Графоман

Выступление на конгрессе филологов
 
В Феодосии читал рассказики на конгрессе филологов. После выступления выхожу на улицу, закуриваю и думаю, что наконец-то не пыхтел, не заикался, не краснел и не потел. Но появляется на крыльце В.Ш., ласково хлопает меня по спине и говорит: «Что же ты, Слава, опять пыхтел, заикался, краснел и потел.
 
Старушки
 
Классика советской поэзии С. из города К. упрекали ученики, критики, соратники и читатели в том, что он давал рекомендации в Союз писателей СССР любому графоману, стоило тому продекламировать стихи, прочитать прозу или спеть бардовскую песню.
— Борис Алексеевич, что же вы делаете? — спрашивала общественность.
— Пусть лучше они стихи пишут, чем старушек топорами убивают.
 
Графоман
1.
Юдашин жил на берегу Черного моря. Когда мы приезжали на Юг с выступлениями, то  бесплатно у него селились. Правда, за это приходилось расплачиваться. После нашего помпезного выхода, когда кудрявый черноволосый ведущий томным артикулированным голосом объявлял московских, питерских и киевских поэтов, когда мы отчитывали свои бесподобные вирши, выходил Костик Юдашин и твердил свой рассвет-закат и море-горе. От стыда мы выбегали в курилки, но деваться было некуда, потому что вещи лежали у него, и богатый стол накрывался в его доме, и терпкое южное вино лилось из его закромов.
В конце концов, пользуясь нашими рекомендациями, он вступил в Союз писателей города К., а через пять лет, когда ушел в мир иной глава Союза, стал и секретарем писателей города К. За глаза мы называли его ласково Наш графоманчик.
 
2.
Когда Костик стал секретарем Союза писателей города К., то в его ведение попали все гостиницы литфонда, через него стали проходить все литературные мероприятия города К., он открывал фестивали, вручал дипломы, принимал почетных гостей и расселял поэтов, прозаиков и художников. Даже мировые знаменитости, примы Большого театра и звезды Бродвея не решались обойти вниманием Костика, и будучи в К. спрашивали его советы, не решались их нарушить, везде приглашали и звали Костика. Пару раз Юдашина. показывали по телевизору, то ли с Камбуровой, то ли с Бичевской.
Теперь его дом был пуст, но зато были забиты все постоялые дворы города К. Юдашин мог зайти в любой и сказать: «Завтра надо приготовить обед на пятьдесят персон. Вот вам осетр, в семь я буду». И мы, поэты, прозаики, художники, сидели, готовили обед, варили осетра, чтобы встретить каких-то его дружков, устроить им пиршество, а потом до пяти утра мыли холодной водой жирную посуду.
Теперь мы за глаза называли его Графоманом, плевали ему вслед и даже пару раз пытались уехать из города К. куда глаза глядят, но уж больно обеды были хороши и дешевы в столовой литфонда.
Верхом цинизма стало, когда мы пришли на творческий вечер Мастрояни, а открывал его Графоман. Мы все обиделись
 
3.
У Графомана был сын наркоман. Он курил самую дорогую траву, но однажды его взял прибрежный милицейский патруль и отвел в отделение. Начальник милицейского управления города К. полковник Иванов был другом Юдашина. Костя мог бы ему позвонить и за взятку все урегулировать, но Графоман стал писать петиции и собирать подписи (мы все подписались), что милиция в городе К. продажна, что власти совсем обнаглели (что было верно), что честному свободомыслящему человеку нельзя пройти по пляжу в ночное время и предаться сладостным раздумьям. Газеты города К. запестрели гневными статьями «Негодяи!», «Руки прочь!», «Свободу и еще раз свободу», радио города К. разразилось серией едких критических репортажей.
После двухнедельной атаки полковник Иванов выпустил сына на волю, но сын Юдашина не дошел домой. Тело его нашли на городском пляже с признаками насильственной смерти.
Графоман резко сдал. Он перестал появляться на мероприятиях, запил, а когда вышел из запоя, то выпустил серию своих стихов с фотографиями погибшего сына. Все фото были в траурной рамке, а поверх шли стихи Костика.
Общественность посчитала, что Юдашин сошел с ума, сместила его с должности секретаря Союза писателей города К. и благородно о нем забыла.
 
4.
В 19** году умер Классик советской поэзии С. В последнее время он сильно болел, жил в одиночестве и нищете, поэтому о смерти узнали не сразу. Зашла соседка, а С. лежит на диване и не двигается. Она его качнула, а он мертвый. Съехались все мы – его ученики – и стали гадать, что делать, но так как мы все безруки, смешны и жалки, а денег у нас на похороны нет, то мы просто сидели и не знали что делать.
И тут в дверь вошел Графоман. Мы не знали, кто ему донес, но он подошел к С. и пощупал пульс, а потом ушел. Через три часа он явился с кожаной сумкой, в которой горой лежали гривны, рубли, доллары и марки.
Графоман похоронил С. на кладбище города К. и поставил гранитный могильный камень. Мы часто приходим к камню, сидим с Графоманом и пьем терпкое южное вино.


Мало пишу
 
Жена (парфюмер) подходит и говорит: «Почему так мало пишешь, всего пятьдесят страниц в год. Так четыреста страничный роман будешь писать восемь лет». Машу руками, не знаю что ответить, таращу глаза и топаю ногами.
А тут Юля (культуролог) спрашивает: «Сколько пишешь?». Улыбаюсь, гордо: «Одну страницу в неделю».
Юля закатывает глаза: «Господи, как это много!»
 
Полковник КГБ
 
Я очень плохо знаю дальних родственников, ведь они собираются только на похороны. Слетаются со всей страны и ведут бесконечные поминки, рассевшись по всем углам дедовского дома.
Я ходил посреди них, всматривался в глаза и не мог понять кто из них кто. Тем более мама сказала, что приехал полковник КГБ дядя Витя. Мама положила палец к губам и прошептала: «Ты иди, посмотри на него. Он в гостиной с дядей Валерой разговаривает». Я пошел и увидел, как в углу длинного стола, пересекавшего весь зал расположился двухметровый овальный детина с квадратной челюстью. В одной руке он держал окорочок, а в другой рюмку водки. Рядом с ним, не доставая до пола, болтал ногами изможденный, сто пятидесятисантиметровый, сухопарый старичок, с трудом жующий стебелек зеленого лука. Конечно же двухметровый был дядя Витя, полковник КГБ, а с пореем, изможденный дядя Валера.
Насмотревшись, я удовлетворенный ушел в детскую, но только много позже узнал, что все наоборот. Маленький – полковник КГБ, а большой – воспитатель в детском саду.
 
Почему не привожу стихов
 
Меня часто спрашивают, почему я в своих опусах не привожу никаких стихов, словно боюсь представить на суд общественности творчество друзей-поэтов, ну там Г.В, М.В, А.А, Е.Г. или Г.К., наконец.
Нет, я не боюсь приводить стихи, но понимаю, что в теперешний век интерес к ним угас. Зачем смущать общественность текстами в рифму, когда давно победил верлибр и на всем пространстве от Анадыря до Кушки даже погонщики оленей поют свои заунывные песни без рифмы. Мы с моими друзьями были последними мамонтами, а после нас ничего не осталось. Даже студентки последнего курса филологического факультета столичного университета спрашивают нас, как вам удавалось рифмовать и зачем вы это делали. Скажу за всех. Мы не знаем, зачем мы рифмовали, а делали мы это из любви к поэзии. В конце концов, так поступало каждое поколение до нас.
 
На Вы
 
В английском языке когда-то было слово Вы. Его можно встретить в пьесах Шекспира. В русском языке Вы не было. Его завез Петр I из Европы. Князь Святослав шел на вы, а не на Вы.
А все кругом тыкали, что боярин, что холоп, что государь. Например, царь говорил: «Ты, смерд!», а крестьянин ему в ответ: «Ты, царь!»

Глобалстар
 
До 1998 года я работал Директором инвестиционной компании и писал бизнес-планы, но в дефолт рынок рухнул, наш Акционер очень расстроился и выгнал меня без содержания на улицу, потому что я был аналитиком и должен был дефолт предсказать. Я быстро собрался, все оставил на рабочем месте, только вынес бизнес-план компании Глобалстар на дискете.
Концерн Глобалстар должен был вывести на орбиту восемьдесят шесть спутников, чтобы устроить глобальную спутниковую связь. Любой абонент сотовой сети мог бы разговаривать по телефону без роуминга, хотя математический аппарат был сильный. Все-таки 86 спутников. Материал был секретный, потому что они искали партнеров в России, а я писал им бизнес-план. Оставлять его Акционеру мне было обидно, но что делать с ним я не знал.
Я сидел на кухне, пил водку с моим другом поэтом Р. и думал, что делать, но Р. сказал, что надо из него написать статьи в разные телефонные журналы. Мы оформили двенадцать различных статьей и раздали их в двенадцать журналов (в том числе и региональные). Материал-то был горячий. На вырученные деньги я с грехом пополам прожил год и мог дальше продолжать эту тему, если бы Глобалстар не разорилась. Запустила всего восемь спутников и почила в бозе. Пришлось опять менять направление деятельности.
 
Мотороллер
 
Пошли сыну покупать мотороллер на рынок. Все дорого, а тут стоит мужик продает Ямаху за смешные деньги. Мы её осмотрели, руль покрутили, попинали по шинам, помигали фарой, понажимали газ и тормоз. Я говорю мужику:
— Дай документы на технику, а то, как я оформляться буду.
— Да я его на помойке в Токио нашел, когда в рейсе был. Нет бумаг.
Расплатились мы. Я отдал десять тысяч, взял мотороллер, а на утро поехали в ГАИ на учет ставить. Дородные ГАИшники на меня глядят, ржут: «Иди в жопу со своим мокиком. У нас в день по десять машин бьётся, еще ты тут. Не надо на учет вставать, катись отсюдова».
На мотороллере сын ездил долго, но как-то на пляже, на озере порезал жилу, и ему запретил врач кататься. Поставили мы мокик на балкон, там он и стоял шесть лет, пока я в гараже не рассказал о нем соседу. Он и пристал: «Продай мотороллер, продай мотороллер». Я ему и уступил за три тысячи. Пятьсот взял себе на напитки, а две с половиной отдал сыну. Сын очень обрадовался. Пошел, купил красную рыбу, дыню-торпеду, ну, в общем, поляну накрыл.
 
Кижуч
 
На Камчатке наша радиостанция стояла в сопках. Мы ловили сигналы американцев и их глушили, а они ловили наши сигналы и тоже их глушили. Когда шла путина, то мы собирали радиостанцию, ехали к океану, рассредотачивались, потом устанавливали предупреждающие знаки и пускали двух часовых с карабинами и только потом ловили запрещенного кижуча на леску 0,6. Спиннинг был только у командира радиостанции, я на леске забрасывал блесну, где речка впадала в океан. Рыба хватала сразу, но потом долго боролась с человеком, зачастую срывая блесна. Чуть перетянешь или перекрутишь и осталась блесна в речке-океяне.
Кижучей хватало до весны. Мы их на морозе хранили, так чтобы не достала рассомаха. Когда мы видели рассомаху, то стреляли в воздух, чтобы она ушла. И она уходила.