Искушение Одиссея

Торжественно восстала мачта
И ветер паруса напряг.
Ну что скалишка эта значит, -
Иль я, братушки, не моряк!

Подумаешь, ну бабий голос,
Подумаешь, крутой утёс, -
Проскочим от беды на волос.
Готовь верёвки, паклю, воск!

... и, дабы не унизить солнца,
В глаза посмотрим темноте, -
Большущими зрачками жжётся
Она бесстыже тет - а - тет.

У ней ресницы - опахала,
Крыла раскидистых бровей.
Что имя ей? - и не слыхала
Она имён в краю теней.

Добры обветренные губы,-
Объятья скрещенных дорог
Ласкают будто бы не грубо, -
Но не заметил, как продрог.

И всё теснее к ночи жался,
К холодной маленькой груди.
И веяло: навек останься,
Войдя в меня, не уходи.

Как в щёлку ставни лучик скользкий
Проник и сразу же исчез:
Сирена погубила скольких, -
И отошёл довольный бес.

Остались пустота и немощь,
Брезгливо утро, - срам и стыд.
Затерянный, безумный Немо
На рифе чуть живой висит.

И сам собою воск повыпал,
Моллюск из раковин ушных.
Свинья не съела, Бог не выдал, -
Лишь пересмешки волн смешных.

Он, дабы не унизить солнца,
Задраил веками глаза,
А из - под них безвольно льётся
И в море капает слеза.


                январь 1999