея скитаться, Северный славный Аркадий
 именно так поступал, на роду им обоим написано крупными буквами
нечто другое, а не таким становиться как колебатель земли Посейдон…
Так, в размышленьях, дымя сигаретой, Эд проводил день за днем.
Пьеса рождалась не в муках (муки Гомер перенес
 за много веков еще до новой эры). Музы летать на балкон перестали…
Хоть были открыты все окна. Эд мог и не видеть эфирных созданий,
сосредоточенный очень он был, а ведь знал, что не любят
музы сосредоточенных граждан. На звонки перестал отвечать.
Бормотал в магазине какие-то дикие вещи… Богиня Афина,
решив прояснить обстановку, послушала речи друзей Эдуарда,
они удивили богиню. Орфею подобный махатма так говорил,
 знаменитым своим рукавом утираясь: - «Эдик наш двинулся.
Крыша поехала. Представьте, меня он назвал читающим «Правду» циклопом,
стал голос ломать черноморским жаргоном, сказал, что на море собрался,
так мне и сказал – эх, Черное море, хорошее море…».


Песнь десятая

Проспект Вернадского. Указ.

Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос,
но Эдуард литературнобессильный ее не увидел,
стеной беспросветных гардин отгорожен от милого
 мира он был уже несколько дней, пребывая
 в обществе Мао, великого очень поэта, Аркаши
и прочих героев пьесы своей, названья пока не имевшей,
хотя у нее всяких разных названий хватало.
Рабочими их называл Эдуард, полагая, что трудится в поте лица,
подобно планктону, что офисных чудищ питает обильно.
«Смерть Полиграфа», «Принцесса с Сейшел», «Лохъ», «Беспредел»…
Еще варианты хорошие были: «Хип-Мао-хоп», «Аркаша-Дзе-дун»,
«Прогулки у моря», «Сладкая пьеса», «Кальмар натуральный».
Не в названии дело – так полагал Эдуард многомудрый,
а дело в работе над словом крылатым и фразой.
Сейчас на листе перед ним в ожиданье лежащем
вывел подобный богам Босановых: «Галю ж моя, Галю…».
Реплика Мао такая была и действие снова могло развиваться,
но замер, в прекрасную статую вдруг обратившись, писатель,
тень пробежала по лику его, вдохновенье ушло совершенно.
Понял тогда Эдуард, что творческий метод слегка изменить не мешает.
Способов знал изменить это дело писака, подобный богам,
превеликое множество. Методом лучшим был сон,
но сегодня чего-то заветного очень хотел Эдуард.
Направился к бару, там приготовлено было заранее зелье.
Пахучим и странным литераторы буйные часто его называют,
Готовится так – огненной сладкой воды надо взять,
(можно сакэ), в аптеке готовых лекарственных форм закупить упаковку
полыни, волшебной травы, аккуратно залить и поставить.
Пусть тьма окутает Землю, Эос взойдет пару раз.
Готово. Тонкости в этом рецепте имелись, нюансы.
На диске блестящем посредством таинственных знаков
их записал в свое время для Эда товарищ,
любитель экстрима различного рода, вплоть до ОМОНа,
куда послужить он отправился позже – есть там экстрим.
Знал Эдуард – если диск в CD-плеер поставить, нужные
 кнопки на пульте нажать, не забыв подключиться к электропитанью,
то в телевизоре будет товарищ тогда говорить про нюансы.
Манипуляции эти проделав, вышел в астрал Эдуард богоравный,
желая встретить кого-нибудь там и вновь обрести вдохновенье.
Эос, по ходу, исчезла в том месте, где блуждал Эдуард,
образы Мао с Аркашей отстали, слышались только их песни. Одну
подхватил смелый странник, как аргонавт, пробираясь за край ойкумены.
«Солнце встает над рекой Хуанхэ…», - пел аргонавт,
в ноосфере эхо ему отвечало, на него и пошел Эдуард.
Ему почему-то казалось, что выйдет из тьмы академик Вернадский
проверить, кто это бредет в ноосфере один и печальный,
что за любитель тайной доктрины, может, агент ГПУ?
Но в путешествии дальнем не забывал Эдуард иногда
на милую Землю вернуться, в квартиру, за зельем чудесным,
опытным был Эдуард психонавтом,  умел хорошо граненый
 стакан свой наполнив, осушить его, тост не забыв
вслух сказать про кого-то из смертных и обратно откинуться в кресле
подобно Тихому Йону, космонавту известному в минувшие годы.
Сейчас он по ходу, уже астронавт – как иначе?
Выпив, дай бог не последнюю, Эдуард понял внезапно,
что где-то не дома он вдруг оказался. Изящночугунная изгородь
возле него возвышалась, газетный киоск, большие деревья
ветви тянули в высокое небо, полное тайн и сиянья.
Странник узнал это место – на проспекте Вернадского он очутился.
К ларьку подошел Эдуард богоравный, конечно, весьма опасаясь
измены – здесь, в ноосфере, скорее всего, продается такая же дрянь,
как и дома, на родине милой: сканворды, кроссворды, лики политиков
гламурней гламура, холенее глянца всегда эти лица.
Рожами их называл Эдуард некорректный, однако
следовало прессу ему посмотреть – возможно, в чудесной стране
обстановка иная, чем дома, на родине милой, в РФ.
Так и есть – странную очень печатную продукцию
продавал продавец, сам не менее странный – в пенсне,
склеенном скотчем, клетчатый, на Александра Абдулова очень похожий.
Эдуард попросил продавца «Ёж», литгазету, «Ху Ли», если есть,
деньги ему протянул, типографской краски запах
втянув с наслажденьем и газеты свои получив со сдачею вместе.
Что же? В «Еже», как Эд и предчувствовал, опубликован указ был
о том, что он, Эдуард Босановых, скоромный заведующий
отделом теории вероятности причисляется к лику бессмертных.
Как должное принял упорный в скитаниях Эд эту новость –
не все же сепульку искать босяку на потеху блестящему свету,
надо и статус конкретный иметь, чтоб спокойно
 делом любимым заняться. - «Правда, любимое дело такое… –
Эд произнес: - Спокойно никак им заняться нельзя, пропадешь…
Но я же в Москве!» Встрепенулся божественнорадостный странник
и устремился на юг (он всегда на юг устремлялся, будучи счастлив),
апельсиновым цветом штиблет тревожа спокойный асфальт,
к Елене, сладкостонущей раскованной чувственной деве
направился Эд, решив, что позвонит о визите своем
 перед самым подъездом – типа сюрприз.