День памяти шестое августа

Сегодня память деду.
Я вспомню как он жил
На кладбище приеду
И постою среди могил.

Найду я сразу и привычно.
Памятник его без нудных эпитафий,
С гранитной серою плитой обычной
С поблекшей черно-белой фотографией.
 
И бабушка, и дед любимый...
(Смахну тайком слезу – я плачу мало).
Лежат давно здесь под одной плитой.
(В Девяносто седьмом – бабушки не стало
Год смерти деда - восемьдесят шестой).
И поклонившись, все проходят мимо
Ухоженной могилки той.

Соловей прилетит. Свою песнь
Пропоет и просвищет
И опять улетит до весны,
Снова будет он здесь,
Как прогреется солнцем земля.
Он себе ничего не найдет, а он ничего и не ищет…
Но я то ищу! И ищу я себя!
Но со мной только детские сны.

В тех снах все детство безмятежно:
Я дедушкой без памяти любим
И воспитан был я бабушкою нежной -
За все теперь я благодарен им.

Не знаю я, насколь глубок мой род,
Но то, что знаю - весь с рязанскими корнями.
И мы бы не были бы с братьями уральскими парнями,
Если бы не сорок первый год.

Бабушка и дед – оба из детей крестьянских,   
Хотя ведь до войны в Москве трудились.
Они попали на большой завод из работяг рязанских.
Тогда считалось – в жизни многого добились.

Так получилось – на Урал завод,
В Свердловск с Москвы эвакуировали,
Когда к Москве попёрли вражеские танки.
И все пять лет войны по сорок пятый год
Смертельные болванки
Они точили, конструировали.

Был голод, холод,
И не было где жить.
Да что тут рассуждать!
Под этот жуткий молот
Многие тогда попали
Они должны были все пережить.
И было помощи им неоткуда ждать!
На фронте на своем они не отступали!

Закончилась война! Победа!
Радость и надежда!
Все москвичи разъехались потом…
Но в Свердловске остались бабка с дедом
И мама родилась в сорок шестом.

Победа на жильё надежд давала мало.
В стране в те годы не на всех и не всего хватало.
Как прежде жили в комнате в бараке
А он холодный, был какой-то нежилой
Соседи злые, как собаки,
Но, в общем, жили дружною семьей.
И несмотря что на дворе сортир
И валенки одни на семерых проношены до дыр.

Все заводчане так и жили:
«Спали врозь, но дети были»,
Ели не досыта – получка-то впритык,
И если вдруг попировал, да побуянил,
То до зарплаты мил и тих.
Такие были. И относились к горькой пьяни, 
Но не было средь них таких,
Кто жаловаться на жизнь привык!

Шел год уж пятьдесят восьмой,
Надежда на отдельное жилье внезапно появилась
И та надежда озарилась
Словом молодым «самстрой».

Вот и новые квартиры!
Не то, что те бараки–тараканьи дыры!
Хоть небольшие, но по временам приличные:
Пятиэтажные «хрущёвки» краснокирпичные!

Однёшка на троих -
Предел для работяг.
Не густо, но это все устраивало их.
Как прежде по привычке работали внапряг.

Не «летуны» - восьмидесятку на УОМЗе
Оттянули на двоих.
И Государство не забыло их:
Дало медали «Сталин в бронзе».
И уж потом, пред пенсией тогда:
По оловянной «Ветеран труда».

Мой дед был чинов невысоких
И правил был он далеко нестрогих.
До мастера в цеху он дослужился,
На пенсию уйти с завода так и не решился
И дед об этом не жалел нисколь.
Как жил он работягой ну и помер так ...
Его тогда убил инфаркт.
И алкоголь...

Я бережно храню все документы,
Которые касаются родных.
Они моей истории моменты,
Моей судьбы заметный штрих.

Награды иногда перебирая,
Подолгу я на них гляжу.
Медали маленьким таскал играя,
Теперь я ими дорожу.

Вот достаю я наградные книжки,
Свидетельства рацпредложений.
Этим раньше не гордились слишком,
Напротив - опасались разных мнений.

Но все же, вырастили дочь
И внуков воспитали
Старались нас всегда беречь
И всем пытались нам помочь
И от чего-то нас предостеречь
Быть может от того, что сами испытали.

И как порой бы жизнь нам ни казалась туже
Всего добра нельзя перечеркнуть
Мы выросли других ничем не хуже!-
И строчку эту надо подчеркнуть!

Садилось солнце на закат
И кладбище уж закрывалось.
А я стоял, не поднимая мутный взгляд
И Сердце болью отзывалось.

«Ну ладно! Все! Хватит с тебя!
Они уже довольны, что ты их помянул»!
- Кричал мне с ветки воробей, не помню я…
Или синица?…
Быть может, мне уже чего-то снится?
Но я же знаю, что; я не уснул!

Пытаюсь я идти, но ноги не идут.
И я опять стою.
И мысли предо мной опять встают.
И слышу голоса летящих лебедей.
Они кричат: «Иди скорей,
Да дома чарочку налей,
А на нее - кусочек хлеба»…
Скорблю и руку я держу свою
На овальных фотографиях родных людей,
А завтра я пойду и закажу там требу-
Пускай во Храме имена их помянут.

О, дед, прости! Не часто я бываю
В этих местах,
Где скорбь и горечь вместе с болью
Скривляют мне уста
И застревают в горле кольем.
Поверь,
Что ни тебя ни бабушку я не забываю.
И каждый раз о вас я вспоминая,
Я для себя приоткрываю
В мое святое детство дверь.

06 августа 2009 года. Екатеринбург.
Сибирское кладбище.