Щепотка сплетен в котле истории

НОС ТИХО
- Тихо, Браге! - просили будущего известного астронома знакомые, а тот предпочитал кураж, вино браге и очень любил совать нос в чужие дела, в основном, небесные. За это его, в конце концов, приняли за любопытную Варвару и оторвали нос, на дуэли. А вот голову оторвать, в спешке, должно быть, забыли. Настырный Тихо, сделав себе железный нос, продолжал совать его, пока не умер, как и многие знаменитости, от перепития. Таковы перипетии судьбы Тихо Браге, который до гроба не был тихим. А ещё он любил покупать на карманные деньги книги по астрономии, пялиться по ночам в небо, заниматься астрологией, искать (и находить) ошибки в вычислениях Николая Коперника, читать лекции по математике в Копенгагене и составлять каталог неподвижных звезд. В общем, любил мужик астрономию, как женщину. И плодом  этой любви стал некто И. Кеплер, но о нем когда-нибудь позже.

Пушкин
Пушкин Александр - первый известный (до Фестиваля Дружбы народов в Москве в сер. 50-х г.г. прошлого века) широкому кругу россиян афророссиянин (узкий круг, в основном, историки, помнят ещё его прадеда - Абрама Ганнибала). Александр, пишут, был человек горячий. Страстно любил карты, вино, баб и дуэли. Так что был он - обычный русский раздолбай, но между картами, попойками, бабами и дуэлями писал стихи, в отличие от остальных раздолбаев, хорошие. Император Александр опасался, что Пушкин его скомпрометирует перед Европой, как культурного государя, своим образом жизни, поэтому послал поэта дальше некуда - в Молдавию (тогда она называлась Бессарабией), но затем пожалел и вернул почти обратно. Братец его, царь Николай, уже в самом начале правления был скомпрометирован декабристами (такими раздолбаями, которые ещё читали научные книжки и хотели сами править) и Пушкина уже не боялся, но опасался, что тот плохо кончит, поэтому стал держать его при себе камер-юнкером. Александра это злило, и он почти всех считал педерастами. В последние годы жизни ему стало скучно писать только стихи, и он перешел и на прозу; женился, но не остепенился и постоянно искал педераста, чтоб застрелить. Нашел такого и вызвал на дуэль, но на стрелку явился другой и замочил самого Пушкина. Перед смертью поэт простил убивца, решив, что хоть в него и попал пидор, жизнь, в общем-то, удалась. От Пушкина нам осталось немного - в основном творчество, ну ещё потомки: вино было выпито самим поэтом, а бабы его умерли от болезней или старости. Оставшимся приходится дорожить, поэтому на вопрос: «Ваш любимый поэт?» почти все россияне автоматически отвечают: «Пушкин» и только потом краснеют, вспоминая, что же он написал: «Бородино» или всё-таки «Онегина».

БУЛГАКОВ
Михаил Булгаков сначала был вообще наркоманом. Он выучился на врача, а потом стал белогвардейцем, но это теперь не опасно. Когда Булгаков понял, что плотно подсел, он решил завязать с врачеванием и переехал в Москву, где стал писать: в газету, чтобы есть, для театра, чтобы жить, а в стол - для потомков. Для потомков он любил писать о том, что видел, когда его прибивало когда-то, поэтому теперь им восхищается современная интеллигенция. Одной из главных тем его творчества стал "квартирный вопрос". Булгаков не успел приехать по лимиту, но, как и любой лимитчик, хотел жить благоустроенно, поэтому был почти счастлив, когда нашел женщину с хорошо обставленной квартирой, и женился сразу на обеих. Теперь такая жена-москвичка - сказочная удача для литератора.
Шпионом Б. никогда не был, поэтому о ядерных разработках у немцев ничего не знал. Он решил, что весь мир и славный город Ленинград погибнут от газовой атаки, о чём и написал  в пьесе "Адам и Ева» (а, может, он в Москве просто на травку перешел, вот его и опять прибивать стало).
Написал он много пьес, рассказов: есть про яйца (стало быть, про облучение он знал!), есть про оборотня (человека-собаку), есть и роман о дьяволе. Последним Михаил Афанасьевич, наверное, прогневил Бога, потому что в конце жизни ослеп, да так слепым через полгода и умер. Впрочем, есть мнение, что болезнь была наследственной. Но писатели - народ осторожный и до гр. Орлова - автора «Альтиста Данилова» больше никто о бесах в Союзе не писал - побаивались.