Город -а

Кофе с взбитыми сливками
взбивает сон,
что ушел давно.
Оно
или
          он -
не самая важная новость дня.
Главное, что разбавляет Города цвет
                и тон.
У Города новое лицо. Оно противно; бесконечны
Улицы-незнакомки, что не снятся ночью.
Видимо, у Морфея загул. Не спать -
его последний дар.
Складывать карты тузами вниз - пик дня.
Она будет рада
увидеть сон,
где друзья сонно под дождем
танцует и поют балладу Городов.
В балладе
Города одевают маски снов,
которых мы так ночью ждем.
Присмотритесь, может сзади
химеры выдают салфетки для лица.
Городам они по душе.
Но под масками железобетонный дикобраз,
салфеткой вытерся раз и ушел.
Что остаётся нам, если грустит сама грусть,
                плачет безобразно.
Только одно - за маской!
                Лаской
красить лавчонки,
притворяться, что слышен запах мяты.
И со скоростью колес, вместе с мнимой мятой
            вдыхать никотиновые яды.
Там,
   а где именно,
               нам
лучше не знать -
памятники возводят - надежд памятники.
Никто цветы не положит.
Там все с испещрено гранитной кожей,
                и все, как один
                в чём-то схожи.
Плавают птицы в коробках
общего пользования -живут
в утренних
         душевых пробках.
Их Города(этот город) испортили, не умрут
от застенчивости, лягут отдыхать только за 31.
Им неведомы ни полная луна, ни лепестки белых роз.
Они безотказны, эти грязные порхающие птицы.
Начинает поджигать перьев одеяло пошлый ультрамарин.
Скрывать уже не надо свой грязный нос.
Города снимают маски, смеются птицам в лица.
Виден за окном тщеславия кран.
Им не пользуются,
                только в лифтах,
заброженных вином, все жмут на верхний этаж.
Кнопка мокра
от усилия.
Пока пишутся строки, вырисовывается
не приятный коллаж
от удара кастета будних дней.
Да. Города носят кастеты.
Бьют пока не сильно.
Убивают только искренних и добрых фей.
Менталитет всё слабей -
маски всё стильно грубей.

Кофе с взбитыми сливками,
уже как друг -
расскажет, поможет
подольше не видеть луг,
где растут деревья со слезящимися оливками.
Кит, грязно небесный, плюёт -
                вгоняет в психозный тик.
Города кормят его поэтами-зонтами.
Мокнут души людей под каплями.
Никто их не защитит.
Но и сами продолжают заводить
это грязное время своими будничными понтами.
Поэт-зонт
         это тот,
               кто раскрывает
свою душу ради кого-то.
                Это тот,
                кто ради глазной искры, бывает
отдаёт от механизмища ключи -
его только женственная рука открывает.
Сухость и страсть. Пыл и увлеченность -
                материя.
Но бывает и злость, допустим на Города,
                в общем, матерюсь и я.
Разве главное:
понять
мелодию без чувств?
И пробелы и отступы понять?
Может всё оставить в тайне.
А Тайну сохранить труды.
Как мыло в руке
норовит выскользнуть и измазаться.
Если занавес не открыли.
Найдете, тогда горсть лирической руды.

В глазнице
смутных надежд
спицами тянет слова
поэт-зонт.
В больнице,
глотая
     длиннющий зонд,
не забудьте посмотреть еще и душу.
Если доктор скажет-скажет,
Что она черствее всех черствых,
                чернильных червей.
То тушу
свою
пустую
      от
дня к дню
закрывайте на ключи.
От Городов, которые объявили войну сну.
Победишь. Лучше сам к себе постучи.

Ежедневно, вкалывайте шестого чувства кубиков семь,
Чтобы умом и телом -
душевных фотописем -
отторгать
         прирученных
                Городами
                все пожирающих червей.
Еще когда Город(-а) не сняли маски,
                и с нами был Морфей.
В последний раз тогда пришел,
Песком мифическим помог,
                потом улетел как стриж.

Знаю, но не помню,
тот чудесный тон.
Помню, но смутно
этот прекрасный сон:

Как море ласковое ласкает,
А солнце солнечными прядями,
человека, доброго душой, обвивает.
Тепло внутри, и слышен запах мяты.
Главное душа. А море и солнце не требует
                оплаты.

Сентябрь, 2009