Гл13. Король Луи и Бекингем - коса на камень...

...Мария де Шеврез с лихим бой-френдом
английским графом Холландом вдвоём
коварным занялись экспериментом.
В насмешку над французским королём,

случить решили Анну с Бекингемом.
В политике одним английским хером
задумали убить двух зайцев враз:
и  Анну  бы как козырь про запас

имели бы в борьбе с испанской силой,
и  Бекингем  крепил бы свой престиж
в политике наглядно прогрессивной.
– Озолочу, коль план наш воплотишь

  в реальность! – пел любовнице граф Холланд.
– Одно я обещаю точно: холод
  в душе у Анны к Джорджу исключён.
  Не вывернется Анна нипочём

  из-под красавца, стоит лишь теснее
  ей с ним сойтись. О лучшем из мужчин
  я буду говорить так  чАсто  с нею,
  что станет  судьбонОсным  наш почин! –

заверила любовника Мария.
Уловок прохиндейки де Шеврез
во век не перечесть – психиатрия
и то бы отказалась наотрез…
           .           .           .
Коль верить очевидцам-парижанам,
их страсть взаимно вспыхнула пожаром.
Уж так угодно было небесам.
Лорд в ход пустил все чары, да и сам
поддался  колдовским  почти что чарам.

Вниманием красавца польщена,
несчастная Людовика жена
себе призналась не без упованья,
что в мире есть мужское обаянье,

пред коим невозможно устоять.
Подругу Анне слушать невозможно,
мол, всунуть свой клинок по рукоять
спешит британец сам в любые ножны.

Соблазны Анну мучили… порой…
да что там говорить – всегда и всюду!
Ей жарко становилось, как в парной,
когда лорд приближался, сея смуту

в её гормонах больше, чем в душе.
Подруга всё подзуживала: как же
такому отказать, мол, я уже
давно с ним сплю и стала даже краше!

Мол, он так нежен и неутомим,
ласкает, любит так проникновенно,
как будто ужились одновременно
в нём дьявол и пресветлый херувим.

Подружка много что успела устно,
внося в свои рассказы новизну,
поведать Анне сочно, смачно, вкусно
про лорда в эту жаркую весну.
Заранее настроенные чувства,
питаемые Анною к послу,
едва ль скрывать она считала нужным
и волеизъявлением наружным
(пусть нарушенья этикета – блажь)

дала ему в общении карт-бланш.
Двух голубков (а было им нескучно)
сводила для бесед порою  чушь, но
такАя   близость душ, что и Ла-Манш

казался незначительной канавкой!
Лорд, к Анне зачастив, не утомил,
а с каждою такой желанной явкой
всё больше становился Анне мил.

Ни в чём предосудительном, однако,
сама себя не склонна обвинять,
испанка продолжала флиртовать.
Король всецело в  курсе  был, бедняга.

Людовик был по жизни нелюдим,
развеяться любил, как в поле дым,
он где-нибудь на воле, на природе,
при полной мушкетёрской конной роте.

Уйти б от протокольной кабалы,
сменив на соколиную охоту
все рауты, приёмы и балы,
пусть даже и в ненастную погоду.

Котёл всех государственных забот
беспечно водрузив на кардинала
и на него всё больше каждый год
всецело полагаясь, глядя в рот,
Людовик не похож был на тирана.

Компанию жене не составлял,
но список всех поклонников супруги
имел реальный. Список был немал –
Луи черпал в нём ревность на досуге.

Такой заморский фрукт, как Бекингем,
на вид слащав, галантен, но, по сути –
зарвавшийся самец-канцероген,
что вторгся в плоть семьи резвее ртути –
на первом месте в списке всех имён,
ну, словом, Аполлон из Аполлонов.
Людовик через собственных шпионов
(причём, прелат был больше, чем шпион)
всегда неплохо был осведомлён

про всех, кто вился возле королевы.
Те были неопасны и в вольеры
Людовик не спешил их загонять.
Но этот лорд!.. Шли прахом тишь да гладь!

У женщин лорд имел определённый
и подкреплённый практикой успех.
И этот вот британский главковерх
ходил вкруг Анны по уши влюблённый,

всё больше от того входя во вкус…
Когда надежды лорда на союз
с Парижем против вражьего Мадрида
развеяли король с прелатом – гниды –

тщеславный лорд из принципа теперь
желал Бурбона сделать рогоносцем.
Как дипломат, увы, оставшись с носом,
за боль дипломатических потерь

с обидчика он взыщет непременно,
подвигнув его Анну на измену.
Король-обидчик потеряет честь,
и сладостной вдвойне предстанет месть...