Разговор

Мир сузился до размера угнетённых Морфеем зрачков. Я спрашиваю зачем!? Ты отвечаешь так проще, так ощущение боли поверхностно, так иллюзия дольше и красочней и время теряет свою ценность утекая сквозь иллюзорною тоску будней. Я говорю : "ты обманываешь себя", ты говоришь : "мы все обманываем себя,  когда хотим быть обманутыми". Я же знаю, ты этого не хочешь, я чувствую - двадцать лет как ты пытаешься выйти из этого покрытого льдом коридора, поскальзываясь на выходе, разбивая в кровь локти и колени, плюясь и ругаясь благим матом во всё горло. Возвращаешься, снимаешь с бельёвой веревки отвратительно выстиранные бинты, обматываешь ими в который раз раны, куришь и улыбаешься. Это стало уже каким-то ритуалом, наполненным одному тебе известным сакрально-утопическим смыслом. Ты ухмыляешься, говоря : "тебе ведь вегда нравились утопические идеи!" Я уже не могу смотреть на это, меня тошнит от вида твоей комнаты с вечно сохнущими в сигаретном дыму бинтами и размытой по полу, и когда то белым стенам, твоей кровью. Я кричу : "выйди  через  окно - там нет обросшего наледью покатого порога!" Ты молча закрываешь ставни, словно меня нет, как будто это не мой голос, обращённый к тебе, а посторонний фон, из голосов детворы, пытающийся согнать взабравшигося  на невысокую яблоню соседского кота. Я уже начинаю к этому привыкать. Странно... 
Я снова обхожу дом, поудобнее устраиваясь напротив выхода, пытаясь разглядеть в кромешной темноте твой силуэт. Тщетно - только темнота и едва доносящийся скрип шариковой ручки, под который я мирно засыпаю, зная, что проснусь от звука твоего падающего тела и разрывающих совершенство тишины хрипов, сопровождающимися характерными для тебя ругательствами, и всё начнётся заново...